Рассказы ужасов

Три месяца спустя, когда Линкольна выписали из больницы, Эн забрала его к себе. Это было намного легче, чем три раза в день приезжать к нему и помогать с приемами пищи, да остальными житейскими потребностями. Нормальная подвижность к Линку еще не вернулась, но он мог сидеть, удерживая спину в вертикальном положении, это многое упрощало. Понемногу он начал говорить, но особого желания в общении не испытывал. Он был глубоко удручен своим положением и не мог смириться с тем, как все обернулось.

Раскрыв глаза Линкольн еще раз почувствовал удар по голове, а затем снова и снова. Погружаясь под воду, он ничего не видел, но успел схватить ртом немного воздуха. На уши давило, ничего не видно и не слышно. Полная дезориентация сменилась паникой.

По воле фортуны человек может управлять целым миром некоторое время, но по воле любви и добра он может управлять миром вечно.

Лао-цзы

У вас когда-нибудь бывало, что во сне Вы чувствуете собственное дыхание? Не слышите, а ощущаете его. Всю механику. Размеренно. Как вздымается грудная клетка. Как легкие наполняются воздухом. Как со свистом он выходит. Медитативное состояние, на котором можно сосредоточиться и расслабленно плыть по волне своего разума.

Майя зажала уши: шум сверху становился невыносимым; она бросила взгляд на сломанный телефон, задрала голову (посмотрела, не падает ли на неё потолок) и, собравшись с духом, нехотя пошла к двери. Она до последнего надеялась, что соседи (крикливая женщина и мужчина, отвечающий на её истерики строчками из песен, а также их активный скачущий ребёнок) успокоятся, и ей не придётся подниматься к ним. Но они не замолкали.
Щелчок.

Эн примчалась в клинику так быстро как смогла. Нарушая все возможные и невозможные правила дорожного движения. Едва не снесла бездомного с тележкой всякой всячины, и оставила вмятину на парктронике около больницы.

Мы теперь в одной упряжке - оголенной веной пульсировало в мозгу у Линка. Он думал только об Эн, которая сидит где-то в сыром подвале, или в заброшенном складском контейнере в ожидании чуда. Одному богу известно, жива она или нет...

Осень в этом году была какая -то странная. Казалось, она размышляет, вступать в свои права или нет. Уже начался октябрь, а она так и не решила, быть или не быть! Пара тройка ненастных дождливых дней, сменялась ясными и теплыми. А потом начиналось все сначала.
Я постепенно втянулся в этот вялотекущий осенний регтайм и ждал, когда осени наскучит это баловство и она возьмётся за свое дело по-настоящему.

В лежащем подо мной камне нет боли, но он же наполнен болью от моего страха. Боль - в страхе, это нужно помнить всегда. Не в камне, черт!

В голове бьют молоты, свет гаснущего фонаря где-то далеко внизу мерцает красным.

Лето 1929 года

—Ты уговоришь меня на третьего ребёнка только, если убьёшь кого-то из первых двух!
Свет настольной лампы ударил ему в глаза: мужчина зажмурился и вытянул руки над головой.
—Я думал, тебе нравится процесс.
Она шлёпнула его по груди.
—Сначала я разберусь с твоими сыновьями, а потом придушу тебя, Люк Норвелл.
—Я буду ждать,— довольный Люк развалился на кровати и закурил.
Из детской доносился плач Джеймса.

Миссис Норвелл вошла в комнату.
Тодд спрыгнул с оконной рамы и нырнул в постель, натянув одеяло до подбородка.
—Ты не постучала, мам,—протянул он.

Честер торопился. Пританцовывая, он шёл по «мёртвой дороге», то и дело, впиваясь взглядом в корявые буквы из записки: «я буду ждать тебя в три часа на водохранилище». Дрожащими потными руками Честер шарил по карманам куртки, но всякий раз, натыкаясь на мятую пачку сигарет, тряс головой, щёлкал пальцами, словно гипнотизируя самого себя, и повторял, что курение его убьёт. Своеобразного гипноза хватало на минуту, и вот уже Честер вновь тянется к карманам.