01. История одного безумия

В десятом классе я по настоянию родителей и бабушки перешла в новую школу с углублённым изучением иностранных языков. У нас английский преподавался из рук вон плохо. Мне же он был жизненно необходим для поступления на инъяз.

- Не переживай, - успокаивала меня бабушка. - Там учится дочка моих знакомых Алиса Горина, и её всё устраивает. Кстати, девочка она хорошая, рассудительная. Может, вы подружитесь.

Новое учебное заведение располагалось на другом конце города среди бездушных панельных девятиэтажек. До сих пор с дрожью вспоминаю сырые осенние и синевато-хрустальные зимние утра, когда я подходила к воротам, сонная, замёрзшая. Глядя на ярко освещенные школьные окна, я с тоской думала о новом дне, насмешках одноклассниц и уставших от жизни учителях. С отвращением представляла бесконечные коричнево-жёлтые коридоры, исцарапанные парты, грязные кафельные стены туалета, испещрённые непристойными надписями и рисунками.

Одноклассницы невзлюбили меня с первого взгляда. Отличниц все терпеть не могут, а новеньких тем более.

Алису Горину я приметила сразу. В отличие от ровесниц она практически не красилась, носила дорогую одежду приглушённых тонов. Не обесцвечивала блестящие тёмно-каштановые волосы, не наращивала ногтей.

Училась она на одни «пятёрки», а сверстниц сторонилась. Но странное дело: если я страдала от одиночества и недопонимания, Алиса как будто не замечала своей обособленности. А, может быть, даже наслаждалась ею? При первом же взгляде на эту девочку мне показалось, что внутренне она гораздо старше и мудрее наших ровесниц. Не было в ней подростковой порывистости, грубоватости, дерзости по отношению к учителям.

Алиса сразу заинтересовала меня, захотелось с ней подружиться. Но живущая в своём мире девочка не замечала моих робких попыток. Всё изменилось после зимних каникул. Как-то на перемене одноклассницы начали особенно жестоко донимать меня. Я стояла, чуть не плача, солнечный январский день, заглядывавший в окно, тоже как будто смеялся надо мной.

- А ну прекратите! - Алиса сказала это спокойно, но девчонки послушались и, что-то бормоча себе под нос, разошлись. После уроков я подошла к Алисе и стала неловко её благодарить.

- Оставь, - отмахнулась она. - Ты придаёшь слишком большое значение всякой ерунде. Нужно уметь отличать по-настоящему страшное от мелких неприятностей. Надо мной тоже пробовали смеяться, но я их просто игнорировала. Из-за этого меня стали бояться. Равнодушие пугает сильнее агрессии. И уж тем более слез.

Она окинула меня проницательным взглядом. С тех пор одноклассницы оставили меня в покое, а мы с Алисой начали дружить. Она познакомила меня со своим другом детства, нескладным и стеснительным Антоном. Парнишка учился в местном техникуме и почему-то очень опекал Алису. Мы втроём гуляли по заснеженным бульварам, ходили в кафе. Я стала бывать в большой золотисто-белой квартире Гориных.

Однажды я пришла слишком рано, Алиса ещё не вернулась из танцевальной студии. Её бабушка, приехавшая из далёкого Ставрополя, принесла мне кофе с печеньем и сунула в руки фотоальбом.

- Прибирала в книжном шкафу и на альбом наткнулась. Ты не поверишь, но, он был спрятан в самом последнем ряду, - старушка отправилась на кухню готовить сложный и навороченный обед.

Я не очень люблю смотреть чужие фотографии, но ничего другого не оставалось. Принялась лениво перелистывать альбом. Невольно засмотрелась на снимок улыбающейся малышки лет четырёх в голубеньком платьице на фоне странного полукруглого здания.

- Алиса, осень девяносто пятого, первый поход в цирк, - прочитала я и перелистнула страницу. – Алиса, девяносто восьмой, первый раз в первый класс.

«Странно, почему же теперь она никогда не улыбается?» - мысленно недоумевала я, глядя на смеющуюся девчушку в тёмно-синем бархатном сарафане и белоснежной блузке.

Перевернула страницу и увидела очень странный снимок, подписанный: «Ангелина и Мара, тысяча девятьсот восьмидесятый год, это было у моря». Девчушка с тоненькими светлыми косичками, мама Алисы, меня не заинтересовала. Обычная советская школьница.

Гораздо больше удивила фигура в сарафане с лицом, замазанным чёрным маркером. Опять перелистнула страницу и вновь увидела непонятный снимок с надписью: «Мара и Ангелина, весёлое студенчество». От таинственной Мары остались лишь плечо и кусочек подола. Кто-то отрезал половину снимка. Точно также неизвестный поступил и с другими совместными фотографиями Ангелины и её... сестры, подруги, кузины?

«Интересно, кто эта Мара? Кто и почему решил от неё избавиться таким мудрёным способом? И какое неприятное имя! В нём есть что-то мистическое и жутковатое», - меня всю передёрнуло. Чувствовалось, что за всем этим кроется что-то холодное, склизкое и тёмное.

***

- Мне бабушка показала ваш семейный фотоальбом, - я искоса взглянула на Алису. Мы медленно брели по заснеженному бульвару. Падал крупный, ленивый снег. – Там такие интересные подписи. Кто их сделал?

- Бабушка, кто же ещё? - Алиса пожала плечами. - Устроила генеральную уборку и где-то откопала это старьё.

- А кто такая... Мара? Ну та, вырезанная, с зачёркнутым лицом,- собственная смелость, чтобы не сказать бестактность, поразила меня до глубины души.

- Понятия не имею, - Алиса передёрнула плечами и перевела разговор на другую тему.

И тут мне вспомнилась ещё одна любопытная деталь. Алиса никогда не рассказывала мне о своём детстве и ранних подростковых годах. По какой-то причине она скрывала или просто... игнорировала собственное прошлое.