10. Я и Писарев. Статьи. Его беспокойные "дети"

Д.И.Писарев и его беспокойные "дети"

В те далекие времена когда для постов и комментов ещё не выделялось сразу место непосредственно под литературными произведениями, а надо было марать отдельные собственные листы бумаги, жил и творил великий критик Дмитрий Иванович Писарев.

Согласно индуктивно - дедуктивным исследованиям оставленных им жизненных следов утверждается, что был он слегка того - болен (шизофреник). Но возможно и скорее всего именно эта особенность послужила ему к развитию (усилим - расширению) восприятия мира. Он не только сам много читал "свеженького", но и объяснял прочитанное своим современникам на отдельно взятых листах бумаги.

Дмитрий Иванович писал настолько прекрасные критические статьи , что современники уже могли смело и со знанием дела одобрять или нет тексты будущих классиков не напрягаясь личным прочтением. Комментарии Писарева стали самостоятельными творениями, идущими сквозь... Полтора столетия вот уже прошли.

И даже я как-то по случаю приобрела буквально за три копейки у букинистов огромный том его работ. Именно на этом талмуде теперь установлен мой коврик для утреннего кофе. Это создаёт мне настрой. Вот как раз сейчас я на него любуюсь.

Дмитрий Иванович был ооочень приличным хейтером. Однажды у него вообще хорошо получилось и за это его отправили на четыре с половиной года в Петропавловскую крепость. Но чернила и должность в журнале при нём оставили, так что писал он нам и оттуда. Тем более ничего не отвлекало от занятий, атмосферно способствовало написанию писем и мыслям о вечном.

Прямых наследников у Писарева не осталось, жениться он не успел, ибо прожил всего двадцать семь лет, из которых часть - в некоторой изоляции. Хоть всё возможное для продолжения древа своего делать он пытался, любил и был любим, чего и нам желал: "С тех пор как солнце светит и мир стоит — ни толстый нос, ни большой рот, ни жидкие или рыжие волосы никому не помешали пользоваться всеми наслаждениями взаимной любви".

Слава великих, тем более ушедших молодыми, оставивших свой категорический след последующим творцам по обе стороны писанины (текст/ комментарии) безусловно не может давать покоя нам - их потомкам, служа как маяком, так и "планкой", которую хотелось бы превзойти. И вот мы грешные - стараемся кто во что горазд, кому что ближе - кто под Лавкрафта косит, кто под Кафку, и все под Писарева. Ибо комментировать (как считают почти все) - не мешки ворочать.

В то время как комментаторы - классики от Чернышевского до Добролюбова сполна выгребли неблагодарности за свой скорбный кропотливый труд вычленения плевел из зёрен: "А вот что это тут у вас ещё написано, батенька?", то теперь отправлять страдать от собственной ничтожности или вовсе в сказочное путешествие принято исключительно авторов текстов.

Зайдя к любителям оперы можно спокойно не вслушиваясь в "ясно что какафония" написать всем вместе и каждому отдельно, что "слов не разобрать", "именно так визжит отстой", ну и по мелочам.

Что можно написать про любовные страдания юных дам, дам постарше, а также "и эта туда же" я даже не стану приводить в примерах. Ну, в крайнем случае литературно послать в известный магазин за инструментами для снятия стрессового напряжения.

Мальчикам, путешествующим по бесконечным страницам с бластером и в шлеме, можно не глядя в тексты, советовать отдельные, возвращающие к реальному цвету травы, препараты и известных специалистов.

Героям - воинам пожелать найти в собственном почтовом я. много повторных повесток в военкомат, большую настоящую лопату и полную ванну нечищенной картошки до обеда на весь взвод.

Короче, поле хейта безбрежно и горизонт тут - не предел. Единственный маленький бардюрчик/ поребрик (чтоб всем понятно), это - тема самого текста с которым комментаторы современности несколько утратили в трудах своих связь. Но на неё обращать внимание - себя унизить. Да, и время это займёт. И потом - мозги надо включать, а их нет.


Приветы от Писарева:
"Безличность, безгласность, умственная лень и вследствие этого умственное бессилие — вот болезни, которыми страдает наше общество, наша критика; вот что часто мешает развитию молодого ума, вот что заставляет людей сильных, ставших выше этого мещанского уровня, страдать и задыхаться в тяжелой атмосфере рутинных понятий, готовых фраз и бессознательных поступков."


"Но что же вы сделаете с человеком, у которого нет личности, на которого нельзя ни понадеяться, ни рассердиться, потому что причина его действий, слов и движений лежит в окружающем мире, а не в нем самом?"


"Многие люди, слабые от природы, делаются совершенно дрянью от того, что не умеют быть самими собою и ни в чем не могут отделиться от общего хора, поющего с чужого голоса."