01. Восхождение

Верхняя точка полуострова – гора Афон. Ее высота составляет 2033 метра над уровнем моря. Для многих православных паломников покорить эту вершину самая заветная мечта. Но не все решаются на столь решительный шаг. Кому-то не позволяет здоровье, кто-то пугается неизвестности, ночи и змей, чего-чего, а гадов тут хватает в избытке. Некоторые не видят рационального зерна в этом действе, молиться можно и в монастыре, необязательно становиться альпинистом.
Что ж, каждому свое, а мы свой выбор сделали в пользу восхождения. В предвкушении незабываемого приключения братия рвалась в бой и не слишком прислушивалась к моим критическим замечаниям о том, что не все так просто.
У меня уже был опыт восхождения на гору Моисея в Египте. Там, на Синае, этот праведный человек и спаситель израильского народа узрел купину, горящий куст, и беседовал с самим Господом. Там же находится первый православный монастырь святой Екатерины. Гора Моисея немного выше Афона – 2285 метров, зато подъем на нее начинается уже с приличной высоты. Автобус подвозит туристов на плато, а оттуда мощный людской поток возносит вас ввысь, аки щепку худую.
Сама тропа выложена каменными ступенями, тут-же курсируют бедуины и противными голосами кричат – «Кэмэл, кэмэл»! – То бишь зовут прокатиться на корабле пустыни за зеленую денежку. Продают горький чай и липкий рахат-лукум, предлагают в аренду грязную тряпку. Ее, смеху ради, аборигены кличут одеялом. В общем не восхождение, а прогулка на пикник.
С афонской горой все много серьезней. Маршрутов несколько. От Великой Лавры, пристани «Агиос Анна» и монастыря святого Павла.
Из Пантелиимоновского монастыря, где прошла наша первая ночь на Афоне, мы доплыли до соседнего порта Дафни, а оттуда пересели на одноименный паром до пристани монастыря Святой Анны. На маленьком причале обители нас встретили симпатичные ослики, оказавшиеся в силу моего слабого знания зоологии ишаками. Кроме парнокопытных и их спокойных, как двери хозяев, не было ни души. Имелись лишь следы жизнедеятельности кротких животных и некоторое количество мух.
Греки торжественно объявили, что могут довезти нас до Панагии, это почти вершина горы, за двести пятьдесят евро. Я грешным делом думал, что за такой бакшиш можно приобрести и само средство передвижения, благо техника явно б/у, колеса полуспущены, да и интерфейс не очень. К тому же в таком случае на царство небесное больше заслуживает сам ишак, а не его поклажа.
За пристанью открывался такой обалденный вид, что у всех дух захватило. В густой зелени почти отвесно высился монастырь святой Анны, чьи бело-красные стены причудливо переливались в лучах нежного апрельского солнца. За ним виднелись скиты исихастов. Населяющие их иноки, последователи Григория Паламы, предпочитают полное уединение, но с радостью встречают любого путника, как будто к ним пришел сам Спаситель. Ставят на стол все, чем богаты, целуют руки паломникам и смотрят на вас, как на вернувшегося блудного сына.
Плохо только одно, отшельники почти сплошь греки, поэтому не сильно получается пообщаться. Отцы-пустынники обильно источают любовь Христову, кормят-поят, но ведь хочется и поговорить с таким чудесным человеком.
Вокруг монастыря, среди дикорастущих мандаринов трудолюбивые монахи и послушники разбили небольшие огородцы на идеально ровных террасах. Гирлянды еще зеленых томатов, крохотные огурцы, в переплетении бобов и все это в окружении салатных трав. Руккола, шпинат, синеватый базилик и уже высокий укроп. Эх, нам бы такой климат! Вплотную к скалам произрастают невысокие масличные деревья, они цепляются корнями за скалистый грунт в поисках жалких крупиц красноватой почвы и живительной влаги.
Вверх ведут широкие каменные ступени, и мы резво начинаем подъем. Сразу же выясняется, что у каждого свой темп движения, и группа растягивается на добрую сотню метров. Ступени высокие, подниматься по ним неудобно, дыхание мигом сбивается, а в глаза попадает соленый пот. Сбрасываю скорость, да и оторвался я от своих немного, но те, в свою очередь тоже начинают тормозить и не спешат догонять меня, так и тащимся жидкой цепочкой.
К Агиос Анне прихожу вторым, один из наших отцов прилично оторвался, успел оставить рюкзак в монастырском архондарике и даже спуститься мне навстречу. Остальные подходят за десять минут. Это тревожный звоночек, еще не начался сам подъем, а мы уже так растянулись.
Хмурый грек нехотя выносит традиционное угощение – ракию в крошечных рюмочках, сладкий лукум и холодную воду в стальных стаканах, в афонских монастырях вся посуда из металла. Тут же в тени старого виноградника отдыхают румыны. Поговорить с ними не выходит, они не понимают нас, а мы их.
Зато знакомимся с немолодым братом из Казани. Несмотря на возраст он планирует подняться на гору, правда постепенно. Ночевать здесь, в Агиос Анне, благо загодя оформил бронирование, с утра идти до Панагии, это самый продолжительный отрезок пути, а оттуда, если Бог даст, уже на вершину. Очень продуманно и разумно. У нас же планы наполеоновские. По «бырику» сгонять наверх, потом «швыдесэнько» спуститься, а заодно по дороге заскочить в пару скитов. Ох.
