За стеклом

Это был один из тех промозглых осенних дней, которые преследовали меня на протяжении последних десяти лет. Нет, конечно, за десятилетие были и зимы, и весны и даже встречалось лето, но почему-то запомнилась только осень. И это ощущение, что я живу в серой осени, причем не той, которую описал великий Александр Сергеевич, про очей очарование, а самая, что ни наесть серо-грязная гадость. Самое худшее ее проявление: слякоть под ногами, беспрерывно льющий дождь, создавали впечатление, что я живу в аквариуме, который, причём, давно не чистили. А соседи мои не добродушные золотые рыбки, а сплошь пираньи и барракуды, норовящие цапнуть по любому поводу, да и без повода тоже. Работа в офисе за прозрачным стеклом только усиливала это ощущение. Перекладывая бумажки, отвечая на многочисленные никому не нужные запросы, отписываясь от жалоб, которые, собственно, тоже никому не нужны, я не ощущал себя нужным для общества человеком, что не добавляло оптимизма и хорошего настроения.
В шесть вечера я дежурно улыбнулся Леночке, получив в ответ гримаску, которая у нее скорее всего означала доброжелательное пожелание удачи, натянул так и не высохший за время работы плащ и отправился домой в милую уютную квартирку к любимой женушке, предвкушая толчею в час пик в общественном транспорте с такими же мокрыми и недовольными жизнью земляками. Хорошо, что у нас еще нет детей. Не то, чтобы я их не любил, иногда эти милые мордашки, которые изредка попадали к нам в офис, весьма меня умиляли и под настроение я мог повозиться с ними, вызывая восхищение у всего женского состава нашей конторы. Но вот именно в такие дни, даже представив, что дома тебя ждет не уютный диван и покой, а бесконечные крики, беготня и, соответственно, головная боль, вызывали внутреннюю дрожь и полное отторжение. Мой дом – моя крепость и в этой крепости я хочу находиться в тишине и покое.
Домой я попал когда уже стемнело. Полумрак прихожей встретил меня силуэтом жены.
- Лампочка сгорела? – я чмокнул ее в щечку, отметив неестественную жирность на губах с каким-то неприятным привкусом. Её эксперименты с косметическими масками иногда доходят до абсурда. Хорошо, что света нет, а то можно испытать и эстетический шок. Я улыбнулся, представив это зрелище, и стянул с себя мокрый плащ. – Я чуток отдохну и поменяю, хорошо? А ты смой с себя эту гадость, а то тухлятиной какой-то несет.
Не получив ответа, я пожал плечами и скинув мокрые туфли, нащупал в темноте тапочки. Прошлепав на кухню, я поставил на газ чайник, краем глаза отметив, как с легким скрипом несмазанных петель медленно, отделяя меня от силуэта супруги, закрылась стеклянная дверь. Странные у нас отношения. Она живет своей жизнью, я своей. И встречаемся мы только дома.
Громко засвистел чайник, я вздрогнул от неожиданности, выходя из размышлений.
- Тебе чай или кофе?
Темная тень, до сих пор стоявшая за дверью молчала.
- Ну как хочешь, - я заварил себе кофе в кружке и сел на диванчик. «Всё-таки хорошо дома – тихо, тепло уютно. Зачем ей эти дети? Сейчас бы шумели, носились бы по квартире». Мысли постоянно возвращались к жене за дверью. Ее покачивающийся силуэт просвечивался на фоне непрозрачного стекла. «Вот чего она там стоит? Скандал что ли опять хочет закатить? Стоит, шатается – на нервы давит. Как меня эти бабские бзики утомляют. Ну, хочешь скандала – скандаль. Зачем вот так… как привидение». Приведение за дверью шаркнуло рукой об стекло и в неровном свете мне показалось, что тень у этой руки с какими-то неестественно длинными и загнутыми ногтями. Я замер. Тень продолжала маячить, и казалось уже, что это дефект стекла, насколько неестественно неподвижной она была.
По телу пробежала нервная дрожь. А как давно я видел свою жену? Да, каждый вечер она была дома, но или, если я поздно возвращался с работы, она была уже в кровати, или что-то делала в ванной возле зеркала, а я засиживался возле телевизора и опять же пропускал ее уход ко сну. Получается, что последний раз мы разговаривали около двух недель назад. «Две недели!» Мысль ужаснула меня. «Что могло стать с моей женой за две недели – да всё что угодно!» Было ощущение, что на кухне стало холодней. Я поежился и отпил кофе. Жидкость в чашке была холодной и горькой. «Не может быть! Как он успел остыть? Или я уже так долго предаюсь страхам, что даже кофе успел остыть!»
- Да пошло оно все к черту, - я решительно, отставил холодный кофе. Будто чувствуя развязку, силуэт за дверью шевельнулся и приблизился к стеклу. Стали ясно видны скрюченные неестественно длинные пальцы и всклоченные, свисающие клоками волосы. Медленно повернулась ручка, и щелкнул язычок замка, отпирая разделяющую нас преграду.
Выхватив большой поварской нож, я решительно распахнул дверь…