Озеро

Вадим заприметил место, где густой лес отступал от просёлочной дороги достаточно, чтобы вместить свой автомобиль.

Убедившись, что его «форд» не помешает проезду, он выключил двигатель.

Наконец, спустя два часа езды в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь ненавязчивым треском остывающего глушителя.

Вечер наступал, солнечные лучи, приобретавшие красноватый оттенок, косо падали на стволы вековых сосен, теснящихся друг к другу, словно могучие деревья противились всякому посягательству на вторжение, пусть даже и света. В приоткрытое окно просачивался ветерок, приятно обдувавший чуть влажный от пота лоб.

У Вадима не возникало тревоги относительно позднего выезда – судя по навигатору, от просёлочной дороги до озера его отделяло полчаса ходьбы, от силы сорок пять минут, если останавливаться ради несколько фотографий для соцсетей. Наоборот, он испытывал приятное возбуждение. Он не сомневался, что успеет до наступления темноты разбить палатку и развести огонь, а проступающие первые звёзды, под которыми он приготовит сосиски на огне, лишь добавят атмосферы.

Вадим вышел из салона, отметив свежесть воздуха, не идущей ни в какое сравнение с июльским маревом мегаполиса, обошёл автомобиль и поднял с пассажирского сиденья походный рюкзак. Водрузив его на плечи, он не ощутил тяжести, так как взял с собой лишь всё необходимое для одной единственной ночи на берегу озера. А уже завтра он отправится на другой конец света, практически в другой мир. С этой мыслью он запер автомобиль и двинулся по пожухлой невысокой траве, растянувшейся блёклой полоской между дорогой и лесом.

Не пройдя и пяти метров, Вадим остановился, не понимая, почему. Он запрокинул голову, казалось, исполинские деревья нависают над ним, закрывая небо. Былая решимость начала тускнеть. Вадим неожиданно для себя почувствовал лёгкую тревогу. Она, словно датчик пожарной сигнализации в другом конце размашистого дома, изо всех сил пыталась обратить на себя внимание.

Он обернулся на свой автомобиль. «Форд» блестел под заходящим солнцем, отбрасывая длинную тень. Но вернуться сейчас, проделав столь длинный путь, когда до озера каких-то тридцать минут, наивно и глупо. Да и с чего вдруг у него возникло такое желание.

***

Проснувшись накануне утром, Вадим Вавинов приступил к сбору чемодана. Поначалу он приготовил два – разложил их открытыми прямо на незаправленной постели в спальне. Но спустя четверть часа, когда почти все вещи были собраны, Вадим понял, что второй не понадобится. Он стоял перед кроватью, уставившись на второй пустой чемодан, и в голову начали приходить мысли о Лере. А вдруг, она права, и я действительно поторопился, думал он. Но Вадим привык действовать решительно, потому как был убеждён, что остановка всегда находится на полпути к отступлению.

К тому же, Вадим грезил о переезде в тропический климат ещё со школьных лет. Уже в свои пятнадцать он любил повторять, что бросит всё и переедет на Кубу, где будет заниматься ремонтом лодок, а по вечерам любоваться закатами из бара на берегу океана. Со стаканчиком Куба либре, само собой.

И вот, когда Вадиму через пару месяцев исполнится двадцать семь (ему до сих пор сложно поверить, что скоро минует отметку в тридцать лет), у него забронирован билет до Бангкока, где его ждёт уютный двухэтажный домик с собственным пляжем. Он проплатил аренду за три месяца вперёд, а дальше посмотрит – возможно, осядет в нём, а может и переедет куда-то ещё. Зачем загадывать – перспектива выбора куда притягательнее.

Позже, за обедом в кафе неподалёку от дома, где он оказался единственным посетителем, Вадим, ожидая в плетёном кресле, когда его рассчитают, просматривал фотографии друзей в новостной ленте Фэйсбука. Как и подобало летнему сезону, в основном на фотографиях на фоне пляжей и пальм красовались в неестественных позах девушки в бикини. Но тут внимание привлекла фотография бывшего одноклассника, Романа, с кем Вадим хорошо общался в школе, и, как это часто бывает, видел которого в последний раз на праздновании выпускного.

