04. В эпоху перемен (в соавторстве с Coluber)

В последнюю встречу все как-то особенно не заладилось. Вроде так тепло обнимались, так ждали ее, эту встречу. Готовились основательно. Егор купил свежую вырезку для отбивных. Нажарили огромное блюдо, наловленной в дачной речке рыбы, сделали бутерброды с сыром «Дор-блю», открыли оливки, шпроты. К рыбе и сыру, охладили бутылку белого сухого итальянского вина, а под отбивные открыли, чтобы «продышалось», испанское красное.

Гости за прошедшие годы изрядно растолстели, лица лоснились, у Алекса вырос животик, а Нэла превратилась в типичную еврейскую матрону. Лера дала Алексу новое прозвище – Лексус, учитывая внушительные габариты его фигуры. Вели гости себя вальяжно, а на хозяев посматривали покровительственно и свысока. Леру это огорчало, а Егора раздражало, он не позволял смотреть на себя свысока. Вернее, позволял, но только тем, у кого на это «свысока», были серьёзные основания. Но, ни в коем случае не финансовые… Себя он нищим не считал, не так уж много ему было нужно от жизни, он умел довольствоваться тем, что имел.

Все началось с мелочей. Неля зашла в ванную помыть руки. И тут Лера услышала: «Ой, мыло как-то не очень пахнет. Лерка, как ты можешь таким пользоваться?» Потом уже за столом Неля, рассказывая о поездке по родному городу, произнесла: «Лерка, ты скажи, у вас, что люди не моются, такие запахи в троллейбусе! Все воняют, ужас!»

Егор пошутил: «Это ты в своём Израиле, от русского духа отвыкла».

А Лера удивилась этому наблюдению, ну да бывает, что кто-то подвыпивший рядом окажется, но чтобы так обобщить, это явно был перебор. Неприятно было снова услышать определение «у вас». Нелка здесь родилась и прожила большую часть жизни, а теперь «у вас», уже не у нас. Даже обидно стало.

Когда на стол водрузили блюдо с поджаренными окунями, Нэла непонятно к чему заявила:

– А у нас на Западе, рыбу ловят, фотографируют и отпускают.

– А в мордочку её перед тем не целуют? – не без ехидства вопросил Егор и добавил, передразнивая одесский выговор, нажимая на словосочетание у нас на Западе. – Газве, евгэи у вас на Западе, не кушают гыбу?

– Кушают, ещё как кушают, – оживилась Нэла, ещё не понимая, куда клонит Егор.

– А где бегут гыбу евгэи, котогые кушают гыбу?

– Понятно дело, покупают в магазине или на базаре.

– То есть, евреи, которые кушают рыбу, пойманную рыбу дармовую рыбу, выпускают, вырвав из неё крючок, а потом идут на базар, где её же и покупают? Не вижу логики, – констатировал Егор, едва сдерживая смех.

– Но…это же так гуманно, – Нэла едва не прослезилась.

– Гуманно, что? Вырвать из пасти крючок, отпустить на волю, а потом купить на базаре и съесть?

– Гуманно не убивать, – отрезала Нела, уже осознавая нелепость своих аргументов, но из упрямства, продолжая их отстаивать.

– А как же, не убивая, можно съесть?

– Ну, они же покупают мёртвую рыбу.

– А… Понял, евреи свой грех рыбоубийства перекладывают на других. Авось, зачтётся перед лицом Всевышнего.

Лексус, вроде бы не без удовольствия слушавший разговор, наконец, решил прийти к жене на помощь.

– Ну, и софистику же ты развёл, Егор, – молвил он, то ли с осуждением, то ли с одобрением.

Вот так мелочи накапливались, и зарождалась обида. А когда Неля и Алекс заявили, что отбивных было на столе слишком мало, мол, что же не сказали, мы бы купили. Это самое, снисходительное «мы бы купили» особенно резануло слух. Лера на это парировала: «Нелка, ты же сама спрашивала, как мы тут выживаем, вот так и выживаем, не жрем много, экономим. А ты как думала?» Егора такой ответ не устроил, и он заявил, правда, в шуточном тоне, что рассчитывали на среднестатистического едока и не предвидели, что на израильских харчах этот среднестатистический, не такой уж и средний.

Но встреча оборвалась, когда Егор и Алекс сцепились на почве оценки событий. В тот день приближалась развязка российско-грузинского конфликта. Российская армия, пришедшая на помощь Южной Осетии, стремительно приближалась к Тбилиси. Ну и Алекс, как и вся остальная «прогрессивная мировая общественность», высказал возмущение агрессивным поведением России, которая убивала мирных жителей и даже детей. Сначала Егор слушал, внимательно не перебивая. Но когда Алекс заявил, что Россия напала на Грузию, а не Грузия на Осетию, взгляд его сделался презрительным.

