11. И ночь прошла мимо них, пьяна...

Проходили часы. Жужжала, словно пойманная в сети муха, безысходная тоска. Царапал по сердцу начищенным до блеска ножом неумолимый страх. Квартира продолжала задыхаться. Тени веселились и шептались. Голова у Наташи болела всё сильнее, и под влиянием головной боли предметы принимали абсурдные, уродливые формы. Временами молодая женщина забывала о своём решении. Ей хотелось погрузиться в тяжёлую дремоту и ничего не предпринимать.

Но вот Никита поднялся из-за стола и, еле-еле переставляя ноги, тяжело, безнадёжно поплёлся к двери. Наташе, находившейся в полубреду, на мгновение показалось, что сам страх воплотился в этого неприятного худого, как палка, блондина со шрамом на щеке.

Наташа встрепенулась, стряхнула опасные наваждения и устремилась к аптечке. Она никак не могла отыскать нужное средство. Попадалась только какая-то ерунда.

- Ты это чего?

Роющаяся в аптечке Наташа не услышала, как вернулся Никита, и вздрогнула, словно вор, пойманный на месте преступления.

- Голова болит. Хотела таблетку принять, - не сразу нашлась Наташа. В глазах у неё даже не потемнело, а как-то... позеленело.

- Прими, если надо, - милостиво разрешил Никита и опять сел за стол.

Он не пил и не курил, а просто сидел, глядя в одну точку. Наташа проглотила таблетку, показавшуюся ей неестественно горькой. И вновь потянулись томительные часы.

Скорчившись в своём углу, Наташа видела, как меняется небо за окном. Голубое полотно выцвело, посерело и окровавилось. Всё почернело, Ночь разрешилась от бремени и сразу же забыла о своих детях: печальном Вечере, мечтательной Полночи и злобной Предрассвете. Сидя за созданным из облаков прозрачным столом, Ночь пила вино из перебродивших майских сумерек.

Вечер сочинил печальный стих о любви и звёздах. Никита, впавший в какое-то странное оцепенение, продолжал неподвижно сидеть. «Сейчас бы сбежать. Нет, забытьё это мнимое. Выйду в прихожую, а он тут как тут», - промелькнула в голове молодой женщины путаная мысль.

Мало-помалу на Наташу навалилась тёмно-синяя дрёма. Ей приснилась хищная ночь, растерзавшая какую-то неизвестную молодую компанию. Друзья разбили лагерь у прекрасного голубого озера, не зная, что у ночи в тех местах есть зубы и когти.

- А жрать ты решила не готовить? - послышался чей-то смутно знакомый голос, и Наташа с трудом разлепила веки.

- Ужинать захотел? Да, сейчас, - и Наташа принялась хлопотать. Передвигалась она медленно, словно осенняя муха. Временами на девушку нападали приступы дурноты.

Но, когда Никита вышел из кухни, ум её заработал чётко, как часы. Она бросилась к аптечке и в этот раз почти сразу нашла Пашкино лекарство. Наташа бросила пилюли в стоявший на плите суп и продолжала как ни в чём не бывало помешивать своё варево.

Наташа налила суп в тарелку, когда Предрассвета, кареглазая брюнетка в платье цвета сырой земли, доживала последние минуты. Она отличалась циничным, жестоким нравом и никогда никого не любила, кроме себя самой. Питалась Предрассвета человеческими несчастьями, страхом и смертью. Как и её старшая сестра Полночь, Предрассвета жила всего два часа, но за это время успевала погубить немало людей. Невинных и виноватых, порочных и чистых душою, взрослых и детей.

- А ты что ли не будешь? - с мрачным удивлением процедил Никита.

- Нет, что-то не хочется. Голова болит, - пробормотала Наташа. Она боялась, что Никита заподозрит неладное, откажется от еды и…

Но парень набросился на суп с неожиданной жадностью и быстро опустошил тарелку. Залакировал кушанье Никита стаканом водки.

Потянулись долгие, словно часы, минуты. «Что же он, не человек, что ли? - поражалась Наташа. - Или байки о "Клофелине" – очередная городская легенда и выдумки горе-режиссёров?»

Наташа не сразу заметила, что Никита поднялся из-за стола и стал нервно оглядываться. За окном танцевал юноша в серебристой одежде по прозвищу Рассвет.

- Шорохи... Кто это шуршит? - лицо Никиты приобрело какое-то детское, растерянно-испуганное выражение.

