99. Улыбнулись (иль взгрустнули) и - за дело

Воскресенье. У подъезда трехэтажной «хрущовки» сидит папа с сыном пяти лет, листает книгу А.С. Пушкина, взятую из шкафа, и читает отдельные фразы…

-«И примешь ты смерть от коня своего…»

Сын только хотел спросить - а почему, мол, «от коня своего», как в эту минуту из подъезда вышла с полным ведром мусора тётя Света, которая живет в девятой квартире.

- Здрасьте! - прервала она чтение, притрагиваясь рукой к шевелюре мальчика. – Как дела в садике?.

Папа ответил, а сынок промолчал. Но как только тётя ушла, разговор продолжился.

- А у вас в садике что, не учат – отвечать на приветствие?

- Па, я же говорил: мне тётя Света не нравится!

- А тебя что, жениться на ней заставляют? Нравится! Не нравится! Здоровается человек, значит, надо ответить!

- Она слишком… серьезная… какая-то… Наверное, потому и не замужем до сих пор?

- Э, нее! Тут ты, сынок, не прав. Тётя Света – прекрасная женщина. А то, что - не замужем, это не оттого, что не заслуживает внимания. Согласись она, её давно бы сосватали. – папа помолчал, как бы обдумывая, что можно говорить сыну, а что – нет, и продолжил: – У тети Светы, между прочим, был муж. Звали - дядя Ваня. Золотой человек! С ним мы были, как не «разлей вода». Сейчас его, конечно, нет. А она дорожит им, и не торопится замуж.

- А где он?

- Это, сынок, длинная история…

– Ну, и что, па! Расскажи. Интересно ведь. Может, я чего-то не знаю?

– Ладно. Уговорил. Слушай. С детства мы с дядей Ваней жили по соседству. Вместе ходили в школу. Окончили одно и то же железнодорожное училище. Работали в Депо. Потом каждый из нас женился. Квартиры нам дали: мне второй номер в этом доме, ему - девятый. Получили дачные участки... - папа вздохнул. - И вот однажды… Помнится, это в конце апреля было. Поехали мы, чтоб посмотреть на картошку, которую неделей раньше посадили – есть ли всходы? А там, сынок, видел бы, такая красота! Как в сказке! Что ты хочешь: у каждого – сад, в конце участков – роща. Птички щебечут. Будто разговаривают. Пахнет. Клубника зеленеет. Так вот. Прошлись, значит, по моему участку: постояли, поговорили. Пошли к нему. Сходили к роще. Наслушались птиц. Идём обратно. Надо было браться за инструмент да с бурьяном бороться. Весной он, знаешь, как быстро растёт! А у него, понимаешь, буквально у входа, росла делянка ландышей. Где-то так – два, примерно, на два метра. Густые! Высокие! Вот-вот выбросят белые колокольчики. Мы с них всегда делали домой букеты. И вот. Как только приблизились к ним, так и замерли от удивления. Из кустов, как бы, навстречу нам, выползла змея и, испугавшись нас, застыла. Во рту у неё, помнится, торчала наполовину проглоченная лягушка. Брр! Змея, значит, прижалась к земле и ждет: пойдём мы дальше или остановимся? А мы тоже растерялись: откуда она, как сюда попала? В роще – водились, да, но чтоб – сюда заползать! Дядя Ваня – за лопату. Хотел зарубить. Но я отговорил. Дал ему длинную дощечку, которую держал в руке, и посоветовал: ты, мол, придави, змею торцом к земле - как выпустит лягушку, так и пусть себе уползает. Он так и сделал. Но она его поступок приняла в штыки: как выплюнет изо рта лягушку, да как прыгнет в ландыши! А там так густо! Ищи-свищи. Высота, сантиметров, наверное, с тридцать…

- Па! – вздрогнул сын. – Страшно так! А с дядей Ваней что?.

- Любопытный ты! Ладно. Раз начал – закончу уж. Прошла, значит, весна, лето, наступила осень. Как у Пушкина, помнишь, читали: «И примешь ты смерть от коня своего»? Так вот. Дядя Ваня свой садовый инструмент хранил около ландышей. И все лето, говорил, как только берёт что, так и - мурашки по телу. Не выходит змея из головы и всё. А то как-то глубокой осенью, помнится, копали с ним участки. Вижу, он согнулся около ландышей и долго что-то там делает. Слышу, зовёт. Я – к нему. А он поднимает штанину левой ноги и показывает голень. И поясняет. Иду, мол, слышу – развязался шнурок в туфле. Нагнулся, чтоб завязать. А в этот момент меня будто кто камешком ударил по голени. Показалось даже, что в том камешке была иголка. Думал, кто-то пошутил. Огляделся – никого. Поднял штанину, а там красное место, и кровь сочится. Мы не придали этому серьезного значения, промыли тройным одеколоном и продолжили работать. Но вскоре нога у него вспухла, появилась температура. Вызвали «Скорую». Врач осмотрел и говорит: змея ужалила! И увезли в больницу…

- И что, па?

- А что! – из глаза скатилась на рубашку слеза. – Не стало у меня друга! Вот что! А у тёти Светы – мужа. Тсс! Идёт как раз. А то услышит – расстроится.

Сынок встал и решительно шагнул навстречу:

- Тётя Света! Тётя Света! А хотите, я вам буду помогать выносить мусор? А, может, надо лестничную площадку подмести? Вы мне только скажите….

Женщина оживилась:

- Какой ты умница! Ты мне напоминаешь моего Ваню. Тот всегда так поступал.

- Давайте ведро, тётя Света! Па, я - мигом…

И побежал с ведром на верхний этаж.

**********************************

В Днепре есть проспект имени газеты Правды. Длинный, широкий. К нему с многих точек города ходят маршрутные автобусы, на лобовых стеклах которых написано «Проспект газеты Правды». Но пассажиров часто интересует: а по всему ли, мол, проспекту идёт автобус. А водителям надоело объяснять. Вот они и наклеили на стекла бумаги: «По всей Правде».

**********************************

В очереди разговорились: почему, мол, нынче все мужики пьют? Но и тут, как всегда, у каждого свое мнение. Вот одно из них…

- А всё потому, - сказала седая женщина. - что сейчас такая философия жизни. Детей с малых лет приучаем: как только надо что-либо сделать, так и обязательно - в честь кого-то, чего-то. Гостила как-то у меня внучка с ребенком. Такой, знаете, подвижный мальчик. А кушать не заставишь. И мать всё время ухитрялась:

- Так, Дениска, ложечку - за маму...

Согласился.

- Так, Дениска, ложечку - за папу...

Согласился.

- Так, Дениска, ложечку - за бабушку…

А закончила седая женщина так:

- А станет взрослым, там, отталкиваясь от готовых уже инстинктов, рюмочку - за то, рюмочку - за это, и пошло-поехало…

**********************************

Сосед купил новенькую иномарку. Хвастается, что такой, мол, как у него, ни у кого нет! А вскоре на них подняли налоги. Круто! Теперь мы смеемся: таких, мол, налогов, как у вас, Иван Иванович, ни у кого нет.