Не его правда

"Правда всегда странна, более странна, чем вымысел"
(Д. Байрон)

Чальский Пётр Аркадьевич наблюдал за лучами солнца, которые пробивали стеклянную преграду окна, падая на пыльный стол. Он сидел, сложив руки вместе у коленей, ссутулившись, как бы весь сжавшись. Дородная женщина напротив него что-то старательно сверяла в каких-то бумажках. Дело было в том, что Петру Аркадьевичу нужно было взять форму А-975, а для того, чтобы получить эту форму ему требовалось сперва получить справку ОХА-5, предварительно собрав подписи пяти заместителей директора. Ах да! ещё Петру Аркадьевичу нужно было найти Семёна Геракловича, у которого была печать организации, в которой работал Пётр Аркадьевич..

- Никак нельзя выдать вам форму А-975, - подняла свой ястребиный взгляд на Чальского женщина.

- Но как так? – краснея, спросил Пётр Аркадьевич. – Что же мне делать?

- Это не ко мне, - возвращая Чальскому конверт с его документами, ответила женщина. – Идите обратно в окошко №3, спросите у них, что делать. У вас не хватает индекса.

Как только она закончила говорить, тут же, не обращая более никакого внимания на Чальского, вернулась обратно к своему занятию. Пётр Аркадьевич, печально вздохнув, встал со стула, не забыв взять с пола свой кожаный портфель, и отправился обратно вниз к окошку №3. Выйдя из кабинета в коридор, Чальский ощутил себя полностью разбитым – подобная чехарда с окошками, справками и формами продолжалась уже три месяца.

Вокруг него в коридоре суетились сотни людей. Туда-сюда, туда-сюда. Все куда-то спешили, все чего-то хотели. И, пожалуй, всем им тоже требовались свои справки, формы и индексы для какого-нибудь неотложного дела.

Подойдя к лестнице, Чальский достал из нагрудного кармана пиджака белый носовой платок, и протёр им свой потный лоб. Затем он поправил свои седые редкие волосы, убрал обратно платок, пожаловался самому себе на стоящую жару (надо полагать, было градусов сорок) и начал спускаться вниз. Лифты все сломались ещё в прошлом месяце, а, чтобы вызвать лифтёров нужна была справка Л-306, для которой нужны были формы У-4 и К-65, для которых нужно было ещё что-то. Пётр Аркадьевич подслушал разговор об этом недели две назад, сидя в холле и ожидая своей очереди. Но, когда собеседники почти добрались до следующих требуемых документов, настала пора Петра Аркадьевича отправиться к окошку, и он пропустил остаток разговора.

В этот раз Чальскому несказанно повезло – не успел он взять талон из специального аппарата, как желтое табло тут же загорелось с его номером. Он поспешно подошёл к окошку №3. За толстым стеклом сидела красивая девушка, раскрашенная, однако, так, будто она сбежала из индейского племени Апачей. Она не обратила на Чальского никакого внимания, видимо не заметив, и продолжала разговор с женщиной из соседнего окошка. Видимо, девушка забыла выключить микрофон, поэтому Пётр Аркадьевич всё слышал из колонок, вмонтированных по бокам от окна.

- А я ему и говорю, что завтра я не могу, а он мне говорит, что он никогда не видел таких прекрасных голубых озёр на свете. Я спрашиваю, каких озёр? А он мне отвечает, что, конечно же, имел в виду мои прекрасные глаза. И назвал меня принцессой, представляешь? – тараторила девушка-индеец.

- Какой мужчина! – томно вздохнула женщина, закатив глаза.

- Простите, пожалуйста, я нечаянно подслушал ваш разговор… - тихо начал говорить Пётр Аркадьевич, поднеся рот к микрофону.

- Господи! – вскрикнула девушка, взмахнув руками. – Вы что подкрадываетесь?! Что вы подслушиваете?

- Простите, кажется, вы не выключили микрофон, это вышло совершенно случайно, - оправдывался Чальский.

