19. Тайны Золотогорска

Однажды утром Каролина включила телефон и наткнулась на странное сообщение от Максима. «Лучше страшный конец, чем бесконечный страх», - снова и снова перечитывала она. СМС пришло вчера в пять часов вечера. Телефон разрядился, и Каролина вспомнила об этом только теперь, на рассвете.

Каролина позвонила Максиму, и металлический голос женщины-автомата сказал: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Мир на мгновение стал черно-белым, бескрасочным. Лина в недоумении смотрела на серую мебель в комнате, сестру с пепельным лицом и свинцовый квадрат окна. И что-то случилось со слухом. Катины губы шевелились, слова сливались в сплошной шум.

- Да скажи ты, наконец, что происходит! - прорвался сквозь этот гул недовольный голос сестры. – На тебе же лица нет.

- Ничего, просто неважно себя чувствую, - пробормотала Каролина.

- Не ходи сегодня никуда.

- Нет, надо. Я быстро.

Девушка выбежала в прихожую, наскоро обулась, накинула куртку и спустя мгновение оказалась на лестнице. Улицы неслись за ней и что-то кричали вслед, но Каролина не обращала на их предостережения никакого внимания. Она не помнила, как добралась до серо-розового дома, как звонила в домофон и пешком поднималась на шестой этаж.

Дверь открыл заплаканный Валька. На руках он держал маленькую Сашу.

- Позови Макса, пожалуйста, - каждое слово отдавалось болью в разгорячённой от волнения и быстрого бега голове Каролины.

- Максим... Он... - лицо Вали исказилось. - Он украл у мамы... Ей доктор выписал пилюли какие-то. Он закрылся в ванной и все выпил. Его на «скорой» увезли, но... но...

Тут мальчишка опустил сестрёнку на пол и глухо, отчаянно зарыдал. Сашка тоже заплакала. Тоненько, на одной ноте.

- А мамку прямо из больницы в кардиологию. Сердце у неё, - немного успокоившись, заключил свой рассказ Валька.

- Так значит Макс... - Каролина не желала принимать страшную правду. - Он...

- Нет его больше! - вдруг закричал Валька. - Уйди. Это всё ты! Из-за тебя!

Девушка побежала домой. Понятное дело, она и думать забыла о «рассветном бизнесе». Каролина с трудом добралась до квартиры, повалилась на кровать, и у неё началась истерика. Собиравшаяся на работу Катя и испуганная Ева так и не смогли её успокоить.

***

«Лучше страшный конец, чем бесконечный страх, - эта мысль, словно навязчивый, набивший оскомину мотив, всё время крутилась у Каролины в голове. - А ведь он прав. Был прав. Теперь я совсем одна. Один на один с Эдуардом и его дружками. Они могут сделать со мной всё что угодно. И что дальше? В лучшем случае тюрьма, семь лет тюрьмы. Или пять. Какая, в сущности, разница? Выйду оттуда беззубой, безобразной, никому не нужной. И все станут меня избегать. Даже Катя. Будут показывать пальцем и говорить: она по двести двадцать восьмой статье сидела, стольких людей на тот свет отправила, зараза! А в худшем - найдут моё тело где-нибудь на свалке или на дне реки»

Жизнь напоминала Каролине узенькую тропку, пролегающую среди чёрных, зловонных болот. Девушке казалось: стоит оступиться, и провалишься в зыбкую трясину. Станешь жертвой чудовищ со светящимися глазами. Пляшущие огоньки, тьма и полное, всепоглощающее одиночество делали существование невыносимым, невозможным.

«Эдуард ведь у меня всё забирает, - с неожиданной, неуместной теперь обидой думала Каролина. - Даже нищенскую зарплату промоутера. У него денег куры не клюют. Просто принцип. Это из-за него Макс погиб. Из-за него. И из-за меня. Я ведь отказалась уехать с ним. Вот Максим и решил, что всё бессмысленно. А дальше служить Эдику он не смог. Не смог. И я не могу»

