14. Кулаки. Первокласник

Меня приняли учиться в первый класс начальной школы. Школа была одноэтажной, выложенной из красного кирпича, и поэтому ее называли красной школой. Первых классов было два. Учились оба класса в первую смену, начиная с восьми часов утра. Я был нелюдимый, застенчивый ребенок, с трудом общался с незнакомыми людьми, поэтому учителя первых классов Галина Александровна и Лидия Николаевна не хотели брать меня в свои классы. Галина Александровна отправляла к Лидии Николаевне, а на следующий день Лидия Николаевна посылала невзрачного мальчишку обратно. Так продолжалось около двух недель сентября. Наконец, директор школы решительно вмешалась в спор учителей, и меня определили в класс Лидии Николаевны.
В середине здания школы был расположен большой зал, вокруг него слева направо размещались раздевалка, четыре комнаты для учебных занятий, учительская и жилая комната директора школы.
Во время перемен все ученики выходили в зал. Учителя ставили ребят в два круга водить хоровод, и школята, взявшись за руки, ходили по кругу, один круг перемещался по часовой стрелке, другой – двигался навстречу и пели:
По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед, чтобы с бою
Взять Приморье,
Белой армии оплот...
Со мной всегда было трудно. Я никак не мог преодолеть свою застенчивость, не мог позволить себе встать в круг, казалось, все надо мной будут смеяться. Учителям редко удавалось затащить меня в круг. Обычно я стоял, прислонившись к теплой печке, спрятав руки за спину. А учился неплохо.
После школы мы с группой бараковских ребят возвращались домой. Выйдя из школы, надо было пройти вдоль тракта по мосту через речку Патрушиху и около аптеки перейти через тракт на другую его сторону. Мост поднимался над рекой дугообразно, и машины, подъезжающие к мосту, было плохо видно. Детям постоянно об этом говорили, просили быть внимательными при переходе дороги.
Иногда родители давали нам деньги, и мы гурьбой заходили в аптеку, покупали витаминки. Сладенького хотелось, конфет ведь не было. За двадцать копеек давали пять кругленьких, как горошек, витаминок. На этот раз у меня были деньги. Надо войти в аптеку, но ребята уже перешли тракт на ту сторону. Я стоял у аптеки и звал их:
– Колька, давай зайдем со мной, потом вместе пойдем домой. Ну, подождите меня.
Ребята долго упирались, наконец, перебежали дорогу перед близко идущей машиной, спускавшейся с моста. Машина резко затормозила, из кабины выскочил водитель. Ребята-то быстро сообразили и разбежались, а я стоял на месте. Водитель схватил меня в охапку, забросил в кузов и наказал мужчине, сидевшему там:
– Держи его!
Я сильно испугался, плакал, кричал, вырывался, хотел выпрыгнуть из кузова бортовой машины. Так с ужасным воплем, вырывающимся из моего тела, машина следовала по дороге в направлении центра города. Наконец, шофер сообразил, что делает неладное. Машина остановилась, водитель вышел, вытащил меня из кузова, поставил на дорогу, молча сел в кабину и уехал.
Я стоял на дороге и плакал. Подошла женщина, стала уговаривать, расспрашивать, но я не мог толком отвечать. Голос дрожал, появлялись только обрывки слов. Наконец, мой доброжелатель поняла, куда мне надо идти. Проводила до нужной улицы, и далее я пошел один. А на следующий день я стал узнаваемый в поселке. Когда шел из школы, женщины подходили ко мне, улыбаясь, интересовались самочувствием. Было так неловко, но я понял, что нас окружают люди добрые, отзывчивые.
В конце четверти на уроке пения учительница объявила:
– Мне надо выставить оценки за четверть по пению, поэтому каждый из вас должен показать свое умение петь. Можно исполнять любую песню. Кто оценку получит, идет домой.
С девчонками проблем не было. Все они одна за другой получили оценки, и ушли домой. С ребятами возникла задержка. Никто не хотел выходить и петь. Сидели долго. Наконец, Колька Бузмаков не выдержал и вышел к доске. Поскольку слов ни одной песни он не знал, то учительница попросила его исполнить гимн Советского Союза. А Колька не имел музыкального слуха и под общий гром хохота парней запел:
– Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь...
В классе стало весело, и процесс пошел. Все стали петь:
– Союз нерушимый...
Я тоже вышел, хотя очень стеснялся и боялся насмешек парней, и тоже запел:
– Союз нерушимый...
Я-то знал, что умею петь, и это мне нравилось. Бывало, дома отец предлагал:
– Давай споем «Катюшу» и начинал, а я к нему подстраивался:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой,
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой...

Мне очень хотелось петь в хоре, но чувство стеснительности подавляло это желание, и я лишил себя этой счастливой возможности.