01. Чем ближе смерть, тем драгоценней жизнь

Ещё несколько дней назад Ире и в голову не могло прийти, что страх способен принимать материальную форму. Что у него свой цвет, свой звук, свой запах. «Ужас не красный и не чёрный и даже не серый, как считают многие. Он зелёный, как одеяло, которым страж завесил окно. Страх стучит, как часы на стене. Коричневые, похожие на скворечник. А запах…Так пахнут тела, начинающие разлагаться», - эти мысли в разных вариациях ворочались в голове Иры. Ленивые, неповоротливые, как толстая, пьяная женщина в тяжёлой, старомодной шубе.

Ира не знала, сколько времени длится кошмар. Десять часов, сутки или неделю. Во рту у неё пересохло, молодая женщина всё на свете отдала бы за стакан воды. Любой. Грязной, мутной, сладковатой. А вот голода Ира уже не чувствовала. Он давал о себе знать только лёгким звоном в ушах и холодной пустотой в желудке. Привязанные к подлокотникам кресла руки затекли и невыносимо болели. Пластырь, которым страж заклеил рот, вызывал удушье.

«Голод, жажда, духота, запах и обездвиженность не так страшны. Жутко то, что там, у двери... Поднимется и пойдёт, протянув вперёд руки. И что тогда делать?» - при мысли о неподвижном обитателе комнаты у Иры темнело в глазах, а к горлу подкатывала тошнота.

И, чтобы отвлечься, молодая женщина вспоминала картины далёкого детства. Последний Новый год вместе с бабушкой Клавой. Она готовила на кухне винегрет. Их семья жила небогато, что и говорить. Но скромные закуски не могли испортить праздничного настроения. Дедушка Александр, ворча себе что-то под нос, чинил старые гирлянды, похожие на белые восковые свечи. Шестилетняя Ира украшала ёлку. Разбила стеклянную фиолетовую сосульку, порезала палец и разревелась. Прибежавшая с кухни бабушка начала причитать и обвинять дедушку в том, что тот, занятый ерундой, не уследил за ребёнком.

Вспомнились Ире и новогодние каникулы во втором классе. Зима стояла снежная, белая и относительно тёплая. Иришка возвращалась домой, когда на город опускались синие сумерки. Целый день каталась с горки на санках, которые отдала соседка тётя Поля. Сын её вырос, а ненужные санки изнывали от одиночества, как никем не любимые, брошенные старики.

- Ну вот, опять ноги промочила, - ворчал дедушка. - Нельзя же так. Простудишься и все каникулы в постели проведёшь. Разве это дело?

Потом зелёные Иришкины сапоги сушились у батареи на кухне, а Ира с дедушкой пили тёплое молоко и закусывали его хлебом.

- Дедушка, а тебе когда-нибудь бывает страшно? - спрашивает Ира, отставляя в сторону чашку.

- Нет, чего мне бояться? - дедушка добродушно улыбается в густые белые усы.

- А я вот сегодня до смерти перепугалась. Пошла на горку у школы кататься. Там никого не было. А на снегу лежала кошка. Я удивилась, что она не шевелится, и потрогала. А кошка холодная, как ледышка. Жуть! И знаешь, что я поняла? Страх он белый, как снег. И такой же холодный.

- Врёшь-врёшь-врёшь. Страх зелёный, как одеяло, и душный, как закрытая комната. Врёшь-врёшь-врёшь. Не забудь о том, кто лежит у двери, - смеётся серебристый будильник, стоящий на столе. Дедушка Александр очень любил эти часы, подарок покойной Клавдии Петровны.

- Мне страшно, - Ира с ужасом смотрит на дедушку, лицо его меняется на глазах. Покрывается зловещими синими пятнами, а будильник продолжает стучать. Громко, насмешливо и вдруг с оглушительным треском распадается на мелкие кусочки. И из него в разные стороны разбегаются по столу отвратительные чёрные жуки с длинными усиками. Ира хочет закричать, но крик, тоже чего-то испугавшись, прячется и не желает выходить.

Молодая женщина открыла глаза. И как она умудрилась заснуть в таких условиях? Пить хотелось ещё сильнее, и не хватало воздуха. Отвратительный запах разложения стал ещё невыносимее. А страх распался и приобрёл множество обличий. Превратился в пыль, толстым слоем покрывавшую выключенный телевизор. Вселился в часы, сводившие молодую женщину с ума неестественно громким стуком. Затаился в складках зелёного одеяла, отделявшего Иру от внешнего мира. Притаился под кроватью, думая, как оживить неживое.

«Господи, за что? Чем я всё это заслужила? Один раз в жизни расслабилась, поплыла по течению, забыла об осторожности. Но ведь многие девушки ведут себя ещё менее осмотрительно, и никто их не наказывает. А я…Я просто хотела стать счастливой, только и всего. Господи, что же делать? Танька вернётся нескоро. На работе до конца отпуска никто не хватится. Сколько всё это длится? Не вычислить, не сосчитать», - с каждой минутой отчаяние Иры усиливалось. Еще никогда она не испытывала такого ужаса и тоски.

Даже когда пьяная мать ударила бабушку по лицу. Даже когда они с дедушкой плакали у гроба Клавдии Петровны. Даже когда он сам, много лет спустя, умер во сне. Тогда, несмотря на горе и одиночество, можно было продолжать жить. А сейчас впереди маячила смерть от удушья, голода или жажды. «Сколько можно прожить без еды и воды? Семь дней, - вспомнилась Ире фраза из какого-то фильма. – А сколько уже прошло?»

А потом по странной ассоциации молодой женщине вспомнилось морозное и бесснежное солнечное утро, блеск светофоров и странные слова, сказанные позже, намного позже: «Чем ближе смерть, тем драгоценней жизнь».

«Да, он балансировал между жизнью и смертью. Каждый его день мог оказаться последним. Только небольшой отрезок времени не был отравлен ожиданием неизбежного конца. А я…Теперь мы сравнялись. Его больше нет. А я... я скоро к нему присоединюсь», - дальнейшие мысли Иры были ещё более бессвязными и нелогичными, и вскоре девушка погрузилась в забытьё.

Продолжение следует