- Извращенец! – плюнула женщина из соседнего окошка. – Мерзавец, как можно подслушивать личные разговоры?

- Но я не виноват, простите меня, пожалуйста, - Пётр Аркадьевич вспотел ещё больше. Ему казалось, что он только что принял душ из пота.

- Ладно, Нинка, мы продолжим разговор, когда я отпущу этого извращенца, - кивнула головой в сторону женщины девушка-индеец. – Что вам надо?

- Вот талончик, пожалуйста, - кинул Пётр Аркадьевич свой талон в металлический ящик трясущимися руками. – Видите ли, в чём дело, мне нужно получить форму А-975, но для неё мне надо получить справку ОХА-5, а в кабинете 781 на восьмом этаже мне сказали, что не хватает какого-то индекса.

- Конечно, не хватает, дурак, - сгрубила девушка. При этом она достала из ящика талончик Петра Аркадьевича и, нарочно медленно, чтобы он всё видел в деталях, выкинула его в помойку.

- Но, девушка, что делать?

- Чтобы получить ваш индекс, вам нужно спуститься в подвал, на четвёртый подземный этаж, где находится архив. Кабинет номер ноль. Не перепутайте двери. Следующий! – не дождавшись никакого ответа от Петра Аркадьевича, прокричала девушка. На табло над номером окошка загорелся следующий номер. Чальского тут же отпихнул в сторону толстый господин в смешных штанах с подтяжками.

Чальский смирился с происходящим уже давно, поэтому старался не нервничать понапрасну. Подойдя к лестнице, Пётр Аркадьевич, однако, не увидел никаких ступеней, ведущих вниз. Мимо него проходили люди, и он у них спрашивал:

- Простите, как в подвал попасть?

- Не знаю.

- Извините, не подскажете, как в подвал попасть?

- Оставьте меня, у меня горе.

- Не подскажите…

Так Чальский простоял больше часа, спрашивая всех проходящих мимо него людей, пока ему под руку не подвернулся охранник.

- Не подскажите, как в подвал попасть? – уже уставшим и севшим голосом, в тысячный раз спросил Чальский.

- Вот же дверь, уважаемый, - указал охранник на дверь слева от лестницы.

Пётр Аркадьевич подошёл к двери, толкнул её, а за ней оказались ступени, ведущие вниз. Почему никто не удосужился установить никакой таблички, что за этой дверью находится ещё одна лестница, Чальский понять не мог. Хотя нет, всё же мог - наверняка для этого требовались сотни справок и форм.

Так или иначе, а Пётр Аркадьевич начал свой спуск вниз. Чем ниже он спускался, тем глуше становилось освещение вокруг, создавая впечатление какого-то заброшенного сельского погреба. Чальский проходил через пролёты с названиями – "ЦЕХ", "РЕМОНТНАЯ", "СЕРВЕРНАЯ", "ИСКУПИТЕЛЬНАЯ". Пётр Аркадьевич не считал ступени, но ему показалось, будто он прошёл через тысячи их, пока не добрался, наконец, до конечного четвертого подземного этажа. В тусклом освещении старой и мигающей лампочки, Пётр Аркадьевич увидел несколько дверей. Над одной из них он прочитал табличку "АРХИВ". Дёрнув ручку, Чальский, к своему ужасу, обнаружил, что та не поддаётся. Он и крутил её, и нажимал на неё, но дверь продолжала оставаться неприступной скалой. Затем, Чальский разозлился и ударил дверь ногой. Та, в ответ на это действие, с жутким скрипом и скрежетом отворилась.

За дверью Чальский увидел тысячи стеллажей с ящиками. Они простирались так далеко вперед, как только Петру Аркадьевичу хватало зрения, чтобы их увидеть. Перейдя порог, Чальский почувствовал удушающий запах пыли, сырости, затхлости. Ни слева, ни справа от него не было никаких дверей, поэтому Пётр Аркадьевич решил, что нужный кабинет был где-то дальше. Судя по всему, от него требовалось пройти некоторое расстояние между стеллажами.