– Ты посмотри, что они творят, – продолжал Алексей со слезой в голосе, – танком на ребёнка!

Лера, хорошо знавшая мужа, видела, как меняется выражение его глаз. Они наливались бешенством. И наконец, Егора прорвало:

– Это у тебя, откуда же такие данные? С экрана телевизора? От украинских ТСН?* А мозгов понять, что это монтаж, у тебя не хватило? Так у меня бы спросил. Откуда в тебе столько наивности? Я не видел, как на Западе ловят рыбу, но я вижу, как на Западе глупеют.

И давай давить Алекса аргументами, безжалостно, не считаясь с его самолюбием. Алекс только успел спросить: «Так ты, что Россию поддерживаешь? А как же твои западные идеалы?»

– Какие к чёрту идеалы, – взвился Егор, – вы, что в барокамере живёте? Не видите, куда скатился мир? Западные идеалы я, видите ли, предал. Да не я их предал, а они предали свои же идеалы, а заодно и лично меня. Где свобода слова, справедливость, честность, конкуренция, демократия, наконец? Да они из демократии сделали дубинку, насаждают огнём и мечом как крестоносцы христианство. В результате хаос и руины.

И столько было в этих словах презрения и злобы, что у Нели отвалилась челюсть, так ей за мужа стало обидно, а Лера даже испугалась.

– Но ты, же был противником Совдепии, – попытался возразить Алекс.

– Да был и остался, но я с трупами не воюю. А Россия – не Совдепия, у неё свои тараканы. Я не поклонник России, но мне омерзительно, когда кого-то травят. Причём травят не по делу, а по клевете. Никто не осуждает Россию за её настоящие грехи, за позорную систему регистрации, например. А вот когда она ответила на законных основаниях на вторжение чеченцев в Дагестан, то есть на свою территорию, Запад впал в истерику. Скажешь российская пропаганда? Так я лично был в тех краях, в те времена. А своим ушам и глазам я доверяю больше чем всем Би Би Си вместе взятым. А знаешь, когда у меня появились первые признаки неприятия Запада? Когда американцы применили своё экстерриториальное правосудие к простому русскому учителю из глухого села. Осудили его за использование нелицензионных компьютерных программ и потребовали выдачи. Кто им позволил хозяйничать в чужих странах? Я был шокирован такой наглостью. Тебе ещё примеры? Так их много есть у меня.

Вот ведь как бывает, думал Алекс, даже такие как Егор, поддаются влиянию русской пропаганды.

– Пойдём отсюда, – бросил он жене, и начал быстро собираться.

Оставшись вдвоём, Егор и Лера долго молчали, тем тяжёлым молчанием, которое бывает после неожиданной развязки неприятных событий. Наконец, Лера не выдержала и напала на Егора:

– Ну и зачем ты всё это устроил? Выгнал моих друзей.

– Да, перо им в зад, таким друзьям, – огрызнулся Егор, – к этому давно всё шло.

– Нет, так нельзя себя вести, они же в нашем доме. Они же гости! – повысила голос Лера.

– Так что с того? Гость не священная корова и мы не в Индии. Истина – превыше друзей. Об этом ещё Сократ говорил.

– Да к чёрту такую истину. Ты своей истиной всех друзей разогнал, – в голосе Леры рождались истеричные нотки, – ты даже мяса не мог купить, так чтобы всем было вдоволь.

– А тебе, что не хватило?

– Мне хватило, а Лексус ушёл голодный.

– Если бы я сожрал столько, сколько Лексус, меня бы хватил удар. И потом, не наелся мясом, компенсируй рыбой, вон, сколько её осталось, – указал Егор на блюдо. Нет, думаю, это повод, чтобы нас уязвить, а самим, самоутвердиться.

И долго ещё так препирались, но выпив по рюмке водки, немного успокоились.

– Всё ж не могу понять, что же там с ними происходит? – задумалась Лера, – зажрались или их там зомбируют? Ты помнишь Олега, который в Америку уехал? Поначалу, критические письма, и филиал там Совдепии и ожиревшие дебилы. А охота на Бен Ладана? Когда его искали по всем американским аэропортам, зная, что он сидит в труднодоступной горной местности на границе с Пакистаном?

– Да всё вместе, думаю. В Штатах же глобальная слежка за своими гражданами. А Олег, ещё и иммигрант. Вызвали в АНБ* на беседу и сказали, дорогой наш мигрант, вы приехали голодным. Мы вас накормили, дали работу. Вы принесли присягу на верность приютившей вас стране и т.п.

– Возможно, – согласилась Лера, – но с нашими израильтянами не тот случай. Не находишь?