На снимке Роман запечатлел себя на фоне лесной речушки, протекавшей среди тёмных от влаги валунов, поросших мхом. В комментарии Роман подписал, что снимок сделан в Карелии, где он как неделю пребывает в составе экспедиции. Фотография была простой, и в то же время заставила Вадима задуматься; Он не особо испытывал тягу к природе – в детстве ему хватило двух поездок в палаточные лагеря, где он становился любимчиком комаров, а невозможность принять горячий душ и вовсе сводила с ума. Но не затоскует ли он по природе России, спустя несколько месяцев среди тропиков.

Не ожидая от самого себя подобных действий, Вадим, вернувшись в квартиру, перенёс дату вылета на следующий день, (пришлось доплатить 40 евро). Он извлёк из чемодана сложенный рюкзак и принялся заполнять его вещами, которые должны были остаться в его квартире-студии. Саму же квартиру через четыре дня займут его друзья Лиза и Олег (они же позаботились бы о его «форде»).

***

Стоя на выжженной траве перед границей леса, Вадим вспоминает, как изменил дату вылета, как впопыхах собрал рюкзак, как едва не уехал без палатки, (что наверняка бы и сделал, не наткнись на неё перед самым выходом, когда полез в шкаф за кроссовками). Он сел в машину и запустил в телефоне навигатор, где за пару сотен километров почти сразу нашёл озеро посреди леса, о котором никогда ранее и не слышал. Он нашёл его почти что… интуитивно, – именно такое слово возникло у него в голове.

Вадим остановился перед лесом, потому что до этого действовал в некоем трансе, и его это испугало.

– Какая-то глупость, – попытался возразить он собственным измышлениям, переминаясь с ноги на ногу, но в голосе не слышалось уверенности.

Вероятно, дабы доказать себе, что не боится, особенно, если учесть, что страх этот иррационален, а может, подталкиваемый обидой на Леру, он двинулся дальше, погрузившись в лес.

Внезапно его окутала тишина, Вадиму на мгновение показалось, будто у него заложило уши, но он продолжал слышать, хоть и отзывавшиеся шорохом из-за усыпавшей хвои землю, свои шаги, а также собственное дыхание. Но стоило Вадиму застыть на месте и затаить дыхание, его тут же обволакивала тишина – ни щебетания птиц, ни стрёкота насекомых, ни шелеста деревьев. Словно он переступил незримую границу, и очутился в совершенно иной среде. Это ощущение подкрепляло и то, что уже шагов через десять температура воздуха явственно упала. Вадим подумал достать из рюкзака кардиган, однако решил дать телу возможность привыкнуть к резкой смене температур.

Ландшафт оказался на редкость лишённым всяческого разнообразия, и надежда, что это изменится, стремительно меркла. Земля представляла собой ровную поверхность без холмиков и возвышенностей, её покрывал толстый слой опавших иголок, делавший землю непригодной для мелкой растительности. Лишь изредка где-то проглядывали гребни папоротников, но выглядели они так, словно их вид вот-вот прекратит существование.

Лес создавал ассоциацию, словно два зеркала поставили напротив друг друга; в просветах между одинаковыми на вид соснами, виднелись другие, в их просветах следующие, и так далее. Вадим во Фракталье, – попробовал развеселить себя Вадим, но тщетно. Он обернулся назад и поразился тому, что дорога уже скрылась за массивом деревьев. Будь он хоть малость предрасположен к клаустрофобии, сейчас бы точно пришлось бороться с захлёстывающим приступом.

Без всякого предупреждения на Вадима накатила тоска, не беспричинная, учитывая монотонный пейзаж, но столь внезапное её появление обескураживало, ему показалось, что все положительные эмоции разом вытянуло из него, как магнитом. Он шёл на автомате в полной растерянности, стараясь не прислушиваться к чувствам.

***

Через пятнадцать минут Вадим остановился. Ему приходилось ходить зигзагами, так как стали появляться заваленные деревья. Он уже не мёрз, напротив, чувствовал, как намокла рубашка на спине. Вадим снял рюкзак и вытащил одну из бутылок воды, купленных им в одноэтажном сельском магазине, там же он прихватил упаковку сосисок, булок из белого хлеба, спички, набор шампуров (с собой он взял лишь один, а остальные оставил в машине) и журнал «ТВ парк», который понадобится для разжигания костра.

