Юмористические рассказы

Ранним, но уже не прохладным летним утром к обшарпанной «хрущевке» подлетела видавшая виды «шестерка». Со словами:
- Спасибо, братуха! Выручил! – из автомобиля выскочил десантник-«дембель» во всем своем гордом отданным долгом великолепии – аксельбанты, золотые лычки, шевроны, ослепительно начищенные ботинки… даже белые парадные офицерские перчатки за офицерским же желтым ремнем, и те – в наличии. Волнение и жара придают блеска и лицу.
В руках ключи. В несколько шагов – у подъезда, в несколько прыжков – на третьем этаже. Распахнута входная дверь.

Муравейник был. Муравейник был хреновый. Муравейник был хреновый не потому, что был сложен из палочек хрена. А потому, что многие муравьи муравейника болели. Болели хреновой болезнью. А раз болезнь хреновая, то и муравейник само собой пропитался этой болезнью. Хреновой.
Надо сказать, что хреновая болезнь этих муравьев в простонародье только хреновой звалась. А по научному она звалась слоновьей.
Все заболевшие считали себя слонами. Слоны из них были хреновые. Мелкие. Но стул у них был хороший. Как у слонов. Должно же быть что-то хорошее у них в жизни. Вот стул и был.

Александра Сергеевича Пушкина знают во всем мире и называют не иначе как величайшим русским поэтом, а с его творчеством все знакомы еще со школьной скамьи. Тем не менее, в его биографии есть малоизвестные детали, которые могут шокировать даже тех, кто знает наизусть всего "Евгения Онегина".


"Зато не ежонок"

Пожилая женщина гуляет в парке с внуком. Шустрый мальчишка бегает по лужайкам, шурша первыми опавшими листьями.
- Баба, а если на улице лето, то без тёплых брюк не замёрзнешь, правда?
- Правда, Серёженька, правда.
- Значит, можно снять и без них ходить?
- Можно, Серёженька, можно.
- Вот, кто-то уже снял, наверное, жарко стало, и ушёл без брюк.
- Что ты, Серёженька? Это как же можно в парке без... парток гулять?
- Можно, бабушка, можно. Вот, смотри.
Среди ещё зелёной травки и первых желтых листиков небрежной кучей валялись тёплые трикотажные брюки с начёсом.

Вот за что я люблю свою жену, так это за то, что она как врежет своими фактами, да промеж глаз, на все мои разглагольствования. Я, вот, например, математику в школе любил...

«Раздевайтесь! – вспомнила слова массажистки клиентка. – Что – совсем? А зачем я новое белья тогда надевала?

Мало женщине для счастья бывает нужно. Нет, я и сам был рад случившемуся, позлорадствовал вдоволь, и Настюхе с огромным удовольствием рассказывал, но эндорфинов явно не столько получил.

На вечерней поверке.
- Три тыщи тридцатый!
Тишина.
- Три тыщи тридцатый!
Молчание.
- Я сказал – три тыщи тридцатый!
- Таварыш прапаршык. Мая фамылыя – Зозо…
Дружный хохот в купе, а я возвращаюсь из коридора, поговорив с женой. Отходил подальше, чтоб не слышала веселья и дурацких подозрений не выказывала. Захожу и вижу Ольгу, вытирающую выступившие от смеха слезы, которая комментирует:
- Вот взрослые мы с Вами люди, а смеемся с таких вещей, как фамилии. Тут же кому как повезло.

Иван Писарев женился не так давно. Казалось, что едва ли не на прошлой неделе весь славный отдел продаж гулял на хмельной и щедрой свадьбе, и Иван стаскивал с невесты подвязку зубами, а на самом деле он уже таскал домой сумки с картошкой, заботился о своевременном ремонте и покупал в супермаркете продукты.

(Этот юмористический рассказ написан с
использованием наименований пород рыб, взятых
из соответствующего справочника)

Одна барабуля по имени Атерина ( я первую букву «К» в её имени не выговариваю), вот же бельдюга, подкатила к нам, когда мы тихо-мирно сидели во дворе в беседке и трубно рявкнула:
- Ну, что, бычки волосатые, доигрались?!
Мой дружок по кличке Верхогляд, прилипшей к нему из-за двухметрового роста, не преминул ответить:
- А ты, вобла старая, ехала бы в свою Калугу!