03. Ретрозаповедник 16 +

Олеся.



Её звали Олесей. Неизвестно откуда она пришла, говорила из дальнего села, что за тремя реками. Пришла и прижилась, к общей досаде местных разбитных красоток. Ах, как хороша была Леся. Высокая, стройная, как одинокая сосна, посреди житного поля. Губы припухлые, цвета будто только, что выпила крови свежезарезанной свиньи. И это без помады. А глаза… Глаза цвета тронутой морозом терновой ягоды. Слегка раскосые вверх, что придавало шальное выражение на широкоскулом лице, какие бывают только у славянок. И густые волосы цвета начищенной меди. Ах, как невзлюбили её девки, равно так, как полюбили мужики. Да, что там мужики. Все, как один ангелы.
Не устоял, разумеется, и Джон, сражённый наповал с первого же взгляда. Накрыт был тяжёлой волной желания, да и пал замертво.
Леся была привередлива и дерзка до такой степени, что могла отказать даже ангелу. Не понравился внешне, или дурак, или хам, изволь от ворот поворот. Батюшка не раз грозился выпороть её за это розгами. Грозил, да она только смеялась. Видимо и он попал под её чары.
Она сама подошла к Джону. Не подвело её женское чутьё.
Джон вспомнил их разговор. «Разговор»??? Наконец-то дошло до Джона: «Но ведь они, же не знают нашего языка». Вопрос этот крепко засел в разгорячённом мозгу, и ему хотелось задать этот вопрос. А может, хотелось чего-то другого?
– Ты никогда не был на сеновале? – она говорила без акцента.
– Да я и не знаю, что такое сеновал.
– Не знаешь? Пойдём, покажу…
«Да, подумал Джон», – угадывая под лёгкой тканью изумительные формы молодого женского тела и сравнивая их с сухопарой корявостью, тех немногих женщин, что довелось видеть в его жизни. – «Всё правильно было написано в той книге».
Они легли на ещё тёплое, ароматное сено.
«Хорошим, выдержанным Рислингом, пахнет», – подумал Джон, чувствуя какое-то неведомое волнение.
– Я знаю, ваши мужчины робкие. Запугали вас до смерти ваши стервы. Но ничего, это дело поправимое. И с этими словами, прижалась идеально гладким, налитым, горячим телом.
Ах, сколько было на этом теле, неведомых ранее, штучек! И две высокие, плотные груди с торчащими коричневыми сосками. И две изумительные, тяжёлые половинки, переходящие в длинные, стройные ноги. Джон, наконец-то понял, почему они называются ягодицами и что такое клубничка. И много всего другого, не виданного и не пробованного никогда раньше…
Пахло от неё не то корицей, не то кинзой, и напал на Джона вечный торчь. Его головастик словно взбесился и напрочь отказался слушаться хозяина, будто все мозги перетекли туда из головы. Он, гадёныш, сразу понял, насколько ему лучше в Олесе, чем в Томе, и никак не желал покидать новое жильё. И Джон пропал. Навсегда и окончательно.
А от денег Леся наотрез отказалась…

А что же, Ивасик с Петриком? Как-то в праздничной суете, затерялись наши хлопцы.
Не знали они, что им делать с их открытием. И сказать никому нельзя и языки чешутся. А тут ещё юношеская хотелка совсем достала. И решили они найти новое применение железной штучке, которую уже окрестили, дыркосвердлилкой. И просверлили дырку в стене Сельсовета и давай подглядывать, пока не попались. Как-то, поздним вечером, они слишком шумно толкались за место у просверленной дырочки, чем и выдали себя. А на следующий вечер Том устроил засаду и поймал обоих за шиворот.
– Вот, Олеся принимай и решай, что с ними делать.
– Дяденька Ангел, побейте, только не говорите нашим родокам.
Вот тогда-то хлопцы и рассказали всё, надеясь переключить от себя внимание. Леся переводила.
– Ну, что же, Том задумчиво почесал нос. – Рассказать им всё, как есть?
– Не надо Том, не стоит делать их ещё более несчастными.
– Так они же и так несчастны.
– Но пока об этом не знают, значит, не очень. Лучше дай им денег на девок. Тех, что сэкономил на мне, – и улыбнулась. – Шучу, конечно.
– Насчёт денег, или, насчёт экономии?
– Насчёт экономии.

Хэппи энд с сэконд хэндом*.

А вот у Тома не сложилось. Увлёкся он «Текилой», и проморгал самых лучших девок. И Чернавку проморгал. Увели из-под самого носа. И досталась ему бледная, невзрачная Параська. Рыхловатая слегка, да всё бы не беда, не будь она такой же прохладной, как и он сам. Да и это не беда, не попроси она сразу же денег. Покоробила Тома такая просьба. Денег то он, конечно, дал, да вот как-то сразу пошло всё скучно. Удивительно, что что-то у них всё же получилось, но без дальнейшего энтузиазма. К тому же, Том, явно ревновал; «Ах, бедный мой Томи. Бедный мой Том. Зачем ты покинул, старый свой дом»? Навязчиво вертелись непонятно откуда выплывшие слова песни.
– Ну, ничего, Том, – утешал он себя. – Вот вернёмся.… И всё наладится. – Он был оптимистом.

Подходила к концу пасхальная неделя, пора было возвращаться. Не хотелось возвращаться. Хотелось остаться, но остаться было не возможно. Забрали бы насильно.
– Леся, всё хотел задать тебе вопрос. Откуда ты знаешь наш язык?
– А ты так и не догадался? Я же сама оттуда…
– Откуда, оттуда? – Джон опешил и растерялся, не веря своей догадке.
– Оттуда, откуда и ты. И не хочу туда возвращаться, жить среди этих извращённых мегер. Я мужчин люблю.
– Но почему тебя не ищут?
– А я – мёртвая. Я отстала от группы и подожгла свой летунчик. Ах, какой был взрыв!
– Так что же нам делать? Я тоже не хочу возвращаться. Лучше пить этот вонючий самогон и есть кашу с чёрным хлебом. – И повторил. – Что же делать?
– А давай сбежим. Не говори, что некуда. Там, за стеной, на востоке – Евразия, Россия. Там люди живут парами, как природа велела. Мужчины с женщинами. А женщины с мужчинами.
– У тебя же нет «летунчика».
– Ну так, что? У тебя же есть.
– Думаешь, двоих выдержит?
– Выдержит. Он рассчитан на самых толстых.

И снова было раннее утро. И снова по небу шлялись редкие облачка. И снова, один за другим взлетали ангелы в щемящую высь, когда один из них, вдруг отклонился в сторону и начал падать. Вниз, вниз, вниз. И вдруг, резко взмыл, набирая скорость и уходя в сторону восходящего Солнца. Но ангелов было уже двое. И если бы, кто-то мог их услышать, то услышал бы грудной женский голос: «Держи меня крепче! Держи изо всех сил»!




*Удачная находка среди ношенных вещей. Джону повезло.

Продолжение следует.