Молодой человек направился в комнату, Наташа потащилась за ним.

- Ну точно. У вас завелись пожиратели пространства. Они селятся в углах, - быстро-быстро, словно записывая что-то на диктофон, бормотал Никита.

- Кто-кто? - Наташе казалось, что она попала в какой-то затянувшийся ночной кошмар. Стоит сделать резкое движение, и дурной сон разойдётся по швам. Рядом будет посапывать Пашка, а мир опять станет простым и понятным.

- Пожиратели пространства. Зубастые чёрные шерстяные комки, - губы Никиты кривились в странной полуулыбке. - Они едят пространство, и скоро мы с тобой окажемся в сплошной черноте и захлебнёмся мраком.

«Всё понятно. Алкоголь с "Клофелином" вызвали бред и галлюцинации, а не обморок или глубокий сон. Что же делать?» - Наташа почувствовала, что пространство, и правда, исчезает, и всё становится зыбким, паутинным и выдуманным.

«Подыграй ему. Вымани на улицу. Там проще будет сбежать, скрыться в толпе или позвать на помощь», - прошептал кто-то ей на ухо.

- И что они вот-вот погубят нас? - тоном маленькой девочки проговорила Наташа.

- Да, каких-нибудь десять минут, и всё, конец. Этих тварей у вас ужас как много. Что же делать? Что же делать? - Никита схватился за голову.

- Давай сбежим. Они боятся улицы, ведь так? Там слишком много вывесок, шума и людей, - Наташа старалась, чтобы её голос звучал как можно убедительнее.

- Да, на свежем воздухе пожиратели пространства рассыпаются. Превращаются в придорожную пыль, - согласился Никита.

- Тогда скорее. Бежим!

Наташа бросилась в прихожую, с трудом нашла босоножки, Никита, всё это время не снимавший обуви, накинул на плечи куртку, и вскоре они оказались в полутёмном коридоре. «А сумку-то свою не забыл, даром что крыша поехала. Не наделал бы бед, - поморщилась Наташа. – А эти из сто второй, которые шкаф выставили, куда-то пропали. Вот Никита и мог отсиживаться, ничего не боясь. Хотя кому какое дело?»

Чувствуя, что думает о ничего не значащей ерунде, Наташа рассердилась на себя и нетерпеливо тряхнула головой. Противно чавкал, пережёвывая пространство, лифт. Двор оказался на удивление пустынным. Белел в лучах весеннего утреннего солнца девятиэтажный дом, где они с Пашкой прожили больше года. Рассвет сменило весёлое голубоглазое Утро.

Душа Наташи, как это иногда случалось, покинула тело. Она с удивлением смотрела на растрёпанную длинноволосую брюнетку в мятой одежде. Девушка бежала по пустынным улицам мимо спящих магазинов и дремлющих во дворах машин. А за ней по пятам следовал неприятный блондин с обезображенным лицом.

- Не бросай меня! Не оставляй меня одного! Мне страшно! - кричал этот хладнокровный убийца, превратившийся в испуганного ребёнка.

Они миновали несколько школ, два детских садика, множество задворков и закоулков. Прошли мимо высоких девятиэтажных домов и розовых стен, у которых так любили собираться сомнительные компании. Стены эти, липкие от грязи и исписанные ругательствами, отделяли дворы от оживлённой улицы.

Издав странный звук, похожий на всхлип, Никита опустился на землю около уродливого строения цвета порочного заката. Он хватался руками за шею и что-то пытался сказать. Сумка с обрезом лежала тут же на только-только начавшей пробиваться траве.

- Что это, парню твоему плохо стало? Спиртным что ли отравился или ещё чем?

Наташа обернулась. На них с интересом смотрела пенсионерка с рыжим пекинесом на поводке.

- Да, вызовите, пожалуйста, скорую. Мой телефон разрядился. А я... Я спешу, - и Наташа бросилась бежать.

«Домой, домой», - опьянённая свободой, Наташа бежала по улицам пробуждающегося города. Оказавшись в квартире, она сразу же принялась убирать. Выбросила окурки, отправила практически опустевшую бутылку водки в мусорное ведро и тут… И тут опять навалилась дурнота. В висках застучали молоточки, перед глазами запрыгали, затанцевали зелёные треугольники и красные квадраты, к горлу подкатила тошнота. Только что вымытая чашка выскользнула у Наташи из рук, а сама она упала на пол в глубоком обмороке.

Продолжение следует