Чальский всё шёл и шёл, но не видел нигде и намёка на дверь. Минут через пять ходьбы, Пётр Аркадьевич добрался до развилки. Теперь дорога между стеллажей разветвлялась в три стороны, однако, Чальский совершенно не знал, куда именно ему надо идти. Никаких указателей или табличек вокруг не было. Чальский глубоко вздохнул, и эхо собственного голоса отозвалось на него со всех сторон – создавалось впечатление, будто все эти мириады ящиков и документов в них задышали. По спине Петра Аркадьевича пробежали мурашки, добравшись до самого основания черепа. Он обернулся, чтобы посмотреть какой путь уже прошёл, но с ужасом понял, что не видит двери, ведущей на лестницу. Он пристально всматривался в тот проход, из которого пришёл, но не видел совершенно ничего кроме пресловутых ящиков на стеллажах. А затем, так резко, что Пётр Аркадьевич даже вздрогнул, далеко-далеко погасла лампа. Без щелчка, тихо. Вот она горит, пусть и тускло, но, всё же, освещая пространство вокруг, а затем она резко гаснет, обволакивая всё в саван темноты.

И тут Чальский понял, что на всём протяжении пути, лампы за его спиной бесшумно гасли, будто их кто-то выкручивал. Кто-то, кто идёт за Петром Аркадьевичем. Он представил этот бесформенный ужас из зубов, клыков, когтей – звериный оскал, передвигающийся на мохнатых паучьих лапках. Ему показалось, что это существо стоит у него прямо за спиной, ещё секунда, и оно дотронется до его плеча своей омерзительной лапкой. Чальский резко развернулся и уставился в пустоту – никого вокруг не было. Со лба стекал горячий пот, а сердце у Чальского быстро стучало в груди. Казалось, что ещё немного и его хватит удар. Не выдержав напряжения, Пётр Аркадьевич крикнул в темноту:

- Кто здесь?!

Его слова прокатились под сводами этого необъятного помещения, а затем вернулись обратно, и Чальскому показалось, что они сложились в слова:

- Никто…

Вскрикнув от ужаса, Пётр Аркадьевич побежал в левый проход, предполагая, что в ширину это помещение не может быть таким же огромным, как и в длину. Но надолго его не хватило – через некоторое время старость взяла своё, и Чальский, уронив портфель на пол, облокотился на ящик, сжимая грудь ладонью и пытаясь судорожно отдышаться. Оглянувшись назад, он увидел, что лампы стали гаснуть чаще, постепенно настигая его. Теперь Чальский уже слышал топот множества ножек, стучащих коготками по кафельному полу. Там, в темноте, казалось ему, на него уставились тысячи глаз, вживлённых в некоторое подобие лица этой твари. Она дышала, предвкушала…

Чальский подхватил портфель и побежал дальше. "Нельзя останавливаться, нельзя останавливаться, нельзя останавливаться…" – думал во время бега Чальский.

- Оставь меня! – крикнул он в темноту за спиной.

- Убей меня… - отразившись от стеллажей, вернулись Чальскому слова.

У Петра Аркадьевича всё перемешалось в голове. Страх разрывал его на части, не давая мыслить трезво. Всепожирающий, всепоглощающий страх. Чальский бежал будто безумный. Звук его шагов гулко раздавался вокруг, продолжая отражаться, дробиться, множится, превращаясь в злобный хохот. Затем, как-то в миг, Пётр Аркадьевич увидел впереди точку яркого света. Он побежал на этот свет, стараясь не смотреть за спину, страшась того, что может там увидеть. По мере приближения к точке, та превращалась в яркую лампу, установленную над какой-то дверью. Чальский, не раздумывая, как только добрался до этой двери, распахнул её и завалился внутрь. Затем он быстро захлопнул её и уткнулся лбом, пытаясь отдышаться. Тут, за его спиной раздался голос:

- Здесь никого нет.

