02. Плевок (окончание)

Прошло 24 года!

Все это время я был в курсе состояния здоровья Генки.

В Израиле я постоянно поддерживал онлайн-отношения со своими однокурсниками, но ни разу не приезжал в Россию – стремился посмотреть места, где я никогда еще не был. А изменения в своем городе я узнавал, когда изредка бродил по нему благодаря сервиса "Google Планета Земля".

Но потом настал момент, когда за короткое время умерло сразу несколько человек из выпуска нашего года – моих ровесников. Я понял, что если не повидаюсь с оставшимися сейчас, то потом могу или не застать живыми многих, или уже и сам буду не в состоянии вынести нагрузки такого визита. И я начал подбирать даты посещения родины.

Как раз в это время я узнал, что Генка перенес уже второй инсульт и меня это совершенно не удивило – ведь никакая нервная система не может выдержать постоянной серьезности, сосредоточенности, без расслабления улыбкой, шуткой. И так все 79 лет его жизни! Не помогла и прежняя спец. медицина для номенклатурных работников области, без которой прекрасно обошлись пережившие его ровесники.

С учетом всего этого, я решил задержать свой вылет в Россию и все время интересовался состоянием Генки. Из очередного разговора по скайпу я узнал, что Генка уже совершенно обездвижен - овощ, за которым постоянно ухаживает дочка. Дни его были сочтены, и я подготовился к экстренному вылету в Россию.

Ребята сообщили мне номер телефона дочери Генки. Я позвонил ей, дал несколько вариантов быстрой связи со мной и просил сообщить сразу, если здоровье его резко ухудшиться – сказал, что собираюсь прилететь на похороны.

Вскоре, весенним погожим днем, меня позвал к компьютеру скайп - теперь он уже был включен у меня постоянно. Дочка Генки сообщила, что он умер. Я тут же выяснил дату, время и место его погребения и сказал, что прилечу и буду ждать у кладбищенских ворот.

Из разговоров с ребятами выяснилось, что никто из них не придет попрощаться с Генкой и причину этого прояснила фраза:

- Он не хотел видеть нас раньше, и мы не хотим видеть его теперь.

Из израильского аэропорта Бен-Гурион я вылетел в 0:40, и в 4:40 утра приземлился в Шереметьево. Этот рейс позволил мне вылететь из этого же аэропорта в 8:45 и в 10:15 я уже был в городе своей молодости. На погребение я успевал.

Вскоре после моего приезда на такси, к воротам кладбища подъехал катафалк, из которого вышли всего несколько незнакомых взрослых – без детей. Выяснив кто это, я присоединился к ним, и пошел со всеми за гробом, который несли люди из фирмы ритуальных услуг.

Когда у могилы поставили гроб на табуретки, я взглянул на Генку – он было совершенно неузнаваем. Расслабленные мышцы лица придали ему такое благодушное выражение, которого я никогда не видел у него.

Я не буду описывать процедуру прощания – она была ничуть не торжественнее похорон самых-самых простых людей – без оркестра, без речей с перечислением его заслуг и должностей. Было видно, что среди присутствующих не было номенклатурных работников, с которыми он старался поддерживать отношения уже после ухода на пенсию. Скорее всего, здесь собрались только самые близкие родственники.

После нескольких обычных прощальных причитаний, высокая худая женщина лет пятидесяти с лишним, повернула ко мне бесконечно измученное лицо, с темными от бессонницы кругами под глазами, и вопросительно взглянула на меня.

- Так вот с кем я говорил по скайпу, - промелькнуло в голове.

Я почувствовал – настал момент, которого я ждал больше двадцати лет, который я прокручивал много раз в своем воображении. Я весь напрягся, уже сделал шаг вперед к его могиле, как вдруг непроизвольно остановился и открыл рот, готовый выплеснуть все, что накопилось за эти долгие годы. Я чувствовал - слова застряли в горле.

Вид дочки и жалкой кучки родственников, для которых Генка сейчас был отмучившимся, которого надо просто похоронить… Да они не услышат и не поймут меня. В сознании промелькнула расхожая фраза: "о покойнике либо хорошо, либо никак".

Несколько секунд я так и стоял - безмолвно, с открытым ртом. Затем махнул рукой, резко повернулся и пошел к выходу из кладбища. В конце концов Генка сам наказал себя – под конец жизни он остался настолько одинок, что в последний путь провожали его лишь родственники. Никому не нужный, он стал обузой даже для своей дочери.

Его смерть ни у кого не вызвала сожаления.

По дороге к выходу из кладбища, в памяти проносились мои прошлые, совершенно ненужные размышления о желанной мести, сожаления об отрицательных эмоциях, связанных с этим. А главное, о потерянном времени – ведь теперь это была самая большая ценность для меня.

Выйдя за ограду кладбища, я продолжал размышлять о никчемности своих мелочных планов отмщения. Всплыли и тяготы почти бессонной ночи перелета из Израиля сюда – и это в моем-то возрасте. Да и ради чего же это все – чтобы увидеть его в гробу?

Я так погрузился в свои размышления, что не заметил, как громко произнес:

- Старый дурак. Граф Монте-Кристо хренов. – и смачно плюнул в сердцах.

При этом почувствовал небывалое облегчение, радостно засмеялся и огляделся вокруг.

Женщина в траурном платье, стоявшая поблизости, недоуменно посмотрела на меня и спешно отошла подальше.

Вокруг кипела жизнь. Мощные кладбищенские деревья были покрыты молодой листвой и оттуда доносилось громкое пение птиц. Солнце приятно ласкало лицо. Я улыбнулся и бодро зашагал к такси, остановившееся поодаль.

Жизнь продолжалась!

03.07.2020.

Конец