Он жадно присосался к горлышку бутылки, наблюдая в промежутках скудных крон фиолетовое вечернее небо, вот-вот готовое показать первые звёзды, а когда опустил голову, в метрах тридцати от него что-то привлекло внимание. Глаза Вадима устали из-за сгущающегося сумрака, пришлось прищуриться. На завалившемся стволе дерева возвышалась фигура.

Вадим застыл на месте, для него явилось полной неожиданностью увидеть в лесу кого-то ещё. Больше всего настораживало то, что фигура не двигалась.

С минуту он стоял, не зная, как поступить. Он подумал, что может обойти стороной, дать приличный крюк, дабы его точно не заметили, и благополучно добраться до озера. Но вдруг, кому-то нужна помощь, а вероятность, что здесь пройдёт кто-то ещё ничтожна. Вадим не был одним из тех, кто сторонится человека, попавшего в беду, и сейчас он практически возненавидел свою сердобольность.

Вадим убрал бутылку в рюкзак и закинул его на плечи, затем достал телефон, набрал номер службы спасения, но не нажал клавишу вызова. В случае, если что-то пойдёт не так (а беспокойство не покидало на протяжении всего пути), он хотя бы сможет максимально быстро набрать номер и уповать, что это не вымысел, будто по звонку могут определить местоположение. Он живо представил, как его телефон с глухим звуком упадёт в сосновые иголки, а самого Вадима, кричащего: «СОС, я в лесу, шёл непонятно зачем к какому-то озеру, застигнут врасплох, да поможет вам геолокация!», уволокут в пещеру к безвестному племени людоедов.

С телефоном в руке он начал медленно приближаться. Фигура по-прежнему оставалась неподвижной. Сократив расстояние вдвое, он отважился выкрикнуть «Эй», но произнести это он смог лишь хриплым шёпотом. Прочистил горло:

– Эй, – на этот раз громче. – Помощь нужна? – казалось, уши отвыкли от звуков, а собственный голос показался чужим.

Находясь в пяти метрах, он мог разглядеть меховую накидку, испачканную в чём-то чёрном и влажном, сердце забилось быстрей. Человек, перевалившийся через ствол спиной кверху, судя по всему был мёртв. Вадим практически крался. Он ещё раз убедился, что номер службы спасения высвечен на экране, но из-за яркости подсветки, глаза на какое-то время потеряли чувствительность, и Вадим не сумел разглядеть отломившуюся от заваленного дерева ветку, запнулся за неё ногой и, выронив телефон, повалился на то же самое дерево.

Вадим вовремя сгруппировался, поэтому при падении лишь покарябал подбородок о сосновую кору. Повернув голову, первое, что он увидел – кровь. Он едва не крикнул от потрясения, в резкой конвульсии отпрянул от дерева, но спустя уже мгновение он заметил торчащие рога.

Нервозно посмеиваясь, Вадим поднялся на ноги и без труда нашёл телефон. Левая рука испачкалась в смоле, он вытер её о штанину.

Смех застрял комком в горле, когда Вадим переступил через дерево и увидел, в каком состоянии находился труп оленя. «Твою же мать», – выпалил он.

Переломанные рога, окроплённые каплями запёкшейся крови, белели осколками возле оленьей головы, вернее, возле того, что некогда было головой – череп ввалился внутрь, как после мощнейшего удара кувалдой. Пасть отсутствовала, из продолговатой чернеющей дыры виднелись желтоватые островки зубов. Если бы Вадим обошёл оленя, он бы увидел, что левая лапа вырвана под основание, но он застыл, не в силах двинуться с места.

Ни одному животному не под силу совершить такое, размышлял он. По крайней мере, хищник не оставил бы добычу, не поживившись тушей, а этот олень, не считая изуродованной головы, практически нетронут. Да и какое животное оторвало бы пасть, – обглоданный нос ещё можно вообразить, но картина, представшая перед Вадимом не вязалась с его скромными познаниями в дикой природе.