Солнце стоит в зените, и мы покидаем не шибко гостеприимный монастырь, с трудом выпросив разрешение приложиться к святыням. Поздно мы начинаем подъем, поздно. В самую жару. Но раньше по этому маршруту идти и не получилось бы, паром прибыл почти в полдень. Один из минусов данного направления, вроде ближе всего, зато идешь по солнцепеку.
Неудобные ступени заканчиваются и начинается кривая тропа. Она бросается под гору, резко петляет, ныряет в овраг, прячется в чащобе и снова несется под небеса. Тяжелый, напоенный жаркой влагой воздух густым маревом опускается на поникшие от солнцепека кроны. Душно. Это у нас апрель райский месяц. В меру прохладный, причудливо предвкушающий скорое лето. Здесь же оно уже наступило, не смотря на обманчивый календарь.
Безуспешно пытаюсь догнать фаворита гонки и прихожу к жуткому заключению – крестный моего меньшего сына, отец К. - робот. Возможно дальний родственник Электроника по материнской линии. Ничем иным невозможно объяснить его прыть. Он просто парит над камнями, едва касаясь их подошвами кроссовок. Древние скалы беспощадно смеются над моими потугами догнать кума. От нечего делать начинаю высчитывать, сколько процентов мощности мне не хватает. Оказывается, семь. Бодрюсь и опять пытаюсь его настигнуть. Тщетно.
Доходим до источника и ждем остальных, они безнадежно отстали. У одного из братьев начинает сводить ногу судорогой. Это скверно. Дожидаемся земляков, они утомлены, но несгибаемый дух давит слабую плоть – никто и не помышляет о ретираде. Вперед, только вперед.
Изредка попадаются уже возвращающиеся паломники. В такое пекло карабкаться наверх пришло в голову только нам. На вопрос – «Далеко ли до Панагии», они только неопределенно разводят руками, мол, как идти будете.
Выходим на серпантин и начинаем идти вдоль кромки обрыва. Массив густой, режущей глаз зелени круто спускается вниз и теряется в нежно-голубой сини моря. Господи, как же высоко! Полуостров лежит как ладони. Бесконечно далеко виднеется монастырь святой Анны, а под кромкой острых террас скрывается порт.
Немного перекусил, в ожидании друзей. И есть то особо не хотелось, думал время убить да сил набраться. Вышло наоборот. Сижу с набитым печеньем брюхом и уныло пялюсь на тропу, где с трудом карабкаются товарищи. Зачем так налопался?
Теперь идем вместе, силы оставляют и меня. Уже не пытаюсь догнать кума. Он правда временами сам появляется, корит братию за лень и подгоняет. Без толку. Затем вновь исчезает, не дослушав наших объяснений. Ползем дальше. Солнце медленно заходит за далекий горизонт и выжженный мир оживает. Начинают петь до поры дремлющие птицы, в густой зелени юрко мелькают неизвестные грызуны, просыпаются шакалы и противным фальцетом объявляют о своем присутствии. Лишь охочие до тепла холоднокровные гады не особо рады, они славно пригрелись на выжженных жарким солнцем полянках и теперь опять мерзнут.
Время останавливается. Оно тоже устало и требует отдыха. Ветер умер, ни один листочек не шелохнется в изумрудной гуще леса. Шаг, еще один, подтянутся на ветке, перепрыгнуть через высокий, перламутровый в вечернем свете уходящего дня корень, упереться палкой в треснувший валун и переложить вес на другую ногу.
В душу скользко лезет червь сомнения и раздраженно шепчет в ухо: - «Экий ты осел, и чего не сиделось в уютном Пантелиимоне? Отдыхал бы сейчас в трапезной и слушал «Деяния святых», а строгий отец келарь разносил бы разносолы. Какого лешего поперся незнамо куда, да еще в ночь? Те ишаки на пристани и то умней тебя болезного»!
Трясу головой, сбрасывая наваждение и усиленно шепчу иисусову молитву: - «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Стает легче. Афон удивительное место – сосредоточение всех добродетелей мира, обитель святых праведников, зато и бесюков тут, аки собак не резанных. Обижаться на них не след, работа у ребят такая, искушать нас, вот и стараются. А нам надо вперед, на вершину, в небесную лазурь, к островку спасения. Это наша работа.
Дорога резко меняет градус и приходится буквально карабкаться. Это ничего, значит Панагия рядом. Предчувствие не обмануло, в синеватых сумерках неожиданно возникло небольшое квадратное здание. И на монастырь не похоже.
По преданию сюда в середине первого века пришла Богородица с Иаковом, сводным братом Спасителя. В незапамятные времена тут и построили Панагию – монастырь без насельников. Прямо диву даешься, как они смогли сюда все необходимое доставить? Тут сам еле дошел, а строители несли камни, глину, песок…
Монастырь небольшой. Собственно, это обычное здание, квадратов эдак семьдесят-восемьдесят, вряд ли больше. Трапезная с колодцем Иакова, небольшая церковка и общая келья с трёхъярусными кроватями. Не очень чисто, одни мужики как-никак, кто уберет за собой, а кто так оставит. В церкви все устроено для служб, даже богослужебные книги имеются, правда греческие. Царские врата, алтарь, даже несколько стасидий есть. Это стульчики такие необычные и стоит о них рассказать подробнее...