Чальский круто развернулся, а сердце его ушло в пятки. Он оказался в небольшом кабинете, по центру которого стоял массивный дубовый стол. За столом сидел мужчина в тёмном костюме, сложив руки вместе.

- За мной кто-то гонится! Помогите мне! – закричал, подбежав к столу, Пётр Аркадьевич.

- Здесь никого нет, - ответил мужчина.

- Я клянусь, кто-то гнался за мной по коридору. Я бежал так быстро, что не успел разглядеть это существо, но там точно кто-то был!

- Здесь никого нет.

- Говорю же вам, я не вру, стал бы я врать? – отвлёкся на дверь Чальский, ожидая, что та откроется в любой момент. Затем он перевёл взгляд обратно, а мужчина уже не сидел на стуле за столом, а стоял перед ним, смотря пустым рыбьим взглядом на Петра Аркадьевича.

- Господи, как тихо вы встали…

- Здесь никого нет, - вновь услышал Чальский. Однако губы мужчины не двигались, и звук явно исходил не от него. Он шёл откуда-то справа. Пётр Аркадьевич повернул голову и ничего не увидел.

- Здесь никого нет, - голос раздался слева от Чальского, прямо рядом с его плечом. Он вскрикнул и быстро развернулся налево, однако и там никого не было.

- Здесь никого нет, - уже за спиной у Петра Аркадьевича. Он, с расширившимися от ужаса глазами, развернулся на пятках и уставился в пустое пространство. Перед ним была только дверь. Руки и ноги у Чальского тряслись как тоненькие веточки при сильном ветре. Обернувшись обратно к мужчине, Чальский закричал от страха. Мужчина стоял прямо перед ним, однако уже не был мужчиной в полном смысле этого слова. Его лицо преображалось, превращаясь в какую-то бесформенную массу из плоти, зубов и глаз. Тело деформировалось, сильно дёргаясь из стороны в сторону. Создавалось впечатление, будто кто-то пропускает тысячи вольт через желе.

- Здесь никого нет, - вновь раздался голос, будто бы уже в голове у Чальского.

Пётр Аркадьевич, вне себя от ужаса, кинулся к двери, отворил её одним быстрым движением и выбежал наружу. Ринулся в правый проход с такой скоростью, с какой и в молодости не бегал. Со всех сторон на него обрушивался безумный хохот, который путал мысли, заставлял заплетаться ноги. Лампы теперь гасли с удвоенной силой и скоростью, но всё также бесшумно, как и до этого. Он бежал и бежал, пока не увидел впереди ещё одну дверь. Над ней была табличка "Рудиментарная". Петру Аркадьевичу было плевать на то, что там написано, ему нужно было спрятаться, скрыться от ужаса, который наступал ему на пятки. Он ворвался в помещение, которое было тем страннее, чем больше Чальский осматривался вокруг.

Всё казалось каким-то мокрым, скользким, склизким. А затем, Пётр Аркадьевич заметил, что стены, пол и потолок будто бы шевелятся. Создавалось впечатление, что они были единым живым организмом. Чальский, ещё больше ужаснувшись, собрался было выбежать обратно в коридор, но обнаружил, что не может пошевелить ногами – его нижние конечности увязли в рыхлой массе, отливающей красным цветом. Эта масса дёргалась, тряслась, обволакивая Петра Аркадьевича и, казалось, тихо стонала. Схватив портфель обеими руками, Чальский начал бить по этому, чем бы оно ни было. С каждым ударом, масса немного отступала, но Пётр Аркадьевич всё чётче слышал, как она стонет в ответ. Да, рыхлой твари, притворяющейся непонятно чем, нравилось, когда Чальский бил её портфелем. Затем, Чальский почувствовал, будто кто-то запустил руку прямо ему в нутро и начал ей там шевелить его внутренности. Дыхание остановилось, сердце почти выбралось наружу через глотку. Однако, приложив последнее усилие, Чальский разорвал мясистые путы, удерживавшие его, и кинулся обратно в коридор. Посмотрев налево, в ту сторону, откуда он прибежал, Чальский вновь увидел существо, которое замаскировалось под мужчину в костюме.

