02. Адамово яблоко

***
Когда я нахожу это место, на улице уже темно. Моросит дождь. Мерзко и холодно.
Виктор потирает от холода руки и злобно смотрит. Его ладони в желтых мозолях.
Отталкивающие пальцы с толстыми ногтями желтоватого оттенка.
-Долго ты. Я замерз, - говорит он и сует мне листы без обложки.
Он говорит:
-Это поможет тебе.
Под светом фонаря я могу различить мерзкие губы цвета свежей крови. Мне кажется, что он их специально красит. На ногах туфли с застывшей грязью. Он подходят к двери и ждет.
Страницы, которые он мне втюхал вырваны из книг. Библиотечных и магазинных. Изуродованных, лишенных части своей истории. Ворованные листы. Губы Виктора растягиваются.
За окном мы видим людей. Они все одержимы. Каждый своим дьяволом. Психи ходят и разговаривают. И мы идем к ним.
Дверь резко открывается. Это она. Божественная и святая. Неукротимая и напыщенная. Красивая Ванда. Сегодня очередное собрание. И она встречает гостей. По привычке. Намазанный бардовым цветом рот кричит:
-Вы почти не опоздали.
Ничего не говоря я захожу внутрь. Приятель не отстает. Мне нельзя с ней разговаривать. С этой женщиной в черном платье до пола. Она вечно заставляет делать меня глупости.
Психи уже здесь. Большинство прибыло раньше меня и Виктора. Мы ведем культурные беседы. Притворяемся адекватными. Делаем так, чтобы никто не почувствовал фальши. Здороваемся и раскланиваемся. Улыбаемся всем, кто заходит в дверь.
-Рада Вас видеть, - щебечет Ванда. Некоторые гости ходят и молча улыбаются. Как умалишенные. Им все равно.
Все здесь собравшиеся – живые истории. Сборники информации. Неиссякаемые запасы мудрости. Мусорные души. Баки, заполненные доверху всякой чепухой.
Я заталкиваю бумагу в сумку и протягиваю руку еще одному носителю знаний.
-Вы пришли. Какая радость! – выдает он так, чтобы все слышали.
Подчеркнутость и театральность. Игра в которую мы все играем должна быть обязательно пафосной. Тут толпятся не люди, а Боги. И вы их, наверняка, знаете.
Живые легенды. Писатели.
У каждого свой пункт. Главный огрызок яблока под стеклом, который они выставляют на обозрение. Как экспонат. Комплексы наружу чтобы все видели.
Вот этот господин любит запираться с собакой в тесной комнате и сидеть в темноте. Он обнимает ее за морду и молчит. Так и только так к нему приходит вдохновение.
Или вот еще одна симпатичная сплетня про романтичную даму, гадающую на мышиных внутренностях. В отдельной комнате, куда не войти из-за запаха благовоний и помета, стоят клетки. Под лампами. В них постоянно плодятся мыши. Рождаются и умирают. Перед тем как сесть и написать новую историю жалостливая писательница достает одну из них и разрезает. Гадание на внутренностях – источник вдохновения ее кровожадной музы.
Все эти чудо-истории – правда.
Или вон та тетка в красной юбке, которая коллекционирует ножи. В ее дом страшно входить. На тумбочках стоят фигурки людей из которых торчат деревянные рукоятки. Ящики кухни завалены режущими предметами с дизайнерскими ручками. На обеденном столе всегда накрыт стол: белые салфетки, тарелки, вилки и ножи. Каждый раз разные. В ее дом ходит сбрендившая муза.
Все эти извращенцы, черпающие страсть из странностей. Энергетические вампиры, подпитывающиеся от своей же ненормальности.
Они приходят на эти встречи, чтобы высказаться. Им необходимо чувствовать себя нужными. Подтверждать наличие своего таланта. Полуночных посещений музы им мало.
-Я знаю одно местечко, где тебе понравится.
Она подходит ко мне и пытается посмотреть в глаза. Мне неприятно на нее смотреть. Отворачиваюсь. Никто нас не замечает, все уже заняты: ведут диалоги. Купаются по очереди под лучами своей славы. Роются друг у друга в баках и извлекают на свет новые огрызки. Виктор куда-то исчез.
-Хватит дуться, - ее глаза горят, губы пылают, выплевывая новые слова мне в лицо: За прошлый случай мне, конечно, жутко неудобно, но разве мы не этого добивались?
Пожалуй она права. Ведь я сама этого хотела. Киваю головой.
Эта чертовка умеет убеждать. Она тащит меня к барной стойке.
Среди людей, которые все появляются из двери есть довольно серые. Новички. Их талант еще не признан, потому, сняв пальто, они идут к тем, что поопытнее. Смирно стоят и заглядывают в грязные рты светил. Пытаются поймать хоть что-то из их пасти и забрать себе.
На барной стойке чашечки капучино и сырные Чизкейки. Официанты скоро придут и отнесут тем, кто за них заплатил.
Миновав чашки и тарелки с политыми карамелью пирожными, мы заходим в то место, где обычно стоит персонал и подсчитывает прибыль. Сейчас никого нет, все заняты.
Ванда толкает дверь кухни и приглашает меня внутрь:
-Давай, пока все заняты.
Повара курят на улице и обсуждают собравшихся. Они будут долго там стоять и сплетничать. Никто не помешает.
-Откуда ты знала что тут никого нет? – я задаю свой вопрос первой.
Бордовые туфли. Заостренные, вышедшие из моды носы, смотрят на меня.
-Хожу сквозь стены.
Я не знаю как реагировать. Ты постоянно пытаешься выпендриться. Это не может не бесить. Даже сегодня всеми любимая интеллигентка сделала еще одну попытку придать побольше значения своему раздутому «Я».
У нее длинные волосы, собранные на затылке. К пучку приделана черная заколка из торчащих во все стороны перьев. Кожа отбелена, что придает ей мертвенный оттенок. Она будто вернулась с того света. Я помню ее дом с огромным количеством баночек для кожи. Всю жизнь она пытается избавиться от пигментных пятен и постоянно намазывает себя растворами и отварами. Сегодня я вижу белое-белое лицо.
Мертвец с яркими бардовыми губами стоит и разговаривает со мной.
-Не укоряй себя. Он сам так захотел. Как и я.
Она умеет выводить из равновесия.
-Ты понимаешь что одержима и все, что ты говоришь мне ненормально? Я больше не хочу видеть тебя. Когда это, наконец, закончится? Кастрюля летит на пол. Содержимое разбрызгивается во все стороны. Моя ярость.
Не хочу обжечься. Отпрыгиваю. Ты стоишь и не двигаешься. Капли склизкого супа на твоих мерзких бардовых туфлях.
-Вспоминая прошлое ты не изменяешь его. Но если тебе так проще, давай вернемся туда еще раз.