13. Страна розовых лепестков

Маша стояла на вокзале, и всё вокруг неё расплывалось от слёз. Люди вокруг, казалось, были сотканы из тумана. Киоски превратились в разноцветные пятна.

- Маша, ну успокойся! - увещевала её мама. - В новом городе всё будет не хуже. Может быть, даже гораздо лучше.

- Я так и не успела попрощаться с Жанной, - Маша всхлипнула. - А ведь мы никогда больше не увидимся.

- Найдёшь себе новых друзей. В другом городе…

- Да не нужны мне новые друзья! Мне нужна Жанна, - Маша плакала уже в полный голос.

- Как ты себя ведёшь? Люди же смотрят, - напустился на неё отец.

- Ну всё, Машенька, хватит. Не плачь. Всё наладится, - мать обняла девочку.

Маше вспомнился последний месяц. Тёмный, безрадостный и суетливый. Бабушка как-то сказала Маше, что в поздней зиме есть что-то жутковатое и роковое. Будто бы она похожа на беззубую, неопрятную и вечно голодную старуху, пожирающую человеческое счастье. Бабушку Маши многие считали сумасшедшей. Тогда девочка её не поняла. Но как же точно характеризовал этот страшный образ нынешний февраль!

Целый месяц Маша не ходила в школу. Она и её родители жили у разных знакомых, а пару раз переночевали на вокзале. Маше всё время вспоминалась печальная история, которую Жанна рассказала ей в далёкий сентябрьский вечер на озере. «У нас теперь то же самое. И от этого не уйти, не спрятаться, не убежать», - думала девочка в тёмные и бессонные ночи. Страх перед чем-то неведомым и оттого ещё более жутким превращал еду в безвкусный, несъедобный картон, дни делал серыми и бессмысленными, а ночи населял существами, состоявшими из паутины и мрака.

«И вот теперь мы едем в чужой холодный город. Мама говорит, это где-то на севере. Зимы там ещё более длинные и снежные. А люди, наверное, злые. И с Жанной мы никогда больше не увидимся. Больше никогда», - девочка уже не плакала. В душе у неё поселилась тоска, вязкая, как желе, серая, как небо в пасмурный, февральский день и неумолимая, словно слепое, вечно голодное чудовище.

***

- Ты, наверное, меня ненавидишь. Должен ненавидеть. Ведь это из-за меня Лика… - Нина сделала большой глоток из бутылки и вытерла сухие, обветренные губы.

Миша с болью смотрел на неё. За последние полгода девушка изменилась до неузнаваемости. Лицо стало бледным, одутловатым, длинные светлые волосы свисали сальными прядями, глаза выцвели, потухли. Теперь Нина практически не появлялась в школе, забросила прежние занятия, перестала видеться с подругами.

Миша понимал, что с ней творится. Чувство вины, страшные воспоминания и ненависть к своему обидчику, казалось, пожирали девушку изнутри. Нина старалась заглушать душевную боль алкоголем, но он давал лишь временное облегчение, и девушка скатывалась всё ниже и ниже. Впрочем, и сам Миша вёл точно такую же жизнь. С тех пор, как он узнал о смерти Лики, всё в нём умерло, сгорело. Душа парня превратилась в почерневшее, выжженное поле.

Каждый вечер Миша и Нина напивались до бесчувствия, а потом занимались сексом где-нибудь на чердаке или в недостроенном доме. Пьянство и лишённые любви, постыдные объятия хотя бы ненадолго отвлекали этих двоих от общего горя, придавившего их, словно тяжёлая бетонная плита.

- Я ведь её дважды предала, - продолжала Нина. – В первый раз за маму очень сильно испугалась. И сказала про дачу. Что Лика с Жанной на даче прячутся. Я надеялась, что они через тайный ход сбежать успеют. Туда поехал главный и ещё двое. А четвёртый с нами остался. А потом те вернулись. Не знаю, сколько времени прошло. Наверное, много. И тот главный, брат Ликин, на меня набросился. Стал кричать, что я всё наврала, и никого на даче нет. А мама говорить от стресса не могла уже. Только через неделю к ней речь вернулась. А дальше… Я ничего не помню, только боль и красный туман перед глазами. А потом я сказала, что Лика, скорее всего, пойдёт в парк. Туда она с уроков сбегала и свою любовь встретила. Подробно местоположение объяснила.

- Не надо об этом. Забудь. Представь, что ничего этого не было, - Миша нахмурился. Нина рассказывала ему эту историю практически каждый вечер.

Речь девушки становилась всё более бессвязной и путаной, язык её заплетался. Она посылала проклятия на голову Марата, забыв, видимо, что он погиб полгода назад. Просила прощения у Лики. Плакала. А потом заново начинала рассказывать о самых страшных часах своей жизни.

«Зачем я с ней встречаюсь? Зачем она ходит за мной по пятам, как тень? Мы же только мучаем друг друга. Наверное, дело в том, что мы оба мёртвые. От нас осталась одна оболочка. А ещё нас сблизила потеря. Интересно, Лика видит нас? Если да, то злится ли на меня за измену?» - думал Миша, когда вёл Нину домой. Она едва держалась на ногах. Да и самого Мишу то и дело заносило.

- А мы разве не будем… э… - Нина наклонилась, и её стошнило на грязный февральский снег.

- Не, я сегодня не в форме. Да и ты…

- Что, уже не нравлюсь? Ну и пошёл ты куда подальше, козёл! - Нина скрылась в подъезде и так хлопнула дверью, что, казалось, задрожал весь дом.