"Господи, иже еси на небеси…" – молился Чальский и бежал. Он бежал направо, туда, где ещё горел под потолком свет.

- Здесь, - слышался голос сзади.

- Никого, - слышался голос слева.

- Нет, нет, нет - издавались хлюпающие звуки из-под потолка. Кинув взгляд наверх, Пётр Аркадьевич увидел, что тот начал превращаться в ту самую кровавую дёргающуюся массу плоти. Добравшись до ещё одного перекрёстка, Чальский увидел очередную дверь впереди. Он не знал, стоит ли ему бросаться в эту дверь, ибо две предыдущие не принесли ничего хорошего, однако, кинув быстрый взгляд налево, он увидел хромающую тварь с лицом маленького ребёнка, телом сгнившего мертвеца, вместо ног у этого существа были собачьи лапы, а вместо рук лапки богомола. У Чальского уже не было сил кричать – он истратил практически всю свою силу и энергию на этот марафон от ужасов архива. Выбора не оставалось, поэтому он побежал к видневшейся двери. Всё плыло перед глазами у Чальского, будто кто-то кинул ему прямо в лицо мешок с мукой.

Забежав в комнату, Чальский захлопнул за собой очередную дверь. Осмотрелся вокруг – обычное офисное помещение, какие бывают в каждом офисном здании. Стол, стул, компьютер, ящики с папками, различные канцелярские приборы. Подойдя к столу, ожидая очередную тварь, которая притаилась за углом или под столом, чтобы набросится на него, Чальский, к вящему удивлению, обнаружил, что в комнате никого и ничего такого нет. На столе лежала папка с торчащими из неё листами бумаги. Все звуки из-за двери прекратились, оставив Чальского наедине с тишиной. Он медленно подошёл к столу и ещё раз оглянулся, проверяя пространство за спиной. Да, единственная путная вещь из всего окружения была папка, как будто нарочно оставленная посреди стола, лицом к входящему. На папке было написано "Взлёт и падение Амелии В.И". "Кто такая Амелия В.И?" - подумал Чальский и взял папку в руки. "Какое-то безумие, господи, что происходит?" - неслись мысли в голове. Затем, Чальский раскрыл папку.

Вспышка.

- Папа, когда я вырасту, я стану писательницей! – сказала маленькая девочка.

- Вот как? А почему, скажем, не космонавтом? – спросил у неё, судя по всему, отец.

- Потому что я так смогу целые миры придумывать!

- А чем же хуже лететь в космос, и исследовать эти неизведанные миры?

- Я не хочу ничего исследовать, я хочу создавать миры, которые будут исследовать другие люди!

Чальский стоял чуть в стороне, наблюдая за этой картиной, которая происходила в каком-то загородном доме, судя по всему в столовой. Резная мебель из красного дерева, массивный стол, рассчитанные на восемь персон, а за ним сидит маленькая девочка, теребя свою косу. Её отец сидел напротив, пристально наблюдая за девочкой. Под левой рукой у мужчины была хоккейная маска. Пётр Аркадьевич никак не мог понять, где он очутился и как сюда попал. Он не мог пошевелить ни единой частью тела.

- Ну, скажем, а не хочешь стать как папа, предпринимателем?

- Это скучно! Ты всегда пропадаешь на работе, - немного взгрустнула девочка.

У Чальского было какое-то двоякое чувство. Картина казалось спокойной, но он чувствовал, что здесь присутствует, и кто-то третий. Кто-то такой, кто держится тени, прячется до поры до времени. Но потом он выходит, и ты уже ничего не можешь сделать, потому что тебя парализовал страх. А он беспрепятственно подходит к тебе и затягивает леску вокруг шеи.

