05. Дремлют ягоды в лесах

Уютная кухня прабабушки Зинаиды улыбалась во сне. Пахло соевыми конфетами и стариной, чуть слышно бормотало радио.

- А вообще обращаться в милицию было глупо. Не случись со мной беды, Сашка сидела бы здесь и пила чай. А милиционеры заявились бы в мою квартиру или продолжали рыскать по улицам. Так что сглупила тут не Сашка, - старушка улыбнулась одними глазами.

- Но всё равно это не давало ей права нападать на сотрудника милиции, - не желала сдаваться бабушка Виктория.

- А мы с сестрой как-то тоже от мамки сбежали, - не слушая её, протянула прабабушка. - Мне тогда только-только пять лет исполнилось, сестре Лидке - восемь. Мама заставляла нас распускать всякое старьё, а мы этого страх как не любили. Сидишь, распускаешь, а на дворе вечер летний и тёплый. Убежать охота. Вот однажды мама зачем-то вышла, а мы в окно. Спрятались в лесу. Нас потом мальчишка соседский разыскал. Мать потом так ругалась. Кричала: «Зачем только я вас на свет родила?»

Вскоре мы отправились домой. Летний день медленно угасал, краски бледнели. Всё казалось зловещим и жутким. И странная зелёная ветка, валяющаяся на бульваре, и идиотски хихикающий парень, сидящий на лавочке в гордом одиночестве.

Дома бабушка в подробностях рассказала о моём преступлении. Мама ужаснулась.

- Сашка, тебя же могла сбить машина! Как ты могла упустить бабушку из виду? - ахнула она. – Хотя… Я и сама как-то из садика сбежала. Помнишь, мама? Мне было тогда лет шесть. Воспитательница на меня всё время злилась. А вы с папой работали допоздна, и я скучала. И вот решила отправиться к отцу на работу, в редакцию, но села не на тот автобус. Вышла у железнодорожного вокзала. Почему-то решила, что это и есть редакция и зашла внутрь. Стою, а народу тьма. Ну и расплакалась, а ко мне милиционер подошёл. Повёл в отделение и всю дорогу утешал. Говорил, что найдётся моя мамка. Да и в отделении все ко мне очень душевно отнеслись.

«Ничего себе! Какие добрые милиционеры!» - мысленно восхитилась я.

- А мне с работы пришлось отпроситься, чтобы тебя забрать, - поморщилась бабушка.

- Помню, идём мы с тобой по городу, а ты плачешь. Я разные истории рассказываю, а ты рыдаешь, остановиться не можешь.

На какой-то момент мне полегчало. Собственное преступление стало казаться не таким уж тяжким. Появились смягчающие обстоятельства. "Если бы на остановке те двое сказали хоть одно хорошее, доброе слово, всё сложилось бы по-другому. Так что не такая уж я и плохая", - промелькнула в голове утешительная мысль. Но… Но бабушка Виктория, видимо, думала иначе.

- Эх вы, адвокаты! Нет бы девчонку поругать. А вы… Истории какие-то из прошлого выкапываете. Из-за вас Сашка решит, что такое поведение норма, - проворчала она. - Решайте сами, но я бы на вашем месте Сашу завтра за ягодами не взяла. Пусть подумает о своих поступках.

- Да ну, она и так уже всё осознала и очень сильно напугалась,- вступился за меня папа.- Пусть едет с нами.

- Конечно. Только в лесу от нас ни на шаг, - предупредила мама.

Бабушка хотела ей возразить, но в дверь позвонили. Пришёл дядя Слава, чтобы узнать судьбу пресловутой посуды. Когда с делами разобрались, бабушка и ему поведала о моём преступлении.

- А что тут такого? - пожал плечами дядя Слава. - Мы с братом то и дело из дома убегали. Всё хотели Книжную страну разыскать. Считали, что там живут персонажи из сказок. Ох мама и злилась! За нами потом целыми вечерами с хворостиной по двору гонялась. А Сашка не со зла исчезла. Тут скорее виноват я и посуда эта, будь она неладна.

***

Спала я плохо. Мне с тошнотворной настойчивостью снился один и тот же кошмар. Я стояла на остановке, и тут подъезжала милицейская машина. Из неё выходили люди в форме. А дальше… начинался ужас, преувеличенный сонным мороком.

На следующее утро все поднялись очень рано. В окно заглядывало розовощёкое солнышко, весело перекликались птицы.

- Сашка, вставай,- позвала меня мама.

Я попыталась приподняться, но ноги мои подогнулись, и я рухнула обратно на постель. Перед глазами плыли зелёные круги, желудок мучительно сжимался.

- Что это с тобой? Ты не заболела?- встревожилась мама и побежала за градусником. – Тридцать пять и четыре. Жара нет.

Я вновь попыталась приподняться, но безуспешно. Ноги стали ватными, перед глазами распадалась на части зелёная ветка с вечернего бульвара. Посовещавшись, родители решили ехать в лес без меня. Не будь у меня слабости, заплакала бы от обиды. Осколки моей дремлюще-ягодной мечты лежали в чёрной, липкой пыли, среди никому не нужного сора.

По квартире, еле слышно позвякивая браслетами, ходила сероглазая тишина. Ещё никогда я не чувствовала себя такой покинутой и одинокой. Перед глазами всё время вставали картинки вчерашнего дня. Вот я отвлекаюсь на пожарные машины и теряю бабушку из вида, на меня кричит злыдня Валентина, прогоняет из подъезда желтолицая старуха, я иду к остановке и встречаю Риту с братиком. А потом подъезжает милицейская машина… Меня опять захлестнуло чувство вины. Если бы я не спускал с бабушки глаз и вместе с ней пошла в ту подсобку… Тогда бы мы все вместе собирали ягоды, бродили по лесу, полному сказочных чудес.