Миша закрыл глаза. Ему вспомнилось начало лета. Нина тогда была совсем другой. Весёлой, розовощёкой и невероятно обаятельной. От неё всегда пахло каким-то детским шампунем и ещё чем-то, притягательным и сладким. Хотя они с матерью жили небогато, Нине каким-то непостижимым образом удавалось модно и изящно одеваться. «Она что-то говорила про какую-то тётю. Да, её тётя – неплохая портниха, - вспомнил Миша. – А теперь Нина уже не та. Нелепая юбчонка, старушечьи сапоги, старая, засаленная куртка, вечно рваные колготки, запах немытого тела и грязных волос»

Некоторое время парень бесцельно бродил по улицам. Хмель практически выветрился из головы. «Опять домой. А дома всё то же. Мать плачет, отец орёт, бабушка злится», - Мише вспомнились разговоры с Ликой в сиреневом сумраке. Как давно это было! «Лика, зачем ты такое сделала? Почему отказалась от моей помощи? Не хотела нас подставлять, да? Но я бы нашёл способ. Спрятал бы тебя у друзей. В конце концов, сбежал бы с тобой в другой город. Всё ведь лучше, чем так, из окна, - бормотал Миша. Какая-то женщина в ужасе шарахнулась от него. – Ты была больна, сильно больна. Марат, будь он проклят! Я ведь хотел отомстить ему. Подходы искал. А жизнь всё сделала за меня. Если бы он не умер, я бы его сам убил. Да-да, нашёл бы способ».

Так, бормоча себе под нос, Миша дошёл до дома, тёмно-зелёной «хрущёвки». Ему почему-то вспомнился жуткий рассказ Лики про заснеженные ели и мрачных людей. Миша подумал, что, наверное, сошёл бы с ума, если бы стал в детстве свидетелем подобной сцены. Каким он был в одиннадцать лет? Тихим, замкнутым, смертельно боящимся отца и обожавшим мать. «Но даже такая серость лучше, чем... чем то, что пережила Лика», - с этой мыслью парень вошёл в тёмный, пахнущий мочой подъезд.

- Опять пьяным явился? - встретила Мишу бабушка. Неопрятная старуха в тёмно-синем засаленном халате. – Такой же, как и сестра твоя. Она тоже до утра не пойми где шляется и домой никакая приходит.

Прошипев какое-то ругательство, бабушка скрылась на кухне, а Миша направился в комнату.

- Ах ты бестолочь! Сколько раз я тебе это правило объясняла? - и тётя Аня в сердцах отвесила своему сыну Данилке подзатыльник. Он громко и абсолютно неискренне расплакался.

В этом году мальчик пошёл в первый класс, и каждый вечер тётя Аня учила с ним уроки. Иногда терпеливо, а иногда не очень. Мальчик не понимал школьную программу и, несмотря на усилия матери, был в классе на самом худшем счету.

- Явился! Племянничек! Опять напился, паразит? Семнадцать лет недавно исполнилось, а туда же! Пьёт, как сапожник. Чего дальше-то будет? - тётя Аня презрительно скривила губы.

«У тебя сыновья не лучше, - мстительно подумал Мишка. - Старший Ванька по подвалам с друзьями шарится и не пойми чем там занимается, средний Лёнька из детской комнаты милиции не вылезает. А младший вообще дебил»

- Привет, дед! - Мишка улыбнулся старику, сидевшему в инвалидном кресле перед телевизором. Год назад у дедушки случился инсульт, и он до сих пор не смог окончательно прийти в себя.

- Привет, Мишка? Как дела? - прошамкал старик.

- Да так себе. Бывало и лучше, - честно признался парень. - Как мама?

- Ушла в комнату и плачет. Её отец твой обидел сильно, а потом убежал куда-то.

В эту минуту в дверь позвонили. Тётя Аня пошла открывать, и вскоре из коридора послышался её негодующий голос.

- Опять у этой девки пропадал? Духами чужими с головы до ног пропах, паразит! – кричала она.

Её муж, дядя Слава, что-то бубнил в ответ. Наверное, неумело оправдывался. Он всё чаще стал пропадать у коллеги по работе. Тётя Аня злилась на него, устраивала скандалы, но на развод не решалась. «Кому я нужна с тремя детьми?» - как-то сказала она маме.

Мать сидела на кровати в спальне и плакала. Она напоминала дешёвую, потасканную куклу Барби, которую дети разрисовали фломастером. Обесцвеченные волосы походили на паклю, макияж размазался, заношенная фиолетовая кофточка, отделанная люрексом, отчаянно нуждалась в стирке. Под глазом у неё Мишка заметил безобразный синяк.

- Иришка опять где-то бродит. Ты же старший брат. Поговорил бы с ней по-мужски. Совсем от рук отбилась. Того и гляди изнасилуют или вообще убьют. Она же с кем только не таскается, - мать шмыгнула носом. – Меня-то Иришка ни во что не ставит. По матерному посылает. А отцу до Ирочки дела нет.

Мишка задумчиво смотрел на эту стареющую, глупую и абсолютно чужую женщину. Когда-то он по-настоящему её любил, заступался за неё перед отцом, защищал от тирании бабушки, а теперь…Теперь парень не испытывал к матери ничего, кроме отвращения и ненависти.

- Знаешь что? - голос Миши прозвучал неестественно громко, и мать вздрогнула всем телом. - Ты сама во всём виновата. Любая нормальная женщина давно бы выгнала из дома этого ублюдка. Но ты не человек, ты половая тряпка, ржавчина, плесень! Такие, как ты не должны жить. Не понимаю, почему ты жива, а она в могиле. Она была сильной, умной и красивой. А ты тупая, старая, никому не нужная баба. Некрасивая, грязная, дешёвая. Чего ты достигла в этой жизни? Торгуешь на рынке обувью за копейки. Ни образования, ни цели в жизни, ничего!

Миша замолчал, увидев, что мать его уже не слушает. Она лежала на кровати в глубоком обмороке.

Продолжение следует