Из оцепенения его вырвала мысль, что скоро стемнеет. Теперь, после увиденного он бы с радостью вернулся к машине и умчал домой, чтобы завтра оказаться в самолёте, но большую часть пути он уже преодолел, и перспектива идти в кромешной тьме нагоняла страх. Он не решился сфотографировать изувеченный труп оленя, так как хотел, как можно скорее забыть случайную находку.

Как оказалось, до озера оставалось меньше ста метров.

***

Они находились в спальне в квартире Леры. За те восемь месяцев, что они встречались, вопрос о сожительстве пока не вставал. Они ночевали друг у друга, чаще он оставался у неё, так как его квартира располагалась в «спальном» районе города, откуда люди стремились уехать куда-то ещё.

В последний раз, когда они виделись, он приехал к ней с новостью, которая, как ему казалась, обрадует Леру, но вместо этого их беседа больше и больше вписывалась в понятие конфликта.

– Я не говорю, что мы обязаны окончательно всё бросить. Для начала попробовали бы пожить там, скажем, месяца три, полгода, – Вадим вскидывает плечами, облокотившись на подоконник. – А дальше бы посмотрели. Не стоит воспринимать это как нечто фатальное.

– Но согласись, решение из тех, что неслабо влияет на всю дальнейшую жизнь, – Лера сидела на кровати в чёрном вечернем платье, рыжие волосы собраны в пучок.

В ресторане их ждал забронированный столик, но об этом они и не вспомнили за последние полчаса.

– И что с того? Пусть и так, но решения такие будут происходить в жизни, их не стоит бояться лишь из-за того, что они что-то изменят. К тому же изменения эти не в худшую сторону.

– Это ты так думаешь.

– А ты нет?

Лера долго смотрит в упор на Вадима с укоризненным видом.

– Я не могу бросить работу, – рапортует уставшим тоном.

– Возьми отпуск.

– Это тебе так легко всё бросить, – закатывает глаза. – А я не могу. Отпуск мне никто не даст так внезапно и на долго. Это называется увольнение, – последнее слово произносит по слогам.

– Вот и уволься, – затем, чтобы слова не звучали так категорично, добавляет мягким тоном: – Ты можешь уволиться сейчас, а как вернёмся, вновь устроиться. Это вполне нормальная причина для увольнения – переехать в другую страну, в отделе кадров ты можешь поговорить о том, чтобы вновь устроиться по возвращении, ты у них на хорошем счету, уверен, они обязательно тебя возьмут.

– Кто меня возьмёт? О чём ты говоришь?

Вадим садится рядом с Лерой и берёт её за руку.

– Так, давай сбавим обороты. Я не хочу, чтобы мы ссорились, тем более, я рассчитывал, что ты обрадуешься. Ты просто представь, что нам не придётся мёрзнуть этой зимой, вместо этого мы будем ходить на пляж, лежать под пальмами, тёплыми вечерами плавать в море.

Лера высвобождает руку, поднимается с кровати, и теперь она занимает место у окна.

– Мы встречаемся меньше года, а ты уже просишь меня о таком решении.

Вот она – истинная причина, подумал он.

У них ещё не дошло до конкретизации чувств друг к другу. Они не признавались в любви друг к другу, не вставал такой вопрос, возможно, потому что были уже не в том возрасте и позволяли отношениям развиваться самим по себе. Но именно в тот момент, когда Лера твёрдо дала отрицательный ответ, даже сквозь досаду и злость, он понял, что успел влюбиться в неё.

Далее их беседа сошла на нет.

***

Прежде чем Вадим вышел на берег, ему пришлось преодолеть полосу заваленных друг на друга деревьев.

Он уже видел на другой стороне сквозь поредевшие стволы сосен поблёскивающую поверхность воды, вот только на пути растянулась природная ограда. Обойти валежник не представлялось возможным, так как шёл он дугой, словно свирепый смерч прошёлся аккурат по границе леса, выкорчевав с корнями несчётное множество деревьев. Хоть высотой завал не превышал полутора метров, затруднения создавала темнота.

