02. Загадочные явления и чудеса в решете

Волшебная флейта

Лет десять с тех пор, как мы с женой купили дачу, меня терзали звуки флейты, вернее сопилки. Каждый раз, когда задувал южный ветер, откуда-то доносились мелодичные, но монотонные звуки музыкального инструмента. Мелодия была настолько заунывной, что хотелось волком выть на Луну, и если бы на небе вместо Солнца светила бледная Луна, я бы, наверное, так и делал. Но к вечеру мелодия стихала.

– Лена, ты не знаешь, живут ли поблизости гуцулы? – задавал я в такие дни жене вопрос.
– Нет, цыгане живут. А что?
– Да вот слышишь, опять какой-то идиот дудит в дудку, который час подряд. Будто тоскует по своим полонинам и смерекам.
– Ну и пусть себе дудит. Тебе то, что?
– Ты же знаешь, не люблю не разгаданные загадки. Хотел бы я видеть того придурка, что от зари до зари играет мелодию из трёх нот.

Жизнь в селе скучная, особенно для дачников, не обременённых хозяйством. И если бы не рыбалка и выращивание, каких-никаких экологически чистых овощей, однообразная. Но местным жителям скучать некогда – коровы, куры, козы и огороды скучать не дают. Но так бывает летом. А вот зимой, когда огороды мёрзнут под снегом, куры зарезаны и проданы на базаре, появляется излишек времени и приходит пора пить самогон. Большинство селян сами гонят самогон, но поскольку процесс его изготовления длительный, самые нетерпеливые из селян покупают самогон у тех, кто его производит. Разделение труда… Но, чтобы купить даже одну бутылку самогона, нужны какие-никакие деньги. А денег, как правило, нет, потому что нет работы. Вот и приходится воровать. Воровать друг у друга опасно, хотя нередко и такое. Но в основном воруют у дачников. Воруют всё, что можно унести: стройматериалы, металлические изделия, которые можно сдать на металлолом, лопаты, грабли и даже дрова. Дрова у нас воровали регулярно, пока я не просверлил в одном полене дырку, заложил туда капсулу с порохом и забил отверстие порошком серы…

В ту зиму у нас спилили две сосны и украли метров десять кабеля, идущего вдоль высокого шеста от антенны до телевизора. Кабель был ещё советский, с медной оплёткой. Так что можно было, если потрудится, выжечь медь на костре, отравив при этом пол села канцерогенным дымом, сдать медь на металлолом и купить полбутылки самогонки. То же, что мы остались без телевизора, никого не волнует.

Чудеса в решете.

О пропаже кабеля я узнал зимой, когда ездил за картошкой и солёностями, что хранятся в нашем подвале. А весной обнаружил и саму антенну, лежащую в палисаднике. Должно быть вор, срывая кабель, повредил крепление, и антенна упала, когда был сильный ветер.
За весной, как водится, наступило лето, и мы, спасаясь от летнего зноя, переселились на дачу, где можно было пережидать жару, укрывшись в погребе. Летняя страда – это рутина, наезженная колея: прополка, поливка, вечерние посиделки с белым сухим вином и свежевыловленной рыбой, кружка холодного пива после рыбалки, когда возвращаешься с пересохшим до шершавости горлом. Всё, как всегда. Но не совсем, как всегда. Не совсем, как раньше. Чего-то не хватало.
– Лена, что-то в этом году не так, ты хоть раз слышала доставучую сопилку? – спросил я однажды у жены.
– Нет, – говорит. – Не слышала.
– А ведь уже половина лета прошла.
Ночью я долго не мог заснуть, ворочался, а под утро пришло озарение. «Надо внимательно осмотреть антенну».
Антенна состояла из алюминиевых трубочек разной длины и под разными углами.
– Вот она, волшебная флейта! Вот он гуцул с сопилкой! – набросился я на Лену, едва она успела умыться и почистить зубы. – Вот почему южный ветер. Она же смотрела на юг и трубки под разными углами издавали разные звуки.
С тех пор мы ни разу не слышали «волшебную флейту».

Летающие огни

В тот поздний августовский вечер мы принимали гостей. Разумеется, на даче, где много пространства и много койка- мест и где ужинать особенно приятно на свежем воздухе за большим, вкопанным в землю, столом. К этому времени уже созрели с десяток сортов помидоров, каких не купишь ни в магазине, ни на базаре, с настоящим, острым помидорным запахом. Вечер выдался свежим, и мы пили красное вино с телячьими отбивными, аджикой, кинзой и заправленными помидорами спагетти. Солнце давно скрылось за деревьями и медленно опускалось за горизонт. Пришли пахнущие флоксами и маттиолами сумерки, до краёв наполненные пением цикадок и верещанием сверчков.

Под столом скромно сидел наш сезонный кот Цезарь и терпеливо ждал, когда люди подвыпьют, подобреют и украдкой, в тайне друг от друга, угостят его, якобы непрожёванными кусочками отбивных.
Всё шло своим чередом, как обычно, разве, что вино на этот раз оказалось необычайно вкусным, и я радовался, что успел купить на распродаже полдесятка бутылок «Вальполичела» и заложить в подвал на хранение.

И вдруг сестра Света, застыла, глядя, куда-то в сторону с открытым ртом и куском отбивной на вилке. Мы все посмотрели туда же и увидели летящие вверх, горящие головешки. «Пожар, – была первая мысль. – Или сажа горит». Но вот странность, огни светились слишком ярко, не как искры от костра, а как расплавленный металл, желтым цветом. И летали они как-то неправильно, беспорядочно, вверх, вниз в стороны, а потом исчезали вовсе. Будто бы гайки в Зоне из кармана Сталкера над ведьминым студнем. Не было никакого дыма, да и сажа гореть не могла, какой дурак растопит печь, когда днём температура воздуха приближается к тридцати градусам? Разве, что самогонщик, но зачем топить печь? Не лучше ли воспользоваться электроплиткой? И на летающие тарелки не похоже, слишком суетливые, слишком маленькие. Разве, что летающие рюмки…

Чудеса в решете.

А между тем, Солнце двигалось своим курсом, прямиком в Америку, через океан. Сумерки сгущали краски, но еще не стемнело, когда летающие огни вдруг погасли. А там, где минуту тому назад плясали сгустки расплавленного металла, носились в воздухе, на крутых виражах, по тем же траекториям, стрижи и ласточки, охотясь за вечерними насекомыми, ликующими криками сообщая, когда им удавалось схватить на лету зазевавшуюся бабочку или подёнку. И совсем, при этом, не знали, как совсем недавно, горели, попадая в лучи заходящего солнца, а некоторые люди ломали головы и задавались вопросом: «А что то було»?