01. Примак

В деревне пашут, да мякинный хлеб едят
Пословица

Ох, давно это было, аж в XVII веке. Поэтому интересно узнать о жизни крестьян того времени.

Деревня Хомутово была небольшая, всего-то около двадцати дворов, расположенных в одну улицу. Стояла на возвышенности на берегу реки. Во время разлива вода заполняла все пространство вокруг, а уходя, оставляла рыбу на земле. Жители деревни выходили с корзинами, собирали дар природы, словно грибы. На затопляемой зоне раскинулись пойменные луга, богатые сочными травами. Поэтому в каждом крестьянском хозяйстве держались коровы, овцы, козы, лошади.

Вокруг стоял дремучий смешанный лес, принадлежавший всем. Надо, заходи, руби любое дерево для возведения нового жилого дома или хозяйственных пристроек. А в лесу полно грибов и ягод, ну, конечно, и зверя. Добывай, будет тебе и мясо, и меха для одежды. Все бы хорошо, если бы не волки. Ох, как они досаждали людям. А как от них отбиваться? Основным оружием был только кистень, плетка с увесистой костью на конце. Так в плетке делали до трех-семи таких хвостов. Попади зверю, пробьешь голову до нижней челюсти.

У каждого двора был свой земельный надел. Крестьяне обрабатывали землю, сеяли хлеб, собирали урожай и платили государству налог. Все, что оставалось после сдачи налога, принадлежало труженику. На это содержалась его семья. Не у всех был достаток. Люди жили по-разному.

На краю деревни стояла усадьба Бориса Дурного. Жена его Катерина подарила мужу четырех сыновей. Это хорошо. Подрастающие мужчины могут сделать хозяйство крепким. Старшему было уже пятнадцать лет. Отец заметил, сын стал проявлять интерес к женскому полу. Подумалось: «А ведь пора его женить, взять работницу в дом, иначе забалует».

На другом конце улицы приткнулась усадьба Павла и Авдотьи Захариных. У них росли трое дочерей. Старшей исполнилось двенадцать лет. Отец Павел в последнее время заболел ногами, и Авдотья беспокоилась о судьбе семьи. Вспоминая, как ее выдали малолетней замуж, обратилась к мужу:

– Батюшка, ты сходил бы в церковь, посоветовался бы у диакона, как нам семью укрепить. Дочери-то нашей уже двенадцать, вдруг кто замуж позовет. Надо бы подготовиться, заполучить мужчину в дом.

Муж согласился и отправился с утра в соседнее село, там была их приходская церковь. К храму с его величественными куполами вела широкая улица. Двигаясь неторопливо с остановками, постоянно крестясь и кланяясь, Павел вошел в храм. Купил свечи, поставил их перед образами святых. Помолился, думая, где же увидеть диакона.

– Отец Андрей, разрешите обратиться к вам за советом, – начал он стеснительно, подойдя и кланяясь диакону.

– У тебя что-то случилось, сын мой?

– Вот, видишь, – начал Павел, указывая на клюку, – ноги заболели. Так пахать землю не получается. На воспитании у нас с женой три девки, старшей исполнилось двенадцать лет. Можно выдавать замуж. Подскажите, можно ли сделать так, чтобы зять остался жить в нашей семье. Мужчина в доме, работник в поле.

– Как, – начал отец Андрей, – надо уговорить жениха и его отца подписать договор о примачестве. Ты соглашаешься передать часть имущества в собственность зятя, а он обязуется жить в твоей семье. Церковь поддерживает такие сделки, – помолчав диакон продолжил. – Пора полового созревания девиц наступает в четырнадцать-шестнадцать лет. В крестьянской среде дева в шестнадцать лет считается старой, а в девятнадцать уже старухой. Чем моложе женщина, тем больше может родить детей в браке. Вот в чем главное. И все-таки двенадцатилетняя девка больно молода еще для замужества. Она ведь не поспела ни для половой жизни, ни для родов. Часто такие женщины умирают от родильной горячки.

– Так в двенадцать лет выдавать замуж разрешено.

– Разрешено. Только лучше бы в четырнадцать лет. А если уж так случится, что выдадите свою дочь в двенадцать, надо бы на годик-другой ограничить ее супружескую жизнь. Надо обеспечить воздержание от сношения по средам и пятницам, в церковные праздники и посты. Будем надеяться, все образуется. На все воля Божия.

Получив странные пояснения, Павел вернулся домой.