Перебравшись на другую сторону, Вадим сознавал в глубине души – будь валежник высотой в несколько метров и торчи из него кольями сучья, он без промедления полез бы вверх. Он гнал эту мысль прочь на кромки сознания, потому как не хотел думать о подобных вещах, будучи одним в тёмном лесу.

Когда лес остался позади, помимо облегчения, что он наконец выбрался на открытое пространство, Вадима ошеломила красота представшего пейзажа. Озеро выглядело огромным. На противоположной стороне чёрная гладь отражала последнюю медную полоску неба.

Но взгляд притягивало не громадное озеро овальной формы (идеальной круглой, будь у него возможность взглянуть с возвышенности), не величественность леса, обрамлявшего его. Самое удивительное находилось прямо под ногами Вадима – галька.

Гладкие чёрные камушки размером не превосходившие куриное яйцо, устилали берег в обе стороны. Вадим присел на корточки и взял один, чтобы лучше рассмотреть, маленький камень оказался несоразмерно тяжёлым, он несколько раз подбросил его в воздух, пробуя на вес, тот приземлялся в ладонь со звонким шлепком. Вадим поднёс увесистый камушек к глазам и увидел, что в блёклом свете луны он пестрит серебристыми вкраплениями, будто его посыпали металлической пылью. Он поднялся на ноги и вновь окину взглядом берег. Вадиму почему-то казалось, что галька не вписывается в общую картину. Уж больно она выделяется.

Разбивая лагерь, он забыл об этом.

Вадим развёл костёр в десяти метрах от озера из веток, собранных на кромке леса, их оказалось так много, что ему удалось собрать целую охапку меньше чем за две минуты. Сосиски же нанизывал на шампур и, сидя на свёрнутом спальном мешке, держал его прямо над углями, время от времени благозвучно потрескивавших и выбрасывающих в небо искры. Палатка полусферой стояла позади.

Небо разразилось мириадами звёзд, в городе такое точно не увидишь, думал Вадим. Самые яркие даже отражались на поверхности воды. Он смотрел на мерцающие огоньки и думал о Лере. Возможно, он позвонит ей завтра, когда будет смотреть в панорамные окна аэропорта на свой самолёт, хотя бы для того, чтобы попрощаться.

Из дум Вадима вывел очередной треск углей, он поднял и повертел дымящуюся сосиску над кострищем, удовлетворился степенью готовности и складным ножиком снизал её на пластиковую тарелку к остальным готовым. Он бросил на угли сухих веток, пододвинул к себе рюкзак и извлёк из него упаковку булок. Булки были свежими и мягкими, потому Вадиму пришлось плотнее сжать булку в ладони, чтобы нож резал хлеб, а не мял его. Но в момент, когда нож прошёл половину булки, из разгорающегося костра выстрелила искра и угодила прямиком на открытый участок кожи между кроссовкой и штаниной, боль была слабой и сразу прошла, но от неожиданности Вадим дёрнулся, и нож вонзился в плоть у основания большого пальца левой руки.

Вадим стиснул зубы, чтобы подавить рвущийся крик. Булка почти мгновенно окрасилась в красный цвет, он продолжал сжимать её, чтобы не залить штаны кровью. Вадим устремил взгляд на рюкзак, он судорожно перебирал в уме его содержимое, ни о какой аптечки и речи не могло идти, но в ней не имелось даже платка. Ручеёк крови уже стекал на гальку, глядя на то, как округлые камушки приобретают зловещий бордовый оттенок, он вспомнил про ремень. Правой рукой он снял его, не найдя замены хлебу, он прижал кровавый мякиш ремнём и крепко замотал. Ручеёк крови тут же сменился каплями, через пару минут прошли и они. Даже простой порез в такой глуши может перепугать, с облегчением подумал Вадим.

Вадим отужинал без хлеба, запивая сосиски водой из бутылки. Как он и предполагал ранее днём, делал он это под куполом звёзд. Он даже увидел полоску метеорита, возможно второй раз в жизни. Хлебный жгут сработал на ура, рана оказалась неглубокой.

Вадим сидел лицом к озеру, обняв колени руками, слева потрескивал костёр, он приятно грел, веки наливались тяжестью, но Вадим не спешил отправляться в палатку, ему хотелось впитать умиротворение, к которому он так долго шёл.