За всеми этими мыслями я не заметила, как звенящебраслетная тишина забилась под кровать. За стеной опять начал бесноваться соседский паренёк Витька.

- Герда, стерва, ну дай ты денег! Ты же видишь мне во как надо,- кричал он.

- Когда же ты подохнешь, паразит? - визжала Герда. - Ты жизнь мою, судьбу мою – всё барыгам снёс! Вместе с колечком моей мамки покойной.

Неестественно-театральный пафос Герды сменился потоком искусной, витиеватой и малоцензурной брани.

- Ты что на моего сына батон крошишь? - вмешалась в перепалку вечно пьяная Любава, мать Витьки. - Хочешь чтобы я тебя топором изрубила? А я могу.

И, хлопнув дверью, она выбежала в подъезд. «Сейчас опять будет к нам ломиться, топор просить. А у нас его нет и никогда не было. Мама ей это уже раз десять объясняла», - поморщилась я.

Так и оказалось. Целый час я слушала нетерпеливые стуки в дверь и перепалку Герды с Витьком.

Я нередко встречала Герду на лестнице. Помой она роскошные чёрные кудри, запудри круги под глазами, накрась синеватые губы и оденься поприличнее, стала бы настоящей красавицей. Была в Герде какая-то мечтательность, чем-то она напоминала свою тёзку из знаменитой сказки. Бродила по свету в поисках Кая, а нашла лишь худого как скелет Витька.

В конце концов, Любава оставила бесплодные попытки раздобыть топор и вернулась к себе, Герда куда-то убежала, и лишь Витёк продолжал надрывно стонать.

«Надо бы чашки помыть. От завтрака остались. Да и пыль вытереть не помешает», - я старалась встать, но комната зеленела и разваливалась на куски, а к горлу подкатывала тошнота. Этот странный беспричинный недуг не оставлял меня в течение нескольких дней. Окончательно пришла в себя я только к своему девятому дню рождения.

***

Родители и бабушка бродили по магазинам, а я убирала в квартире. Герда опять поссорилась со своим «Каем», а Любава стучалась к нам и кричала: «Сашка, я знаю, что ты дома. Открой! Дай топор! У меня дверь в спальню заклинило, а там котята. Плачут, маму-кошку зовут. Надо дверь вскрыть. Дай топор! А то помрут котята»

Я не отзывалась, так как понимала, что история про котят - наглая ложь. Просто-напросто Любава хочет раз и навсегда свести счёты с Гердой.

Вечером я получила подарки: яркую книгу с многообещающим названием «Романтические истории для девочек», изящный кукольный столик с крошечным молочником и чашечками и детские духи «Маленькая фея». Дядя Слава вручил мне плитку шоколада «Екатерина». Может быть, поэтому у воспоминаний о том дне гвоздичный привкус.

Потом пришли Лена, Настя и дочь бабушкиных знакомых Аня. Расправившись с нехитрыми закусками и именинным тортом, мы принялись болтать, как умудрённые жизненным опытом взрослые дамы. Но не выдержали своей роли и стали играть в догонялки. Потом я поставила кассету с детскими песенками про красное яблоко заката и белогривых лошадок. Всё это было нам уже не по возрасту, но… Мне не хотелось, чтобы подружки слышали очередную перепалку Герды и Витька. Восторженная Настя пустилась в пляс. А пухленькая Лена сказала, что все эти песенки - детский сад какой-то и брезгливо передёрнула плечами.

В ту ночь я долго не могла заснуть. Мне вспоминались игры с девчонками, подарки и магазинный торт - большая редкость в те времена. К тому же, не давали покоя крики неугомонного Витька.

- Ох, мамка, помираю! А Герда стерва опять сбежала, - жаловался он Любаве.

- Ну давай я тя укрою. Ты ж дрожишь весь, - язык у заботливой мамаши заплетался.

- Да мне дай хоть сто одеял, я не согреюсь. Мне то надо.

- Того нету. А на нет и суда нет, - философски изрекала Любава. На несколько минут парень замолкал, а потом всё начиналось сначала.

***

«Неплохо бы насобирать грибов и заморозить. Всё ж какое-никакое подспорье на зиму», - как-то заметила бабушка. Родители согласились с ней. «Мы поедем в лес! За грибами!» - мне представились прозрачные, загадочные паутинки и желтолицая осень, прячущаяся за деревьями. И надо же было свалиться с гриппом именно в то погожее сентябрьское утро! Взрослые опять уехали в лес без меня. Следующим летом у дяди Славы сломалась машина.

Помню, как опростоволосилась на уроке природоведения.

- А теперь, ребята, расскажите о своих поездках в лес, - улыбнулась нам незабвенная Тамара Ивановна. – Вы, наверное, побывали там раз пятьдесят. Вот ты, Закатова, наверняка, ездишь в лес летом и осенью.

- Да как вам сказать?- замялась я. – Вообще-то была там всего пару раз.

- Два раза? Не надо врать!- возмутилась Тамара Ивановна.

«Что бы вы сказали, если бы узнали, что я видела лес только во сне и на картинках?»- мысленно спросила её я и отвернулась к окну.

Мечта стала явью, когда мне исполнилось четырнадцать. Но, малокровная, уставшая от жизни, я не оценила прелестей леса. Побродив между деревьями с полчаса, вернулась в машину и крепко уснула.

Малозначительный и глупый эпизод из далёкого двухтысячного продолжал мне сниться даже во взрослом возрасте. Сцена на остановке являлась в кошмарах так же часто, как и по-настоящему страшные, гнетущие события ранних лет. Я перестала видеть милицейскую машину в кошмарах только в две тысячи девятнадцатом. В тот год я повстречала полицейских, которые как две капли воды походили на парочку из прошлого.