"Амарантайс". Пролог

- Поздно пить «боржоми», Александр Михайлович.
Фраза, которая должна была нести шуточный характер, прозвучала, как приговор, и я, поджав губы, мысленно зажмурилась. Александр Михайлович, директор нашего паба «Амарантайс», нахмурился.
- Что-что?
- Это… из фильма… «Двенадцать стульев»… эм… Я шучу просто. Простите. – Я быстро пробила по системе бутылку «Боржоми» и уткнулась взглядом в сенсорный экран рабочего компьютера. Бумажка с заказом с тихим жужжанием вылезла из принтера и бармен, ловкой рукой сорвав ее, тут же выдал злосчастную бутылку, которая весело стукнула о стойку.
- Спасибо, Ром. – Все еще слегка хмурый, Александр Михайлович прошел мимо меня, оставив довольствоваться только свежим запахом его одеколона и широкой, удаляющейся от меня спиной. Боясь поднять глаза, будто с этим действием придет полное осознание, и, самое ужасное, принятие своего позора, я еле подавила в себе желание пнуть стойку для официантов ногой.
- Ну почему я такая дура, а? Ро-о-ом?
Бармен вышел из-за бара и хлопнул рукой по моему плечу.
- Ты не дура, Настюха. Просто… Он никогда в жизни не посмотрит на девочек, которые работают в «Амарантайсе». – Рома заметил мое выражение лица и быстро добавил, - даже таких хорошеньких, как ты.
- Отвали, блин… - Даже огрызания получились неэмоциональные. Я вывернулась из-под его руки и под насмешливым взглядом поплелась на кухню.
Рома был единственным, кто знал о том, что Александр Михайлович занимает все мои мысли вот уже которую неделю подряд. Началось все очень внезапно, как это и бывает. Только устроившись в «Амарантайс» я очень болезненно переживала последний разрыв с парнем, который, и парнем то моим толком не был. Директор, когда меня ему представляли, показался мне очень красивым и уверенным в себе мужчиной с самого начала. Но стоило мне проработать в пабе уже почти месяц, немного освоится, полностью оклематься от разрыва с «недопарнем», как моя дурацкая, влюбчивая до чертиков, раздражающая и привлекающая меня одновременно, девчачья сущность выбрала своей целью именно его. Красивого и уверенного в себе.
Надо же, я всегда западаю на людей этого ненавистного классического типажа. Никого не удивляющего, но всех восхищающего. И кто я такая, чтобы быть исключением, черт возьми? Черные волосы. Я очень тщательно их рассмотрела, пока он стоял рядом, но не видел, что я на него глазею, открыв рот. Прическа всегда идеальная – волосы зачесаны назад, открывают правильный лоб. Иногда только несколько прядей падает вперед, касаясь бровей. Глаза зеленые. Или зелено-карие. Я даже не могу точно сказать, потому что толком в них и не заглядывала. Он на меня почти не смотрел. Только если случайно натыкался, задумавшись, или прохаживаясь по пабу.
Челюсть широкая, мужская. Скулы высокие. Щеки, немного впалые, всегда чисто выбриты. Губы… губы, как губы. Не очень люблю описывать мужчин. Даже настолько меня цепляющих. Просто он действительно красивый, поверьте.
Высокий, выше меня. Хотя я на низкий рост не жалуюсь, выше меня официанток на работе не было. Были такие же, но не выше. Грудь у него широкая, что лишний раз подчеркивает пиджак, ладно сидящий на плечах. Казалось, обхватить их руками невозможно. Брюки всегда идеально выглажены. Одежда дорогая. Вкус, так сказать, на лицо.
Одеколон он всегда подбирал довольно странно. Под цвет галстука. По крайней мере мне так казалось. Когда на нем был пастельно-розовый галстук, одеколон соответственно был более терпкий, а сегодня его выбор пал на лимонный цвет и свежий, кажется, даже, немного прохладный запах. Синий – слишком сладкий. А серый в полоску – немного заурядный, похожий на одеколон моего отца.
Я заметила за ним много таких привычек, которые он и сам, наверное, мог не замечать. Например, закусывать нижнюю губу, когда он заполнял бумаги, в своей небольшой кабинке с мягкими диванными подушечками вокруг стола, который служил на работе то обеденным, то рабочим, то столом для приема гостей, а то и для общения с персоналом – провинившимся, или отличившимся. В общем, требующего личного общения. В зависимости от ситуации.
Еще он дома скорее всего, любил усесться, заведя руки за голову, и закрыв глаза. Очень часто на работе, в костюме, он падал на свое любимое место на диване в кабинке, откуда был виден весь зал, уставленный столиками, вытягивал ноги, и, прикрыв глаза, делал движение руками, будто пытаясь завести их вверх, но тут же одергивал себя и просто какое-то время сидел с закрытыми глазами. И тогда казалось, что он старше своих тридцати шести.
А когда он говорил о чем-то не очень хорошем, или ругался с кем-то по телефону, то начинал крутить на пальце обручальное кольцо.
Наличие жены меня не смущало. В конце концов, у меня на него и планов то не было. Была слепая одержимость человеком. И было осознание невозможности исполнения моих желаний.

Меня зовут Настя. Мне двадцать один год. Я работаю официанткой в пабе «Амарантайс», и в моей голове вот уже несколько недель подряд циркулирует мечта о собственном директоре.