***

Вадим понял, что уснул лишь, когда его разбудил какой-то звук. Он резко оторвал голову от сплетённых на коленях рук. Теперь его окружала тишина, но он не сомневался, что звук ему не приснился. Угли ярко тлели, и сам Вадим не успел замёрзнуть, это говорило о том, что проспал он недолго.

Он смотрел по сторонам, но ничего не видел. Пейзаж оставался неизменным, лишь луна поднялась выше над озером. Скрежет, а Вадим не сомневался, что это был металлический скрежет, не только его разбудил, но и напугал. В мыслях вновь и вновь возникал изуродованный труп оленя, Вадим сокрушался над тем, что он пошёл дальше, увидев его, словно до этого он находился под действием анестезии, и вот наконец её действия испарились. Но что-то подсказывало, что драгоценное время упущено. Если что-то имеет такую власть, способную подавить волю и привести к озеру, оно бы так просто не отпустило из своих цепких лап. Разве только по своей воле.

Сердце стучало в груди, пульсация горячо отдавалась по всему телу, Вадим сидел на месте, не зная, как быть дальше, ему следовало бы бежать, но в голове поселилась уверенность, что он не сможет преодолеть кольцо валежника, не теперь.

Вадим направил взгляд на правый берег озера, на деревья, которые теперь, в ярком лунном свете, выглядели не такими и высокими. Всё потому, что верхушки отсутствовали. Данное наблюдение вызвало волну мурашек. Он проследил взглядом справа налево и понял, что все верхушки деревьев, расположившихся вокруг озера, срезаны. Вадим в панике подумал, что никак не мог не заметить этого факта сразу, когда вышел к берегу, он бросался в глаза, всё равно что зайти в собственную кухню и не заметить, что твой холодильник исчез.

Такое не пропустишь. Разве что твой разум не затуманен.

Словно в подтверждение умозаключению Вадима, раздался второй металлический рокот. Вадим сумел определить, откуда он доносился. Его бросило в жар. Звук шёл от озера.

Когда он отважился посмотреть в сторону озера, то увидел, как по водной глади расходятся круги. Они лениво приближались к берегу. Источником волн послужила труба, возникшая в пятидесяти или в двухстах метрах (из-за темноты представлялось невозможным сказать точно) от берега. По мере своего «растягивания» вверх, труба делалась уже к верхушке. Остановившись в своём росте, она изнутри запульсировала розовым и жёлтым светом.

От звука, разбудившего Вадима, до появления мигающей антенны не прошло и минуты, но Вадиму эти секунды показались вечностью.

Вадим заворожённо смотрел на мерцающий столб. Это продолжалось долгие полминуты. А затем огни погасли и столб стремительно занырнул под воду. В полном недоумении и растерянности он всматривался в водную гладь, вновь постепенно принимавшую вид чёрного зеркала, как тишину разрезал стрёкот, сквозь сокрушительную боль в ушах, которые Вадим теперь зажимал, что было сил, он успел подумать, что он схож с эхолокационными звуками, издаваемыми летучими мышами. Этот пробиравший до костей звук доносился со всех сторон, и он не смолкал. Напротив, к нему прибавилась вибрация под ногами, Вадим тут же подскочил на месте, поднимаясь, он опёрся руками о гальку, но в месте пореза ладонь прожгла невыносимая боль, он едва не распластался на вибрирующей поверхности.

Когда Вадим поднялся, он понял, что оглушающий звук прекратился, и что он наконец освободился от ментальных оков. Не силясь понять, что происходит он рванул с места.

Первые метра три дались легко, но затем он замедлился. Вадим решил, что попросту забуксовал, галечные камни выскальзывали из-под кроссовок, и всего-то нужно осадить панику. Но когда Вадим посмотрел вниз, его челюсть отвисла, а из груди вырвался сдавленный стон. Левая нога Вадима скрылась в россыпи камней по щиколотку, и с правой происходит тоже самое. Вадим перенаправил вес на более-менее свободную ногу и дёрнул, изо всех сил левую, ему даже показалось, что у него получается высвободится, но уже в другое мгновение он почувствовал, как под галькой слетела кроссовка, а хватка усилилась.