Тоска по ушедшему в тенисто-непонятный мир возлюбленному, страх и ненависть к себе с каждой минутой подтачивали Каролину. Она чувствовала себя слабой и больной. Каждый шаг бередил кровоточащие раны у неё в душе. "Он жив, а Макс нет. Как же так? - вспоминая чёрные глаза Эдуарда, думала Лина. - Мстить? Бессмысленно. Будет новый кошмар в незнакомой сладко-дымной квартире. Я больше этого не выдержу. Нужно остановиться, остановить. Максим поступил правильно. Другого выхода для таких, как мы, нет. Мир вздохнёт с облегчением. Ведь мы ржавчина, гниль, зловонная плесень, отравляющая всем жизнь"

И вот ранним утром Каролина вышла из подъезда. Она медленно, словно приговорённый к смерти, брела по сонным дворам и пустынным улицам. Миновала спящую бело-синюю остановку, длинную улицу, по обеим сторонам которой тянулись серые пятиэтажки. Супермаркет, парикмахерская, ещё супермаркет, магазин одежды, салон красоты промелькнули и яркими пятнами отпечатались в памяти. Светофор, красный, стой! Да какая теперь разница? На первом этаже длинного девятиэтажного дома скособочилась бедная, малоклиентная мастерская обуви.

Огромный красно-белый дом, который все почему-то называли китайской стеной, смотрел на Каролину с осуждением. Она остановилась, бросила полный отчаяния взгляд на окна. Где-то хлопнула рама. Девятиэтажка смеялась над ней. «Она в сговоре с теми. Всё равно. А Эдик будет злиться. Ещё бы! Потерял двух ценных работников. Да ещё и бесплатных. Сначала одного, потом другую. Написать записку. Какую? Вы ни в чём не виноваты, Ева и Катя, простите. Глупо! Виноваты не вы, а другие. Ещё хуже! Украду у Максима прощальную горечь», - Лина начала печатать: «Лучше страшный ко...», и тут её как будто варом обдало.

«Дрянь! Эгоистка! - напустилась она на себя. - А о сёстрах ты подумала? Эдик же так просто не успокоится. Придёт к Кате. И тогда... Нет, я не имею права. А Максим эгоист. Что теперь будет с его родными? Может быть, Вальке придётся отрабатывать... С Эдика станется. Я не должна бросать сестёр. Лучше всё что угодно, но только... Отсидеться в Отрадном, а там...», - Каролина спрятала чёрную раскладушку обратно.

Обернулась и встретилась глазами с Катей.

- Кара, что с тобой? Что ты задумала? Ты хотела... Неужели же ты... Запасной жизни нет. Жизнь она одна, - всхлипывая, Катя обнимала сестру и уже не понимала, что говорит.

- Прости меня, Катя... Я... я очень виновата перед тобой и перед Евой и ещё... Перед всеми. Я не знаю, что мне, что нам делать. Здесь опасно. Мы можем уехать?

- Что произошло? С кем, с чем ты связалась?

- Потом скажу. Надо пойти домой, разбудить Еву, собрать вещи и уехать, - Каролина понизила голос. - Туда, где нас ждёт отрада и... и... и чай с ватрушками.

***

- Вот, собственно, и всё, - закончила Каролина свой жуткий рассказ.

По серо-зелёной воде плыли обломанные ветви деревьев и разнообразный мусор. Отражавшееся в реке серое небо дрожало, словно кадры из старого, черно-белого фильма.

- Ты ничего от меня не утаила? - голос Кати стал чужим и таким же черно-белым и дрожащим, как раскинувшаяся перед ними река.

Каролина кивнула. Она, действительно, рассказала Кате обо всём, кроме... Кроме одного не имеющего отношения к делу эпизода.

Это воспоминание было слишком личным, слишком болезненным. «Наш последний вечер с Максом, немного запретная ночь и острые осколки разбитого утра, - глаза Лины наполнились горячей мутью. - Кате незачем об этом знать. А я буду снова и снова перебирать в голове кадры нашего счастья, когда станет темно, и все лягут спать. А потом вспоминать ссору на рассвете. Да, я была не права. Но... Но не могла же я уехать с ним и бросить сестёр».

- Вот что мы сделаем, - деловым, жёстким тоном заговорила Катя. - У меня в Зеркалове живёт бывшая одноклассница. Мы когда-то дружили. Приедем к ней, а потом встанем на ноги. Но запомни одну вещь: ты ни в чём, ни в чём, ни в чём не виновата. А те, кто, действительно, виноват... Будем надеяться, судьба рано или поздно накажет их.

Продолжение следует