- Кхм-кхм, - громко прокашлялся Чальский, однако никто на него не обратил внимание.

- А не хочешь быть, как мама? Учительницей?

- Нет, я вижу нашу учительницу в школе и ни в коем случае не хочу злиться так же, как она, - на этих словах девочки, её отец рассмеялся.

- Простите, вы меня слышите? – громко спросил Чальский. Девочка медленно перевела на него взгляд.

Вспышка.

- Что ты делаешь, пожалуйста, не надо! – кричала молодая девушка, лет двадцати пяти. Она вся была в крови, её лицо стало ярко-алым от крови, глаз затёк куда-то в сторону. Она лежала на полу, посреди груды мусора, а пальцы левой руки у неё неестественно выгибались в сторону.
Человек напротив неё стоял, храня молчание. Он достал какую-то тряпку, судя по всему, чем-то пропитанную. Подошёл к девушке и обернул тряпку вокруг её головы, лица, шеи. У девушки не было никаких сил сопротивляться, а потому она бессильно мычала, трясясь от страха. Закончив оборачивать тряпку, мужчина достал зажигалку «зиппо».

Чальский стоял сбоку и наблюдал за всем этим, не в силах ничего предпринять, чтобы помочь девушке. Он медленно впадал в безумие от происходящего с ним. Веки подёргивались, а руки и ноги дрыгались так, будто он был марионеткой в руках пьяного артиста.

- Здесь никого нет, - раздался глухой голос мужчины из-под хоккейной маски. Затем он зажёг зажигалку и кинул её в лицо девушки. Её голову охватило синее пламя, а из горла вырвался крик такой силы, что Чальский почувствовал, как у него из ушей потекли тоненькие струйки крови. Кто-то невидимый заставлял смотреть, как кожа сползает лохмотьями с лица этой девушки, как пенятся и лопаются её глаза, смотрящие на него с мольбой.

Она билась в агонии долго. Даже слишком долго. Под конец, Чальский думал, что у него сейчас откажет сердце, но, опять же, кто-то невидимый не давал ему умереть, не давал ему избавиться от этих мук. А затем, когда последние содрогания несчастной жертвы прекратились, мужчина повернулся лицом к Чальскому и снял хоккейную маску. На месте лица была бесформенная куча плоти, безумно дёргающейся, сочащейся какой-то чёрно-зелёной творожистой массой. И эта куча плоти улыбалась.

Тут, Чальский почувствовал, как ему на плечо опустилась чья-то рука. Он повернул голову и увидел расплавившееся лицо девушки. А затем её зубы сомкнулись у него на шее.

- Здесь никого нет, - последнее, что услышал Чальский.

- Опять какой-то бедолага перепутал двери, - говорила женщина, наблюдая за тем, как конвульсивно трясущегося старика, крепко сжимавшего какую-то бумажку в руке, выносили санитары.

- Давно говорила, что надо поменять таблички на дверях, не видно же ничего, - ответила другая женщина.

- Но для этого нужно заполнить форму И-1, И-34 и Т-16, а этим никто не хочет заниматься, - многозначительно раздалось сбоку.

- Смотрите, несчастный всё-таки нашёл индекс, - показывая пальцем на бумажку, которую держал Чальский, сказал мужчина.

- Да, но это не его индекс, - сказал четвёртый голос. – Надо внимательно смотреть на двери архива, там же написано, что это «АРХИВ ГОРЕМЫКА К.К»

- А кто такой этот Горемыка К.К? - спросила первая женщина.

- Уже не важно, важно то, что это была не его дверь, не его правда, - вмешалась в разговор девушка-индеец, кивая в сторону Чальского.

- Да, не у всех приятная правда.

- Ладно, пора за работу, а то клиентов сегодня много, - этими словами закончился короткий разговор в рабочее время, и все разбрелись в разные стороны.

И будни Министерства Правды продолжались своим чередом.