– Нахожу, – и Егор разразился целой речью, – я вот, что думаю. Каждый мигрант постоянно сомневается в своём выборе, правильно ли он поступил. Ищет подтверждения своей правоты. Хочет подсознательно увидеть место, которое он покинул, в руинах, а людей в нищете. Чтобы сказать себе: «Да, моё решение верное». И что же он видит? На улицах сплошь иномарки, в супермаркетах на полках тесно от продуктов, цены ниже, чем там, откуда они приехали. Обидно, однако. А тут ещё и друзья подвели. Приехали белые люди из цивилизованной страны, привезли много бус и фантиков. И ни какого пиетету. Потом он начинает сравнивать, что у них здесь и что у него там. Да, там можно много жрать. Но чтобы много жрать, надо много работать. Да у него есть крыша над головой. Но эта крыша или чужая, за которую нужно платить, или своя, взятая в кредит, за которую тоже нужно платить до конца своих дней. А что у друзей здесь? Да, они не могут столько жрать, но им, кажется и не хочется столько жрать, нет потребности. Но у них, у кого своя квартира, а то и две. У кого квартира и дача, а значит и земля. У кого квартира, дача и машина. Да, они живут хуже, одеваются хуже, не могут позволить туры по Европе и не из-за дорогих билетов, а из-за дорогих там продуктов и безумно дорогого проживания. В общем, всё не так здесь плохо, как хотелось бы им.

Лера со слезами в глазах произнесла вслух внезапно родившиеся в голове строки:

« Ах, разлука, ах, расстояние,

Миражи мои, миражи,

Долгожданная встреча –

Инъекция, отрезвляющая мозги...»

Егор удивленно посмотрел на жену. Слишком она переживает раздор, подумал он, а напрасно.

В это же время Неля и Алекс направлялись домой, такси решили не брать, хотелось пройтись пешком и подышать воздухом после прокуренной Леркиной квартиры и остудить голову после споров за столом. Особенно впечатлен был Алекс. Сильно они с Егором схлестнулись по вопросу войны в Южной Осетии.

– Нелка, ты помнишь, каким прозападным был наш друг? – спросил Алекс жену.

– Еще бы! Все нас воспитывал в духе европейских ценностей. Что вообще с ними здесь происходит? С ума посходили, ей богу. Весь мир говорит, что Россия проявила агрессию в Грузии, а он, видишь ли, вдруг на защиту встал. Да и Лерка тоже изменилась, подурнела, неухоженная какая-то. Обижается, кажется, не понятно на что. Сидят они в задрипанной стране, в своей задрипанной квартире, ремонт не делают. Ты заметил, что у них за все эти

годы ничего в их доме не изменилось?

– Да уж, еще и гордятся своей нищетой, – усмехнулся Алекс. – Не так я себе представлял нашу встречу.

– Ну, а я тем более. Целый месяц подруге подарочки выбирала, – Неля горько усмехнулась, – а она хоть бы что-нибудь символически нам подарила.

– Как же! Дождешься от них. Они и стол нормальный накрыть не смогли, – пожаловался Алекс.

– Бедный мой котик, – Неля любовно похлопала мужа по брюшку, – бедный мой животик, не накушался. Но, ничего, придём домой я его накормлю. Да, печально все это. Как только дальше жить собираются. А какими крутыми раньше были, помнишь?

– Да, а мы тогда «на бобах» сидели.

- Теперь мы с тобой молодцы!
Неля исполнила несколько движений вальса. Она кружилась, слегка запрокинув голову, и улыбалась. Потом остановилась и грустно произнесла: «А мне все же очень жаль Лерку».

– А ты заметила, как они подавали бутеры с голубым сыром? – не унимался Алекс, – нет бы сразу всё на стол, а то выдадут по одному к вину, а потом бегают на кухню, намазывают ещё по одному.

– Это всё Егор с его рационализмом. Лерка такой не была. Это он её испортил.

Через неделю Неля и Алекс уехали в Израиль. Звонки становились все реже, а потом и вовсе прекратились, дружба умирала. Лишь после событий 14-го года, Неля позвонила, чтобы поинтересоваться, что и как с Лерой и Егором в это непростое для страны время. В её словах улавливался сарказм: « Ну что, ребят, говорила же я вам, что нужно уезжать. А вы – Родина, корни, спокойная страна… Ну да ладно, вот теперь поймете, что такое война, теракты, и прочее. Видишь, Лерка, даже уезжать не понадобилось, чтобы чувствовать себя эмигрантом в своей стране. Ладно, не расстраивайтесь, держитесь, ребята. Все будет хорошо».

Прошло еще три года, но никто никому не звонил, не писал на электронную почту, не выходил пообщаться в скайпе. Дружба исчерпала себя окончательно. Бывает и такое…

*ТСН – Украинская Служба Новостей. Канал 1+1.