Вадим издал гортанный вопль, от шока его словно пронзило током, правая нога тоже увязла в гальке, он попытался вырвать её, но потерял равновесие и повалился вперёд. Он отталкивался руками, но всё без толку, каждое его действие лишь усиливало хватку. Казалось, камни живые.

Его ноги и левая рука уже находились под камнями, издавая какие-то звериные вопли, свободной рукой он как утопленник тянулся к палатке, находившейся перед ним. Но затем она начала вырастать над ним, выше и выше. Гладкие холодные камни касались подбородка Вадима, он отчаянно тянул голову вверх, казалось, мышцы в шее давно порвались от столь сильного напряжения, в лёгких горело, он жадно глотал воздух, сознавая, что вот-вот его поглотит полностью. Он желал, чтобы его колотящееся на пределе сердце не выдержало, чтобы он сошёл с ума или хотя бы потерял сознание.

Вадим видел звёздное небо, а через мгновение его погребло с головой и вокруг сомкнулась тьма.

В ушах стоял грохот шуршащих со всех сторон камней, словно на него из кузова грузовика опрокидывали гравий. Он чувствовал, как проскальзывает глубже, как гладкие камни бьют тело. Он закричал, крик показался Вадиму нечеловеческим, безумным, а самое ужасное, приглушённым, приглушённым камнями, под которыми он погребён. С трудом набрав полную грудь пыльного воздуха, Вадим закричал вновь, попытался пошевелиться, но ничего не вышло. Всё его сознание превратилось в шум шуршащих камней.

Меня не должно быть здесь, это не по-настоящему… не по-настоящему, повторял он не то вслух, не то про себя.

А затем движение прекратилось, как и шум. Давление начало ослабевать. Вот, он может пошевелить пальцами рук. А теперь и ногами. Колени под весом тела упёрлись в камни. Он вскинул голову и лоб раздался болью от удара о гальку. Но галька начала расходиться вокруг него со скрипучим шелестом. Вадим чувствовал, что всё лицо мокрое от слёз и соплей, может и от крови, его трясло. Это затишье, подумал он, ничего не прекратилось, лишь затишье перед…

Вадим не успел закончить мысль, потому как грохот тысяч камней, шуршащих друг о друга возобновился. Вадим взвыл, забился, теперь он мог бить по стенам своего каменного гроба.

Голова резко закружилась. Ему пришлось сдерживать приступ рвоты. А затем, потому как голова упала и затылок ударился о твёрдую поверхность, он понял, что принял горизонтальное положение.

Телефон! Вспомнил он. Если он не выпал, то должен находиться в кармане штанов. Он вытянул руку, врезавшись плечом в неподатливые камни, но всё же сумел вытащить свой телефон.

На миг экран ослепил его. Надпись «Нет сигнала» издевательски спокойно взирала на него. Вадим едва не швырнул сотовый в ноги, но нашёл в себе силы не делать этого.

Пытаясь не обращать внимания на грохот в ушах, он медленно развернул от себя экран и осветил крохотный промежуток между ним и камнями. Он составлял сантиметров тридцать от тела на всём его протяжении. Это гроб, вновь возникло в его сознании. Перед глазами поплыло, Вадим проморгался, чтобы слёзы стекли.

Вадим впал бы в беспамятство, если бы не капли воды. Он почувствовал, как на ноги начала стекать ледяная вода. Он посветил телефоном и увидел, что «потолок» дал течь. Редкие и тоненькие струйки стекали ему на голени, затем и на колени. Вот вода начала просачиваться и над животом. Когда течь появилась над головой, он даже не попытался отодвинуться в сторону.

Шелест камней прекратился, на смену пришла мертвенная тишина. Лишь капли воды ударялись о намокавшую одежду Вадима.

И в этой тишине Вадим вспомнил, как в трансе пришёл к озеру. Он вспомнил ту выдвижную антенну, что мерцала над гладью озера. Как парализованный он не мог сдвинуться с места, когда нужно было бежать. Он вспомнил срезанные верхушки деревьев.

Их что-то срезало, прежде чем погрузиться в озеро.

А теперь это что-то тащит его к себе.