Сюрприз из прошлого

Жизнь встала с ног на голову в доме председателя сельсовета поселка Хрюково Алексея Саныча Кутыркина. Дело было в его жене Нюрке, которая в последнее время сбилась с верного супружеского пути и во всю мощь своего колхозного очарования строила глазки поселковому трактористу Вовке Вороняхину. Молчаливый Саныч, скрипя зубами, сносил нанесенное его чести и достоинству оскорбление, мысленно проклиная слабую на передок, безответственную и легкомысленную Нюрку, решившую на двадцать седьмом году жизни сдаться в плен великой, внезапно нагрянувшей любви. Терпел он выкрутасы супруги исключительно из-за сына, опасаясь, что неразумная баба в порыве чувств решит сбежать из родного поселка, прихватив ребенка. Надо сказать, что сына Саныч обожал: шустрый, любознательный, светловолосый и сероглазый, Серенька напоминал ему маму, всплывающую в памяти светлым и добрым эпизодом и навсегда оставшуюся где-то в далеком, упорхнувшем в прошлое, детстве. Мать умерла рано, Лехе в ту пору не исполнилось и семи лет. Отец не был щедр на ласку и растил сына в строгости, как и полагается мужчинам. Верно, по этой причине Леха со временем и стал замкнутым, не умеющим выражать свои чувства и сторонящимся шумных компаний и шибко разговорчивых людей. Лишь познакомившись с Нюркой, понял он, что такое нежность, когда сердце замерло при ее приближении.

Тем временем Нюрка Кутыркина, в девичестве Обглодкина, работающая дояркой на колхозной ферме, и не подозревала о буре, бушующей в душе до смерти опостылевшего ей супруга, и мирно почивала на старой скрипучей железной кровати, в закутке за цветастой занавеской, упорно не реагируя на надрывное кукареканье зевластого петуха Федота, заменяющего в доме будильник.

Нюрка была недурна собою. Статная, черноволосая и кареглазая, она привлекала внимание многих парней. Но отец выдал ее замуж за надежного и работящего Леху Кутыркина, который был старше Нюрки на 20 лет.

- Старый конь борозды не портит, - любил говаривать отец, пребывая в твердой уверенности, что жизнь дочки сложится удачно, ибо Леха мужик неглупый и работящий. А любовь… Ну, что, любовь, ей сыт не будешь.

Нюрка же считала совершенно иначе. Но кого интересовало ее мнение? Задорная, характерная, с какой-то едва уловимой чертовщинкой в глазах, она полюбилась Лехе Кутыркину сразу, как только он ее увидел. И на протяжении многих лет ей удавалось вить веревки из сурового сельского мужика.

Так вот, открыв глаза и потянувшись на неудобной кровати, Нюрка подумала, что сегодня ей снова приснился этот навязчивый странный сон, который преследовал ее уже не первый год. В который раз Нюрке снился вокзал … Необычный вокзал, несовременный. Нюрке казалось, что такие она видела в старинных кинофильмах. В этом сне и сама Нюрка выглядела совсем иначе, чем в жизни. Она была одета, как знатная дама из прошлых веков: длинное черное бархатное платье, отороченное кружевами, бархатные черные туфли и совершенно очаровательная шляпка с пером и ажурной вуалью. Образ этот был так волнующе прекрасен и, одновременно, загадочен, словно сюрприз из прошлой жизни. Иногда Нюрке казалось, что она умела разговаривать по-французски. А еще она постоянно ощущала тонкий и, кажется, хранящийся глубоко в подсознании, аромат духов. Но дальше прелести заканчивались: Нюрку преследовал резкий гудок паровоза, скрежет металла и собственный приглушенный крик. Все, дальше она проваливалась в пустоту, сердце ухало, и, обрываясь, уходило в пятки. Каждый раз она резко просыпалась и долго не могла успокоиться.

Сегодняшнее утро не стало исключением. Нюрка встала с кровати и, мысленно охая, начала одеваться, пытаясь переключиться на воспоминания о жарких поцелуях Вовки Вороняхина, который, по мнению Нюрки, в последнее время к ней охладел. Сегодня в полдень она решила бежать в поле, где работал Вовка, чтобы прояснить волновавшую ее ситуацию с любовными чувствами. Нюрка хотела предложить Вовке уехать в город вместе, покинув колхоз и надоевшую безрадостную жизнь, прочь от наскучившего Кутыркина.

До полудня она не находила себе места, прокручивая в голове предстоящую беседу. Не помня себя, неслась она по подсолнуховому полю к маячившему вдалеке красной букашкой трактору Вороняхина.

Завидев растрепанную Нюрку, Вовка Вороняхин тяжко вздохнул, предчувствуя нудный разговор. Нудных разговоров он не любил, как любой представитель сильного пола. За последние недели Нюрка просто одолела его подозрениями в неверности, необоснованной ревностью и раздражающими заунывными беседами о его нелюбви к ней.

- Нет, Нюра, не поеду я с тобой в город. Куда мне бежать, зачем? Тут у меня работа, хозяйство, четыре свиньи и маманя опять же. Как я ее одну оставлю? Нет, Нюра, прости ты меня, и не держи зла.

Слова Вороняхина, словно гром, прогремели в сознании Нюрки. Молча развернулась она и, не замечая слез, помчалась, не разбирая дороги.

- Скотина бессовестная! Сколько времени пользовался мной, про любовь говорил. А сам! Свиньи у него, бросить он их не может! Зачем я была ему нужна? Для развлечений, для самоутверждения? Поигрался и выбросил, ему все равно, что я чувствую. А ведь я люблю его, гада, еще сильнее люблю, чем прежде. Он же, наоборот, остыл, я ему надоела. Ненавижу! Ненавижу его! И себя ненавижу! Никому я не нужна, дура доверчивая. Куда мне теперь деваться?

И тут в памяти истерзанной страданием Нюрки всплыл сон, который она видела с завидной регулярностью.

- Только туда, туда, на вокзал, под поезд, в пустоту, как во сне. И я накажу его. И себя накажу!– так думала обезумевшая от обиды Нюрка. Но вдруг ее переживания нарушил зычный зёв петуха. Нюрка встрепенулась и поняла, что пробегает мимо собственного сарая, где безудержно кукарекает мятежный Федот. Ноги машинально принесли ее к дому.

- Да что же я. Дело к вечеру, – всполошилась Нюрка. - Куры не кормлены, яйца не собраны, коровы не поены, полы не мыты, да воды, воды в баню надо наносить, Серенькина школьная форма до сих пор не постирана, а завтра понедельник.

В это время на крыльце избы показался первоклассник Серенька.

- Маааааам! – заорал он. – Ну, маааам, где ты ходишь, у меня примеры по математике не решены, сочинение про кузнечиков по окружающему миру не написано. И есть я хочу. А в печи только вчерашняя каша. А я не люблю кашу, ты же знаешь!

- Умереть спокойно не дадите, - проворчала Нюрка, шмыгая носом, и потопала в избу. – Садись за уроки, горе луковое!