Гарвальф 03

Грустно видеть мёртвым человека, которого знал, пусть и не долго. Вчера он ещё говорил с тобой, а теперь лежит погружённый в вечный сон. Но ещё печальнее осознавать, что смерть ходит где-то рядом. Сегодня она забрала его, а завтра, возможно, придёт и за тобой.

Размышляя о бренности жизни, Онофре решил, что пора уезжать. Вот только, увидев Патрисию и герцогиню, обо всё забыл.

«Ничего если я задержусь здесь ещё на один день», - подумал он.

Патрисия была мила и непосредственна, а герцогиня пленяла внешней сдержанностью, но бледные щёки её раскраснелись, а губы немного припухли. Молодой рыцарь вспомнил, как личный врач короля, человек великой мудрости, как-то поведал придворным, в числе которых находился Онофре де Дип, какое значение придавали цвету губ издавна. Из древнего трактата доктор узнал, что месопотамские женщины перемалывали драгоценные камни, чтобы сверкающим порошком присыпать губы. Египтянки же красили губы в пурпурный и чёрный цвет, ради блеска добавляя рыбью чешую. Позже в Египте стали применять кармин. Его получали из кислоты какого-то насекомого. Какого именно, Онофре забыл. А вот греки слыли противниками ярких губ. По их мнению, идеальный женский рот должен иметь мягкий полукруглый изгиб и пухлую нижнюю губу. Краска на губах - удел падших женщин.

В нынешнюю эпоху, благодаря церкви, которая выступала категорически против алых губ, связывая их с поклонением дьявола, в моду вошли тонкие, плотно сжатые и бецветные губы. Но многие женщины с этим не согласились. Они пользовались специальным бальзамом, куда тайно добавлялся краситель. Или намеренно кусали губы, растирали их. Очевидно именно так поступила герцогиня, чтобы стать в его глазах ещё более привлекательной. Снежная королева с горячим сердцем. Онофре мог поклясться, что нравится ей.

Рыцарь стал делать всё, чтобы очаровать их.

Показал себя остроумным, весёлым и немного забавным.

Дамы ласково улыбались ему, а Онофре всё решал про себя — на ком остановить выбор? И хотя, Патрисия волновала его, чары герцогини действовали сильнее.

Пока колебался, дама его сердца сообщила, что сегодня ожидаются гости и его вместе с другом просят не спешить с отъездом, а принять участие в торжестве.

- Пора разбавить компанию старых друзей свежей кровью, - с загадочной улыбкой добавила она.

Патрисия так и прыснула от смеха. Обычно недовольное выражение её хорошенького лица, сменилось: теперь на нём было предвкушение чего-то очень приятного.

Первым в замок приехал Раоле д’Анкетонвиль — отец Патрисии. Этот бывший вояка смерил заезжих щеголей суровым взглядом. Имея дочь на выданье, он смотрел на всех молодых дворян, как на возможных женихов. А будучи весьма богатым опасался охотников за приданым. Может поэтому и не спешил с замужеством дочери, хотя она уже несколько лет была на выданье.

В душе лелеял надежду, что Патрисия станет герцогиней. Новенькие ему сразу не понравились.

Онофре, который уже сделал выбор в пользу герцогини, с безразличием отнёсся к его недовольству. Зато Жоффруа де ла Тур постарался расположить к себе отца девушки.

Узнав, что Жоффруа владеет обширными участками земли в Анжу, старый рыцарь вычеркнул его из списка желающих поживиться и даже соизволил одобрительно улыбнуться, демонстрируя на редкость плохие зубы.

Ведь если с герцогом не получится, то придётся подыскивать нового кандидата для его дочки.

Вслед за д’Анкетонвилем приехало семейство Бертран. Сам барон, его супруга Биллехейда и их дочь — соблазнительная Розин.

За ними стали собираться остальные гости.

Наиболее значимая фигура из них - мать-настоятельница, тётка Бриана и Жиль-Пьера. Мари де Мартель-де-Баквиль происходила из древнего нормандского рода, куда более древнего, чем Мержюры.

Кроме монахини, все присутствующие дамы, включая герцогиню и Патрисию, обрядились в платья с глубокими вырезами - последний писк парижской моды. Шёлковая ткань обволакивала их тела, подчёркивая все изгибы и выпуклости.

Онофре и Жоффруа с трудом сдерживались, чтобы не заглянуть к своим соседкам в вырез.

Их ровесник сеньор Сен-Жорж-де-Богон понимающе усмехнулся и поднял кубок за прекрасных дам.

Дамы улыбнулись в ответ на тост. Даже мать-настоятельница ощерила щербатый рот и так взглянула на молодого сеньора, что тот вмиг стушевался.

В этот момент поднялась герцогиня. Все присутствующие примолкли.

- Господа! Позвольте вас ненадолго оставить. Месье де Дип будьте столь любезны проводить меня в мои покои.

Онофре поднялся, чувствуя на себе недовольные, сердитые взгляды.

Герцог Бриан сдвинул густые брови, однако промолчал.

Мать-настоятельница одобрительно кивнула.

Опущенные уголки рта Патрисии дрогнули. Она выглядела, как маленькая девочка у которой отняли любимую игрушку.

Обрадовался только Жоффруа, втайне считающий Онофре соперником за сердце мадемуазель д’Анкетонвиль.

Он подмигнул - не тушуйся, брат!

Онофре не знал, что видит его таким в последний раз.

Герцогиня де Мержюр спасла его, чтобы погубить.