День знаний

Я наблюдаю из кабинета физики на третьем этаже, как новый ученик бродит возле школы. Ствол моего «Сумрака» опускается до тех пор, пока ребёнок не оказывается на пересечении линий оптического прицела. Рядом со мной лежит на животе, вытянув передние лапы, и тяжело дышит моя немецкая овчарка Джек.

Малой доковылял до пыльного футбольного поля, где до Катастрофы проводились уроки физкультуры. От жары ощущается, как капли пота стекают по спине и с бровей. Первое сентября, пять утра, а зной, как в июле днём. Этого пацана я не знаю. Ему было лет семь-восемь, когда он умер. Левая рука ребёнка сжимает смартфон, половины правой руки нет. Я заметил, как сверкает белым торчащая наружу кость.

Наблюдаю, как маленькая фигурка плавно идёт, шатается и спотыкается об скамейку. Его можно бы взять в младшую группу. Только там уже тридцать четыре ученика. Им тесно будет в любом кабинете. Да ещё сегодня линейка. Все парни в пиджаках и брюках. Девочки – в строгих платьях. А этот за окном – в разодраной футболке с дырками от пуль.

Снова прижимаю приклад к плечу и свешиваю вниз чёрный ствол. Скольжу по местности окуляром оптического прицела, морщусь и опускаю уголки губ вниз при мысли обо всех ребятах, которых я учил биологии в школе до Катастрофы.

В том числе, брошенные родителями сироты; некоторых из них когда-то находили на помойке. Дети с синяками от того, что их избили пьяные батя и мать. Дети с разными особенностями: глухие, слепые, передвигающиеся в инвалидном кресле, страдающие аутизмом и синдромом Дауна, заиканием и дислексией. Умирающие от рака, с лысыми головами.

Многих из них не хотели принимать директор, завуч, учителя. Я вписывался за новеньких. Хоть молодого биолога и не хотели слушать. Да уж. Эти на ремонт класса не сдадут. Вот вижу в окно ученика. Как его не принять? Сложно оставаться человеком. Что до эпидемии, что – после.

Зомби по пояс проваливается в ров, выкопанный у школы, и роняет свой телефон. С трудом выбирается и ползёт к аккуратно подстриженной лужайке. Метров через пять мертвяк цепляется за окровавленное ограждение из колючей проволоки, которую я протянул по периметру. Похоже, будет ползти, не обращая внимания на препятствие, как бы сильно ни порезался.

В его внутренние органы явно вживили механические детали. Возле него лежал чей-то палец. В утренней тишине раздавалась музыка из его смартфона. Я не раз замечал, что зомби нравится особый вид рэпа. На примитивный бит наложено мычание человеческим голосом без ритма. А от рэпа они успокаиваются и качаются в такт.

Осматриваю окрестности и тяжело дышу от жары. Обычно они приходят стаями. Смотрю на окрестности сквозь прицел ещё минут сорок. Школьная территория окружена железным забором. С левой стороны вижу, что к нему подходят пять зомби. Они вылезли из парка, который прилегает к школьной площадке. Кассирша крупной торговой сети в форме и в кепочке, мужик в чёрно-синем комбинезоне грузчика, медсестра и два парня в обычных футболках и брюках.

Ловлю в перекрестье прицела голову рабочего. Задерживаю дыхание и выдавливаю спуск. Промах. Потом ещё один. Третьим выстрелом зомби сносит половину лица, он отлетает и падает навзничь. Пускаю другому мертвецу пулю в туловище. Потом плетущийся рядом с ним зомби падает ничком. Его приятелю пуля разрывает стопу. Эхо стрельбы разносится по округе. Винтовка толкает плечо. Каждый выстрел сопровождается глухим «Пдум» в коридоре. В ушах свист, и их закладывает.

Я сменяю обойму и смахиваю капли пота со лба. Возможно, вслед за этими пятью придут ещё трупы. Надо сжечь тех, что ползают у забора.

Откладываю винтовку, затягиваюсь сигаретой и смотрю теперь уже на малого зомби. Командую Джеку бежать за мной. Пёс, несмотря на голод, выглядел вполне довольным жизнью. Хвост его бешено метался. Друг, казалось, наслаждался моим обществом.

Сегодня на линейке хочу показать ребятам брошюру. Я нашёл в городе стопку этих книжек. Написано, что автор – профессор Штольц. И что выпускает эти труды движение Сопротивления. Видимо, где-то есть их лагерь, может и не один. Я всё утро попутно готовлюсь к уроку: в перерывах повторяю подчёркнутые основные мысли в тексте, чтобы не забыть ничего.

Так, значит… Корпорация «Новая жизнь» в сотрудничестве с крупными бизнесменами из разных стран начала эксперимент… Так… Извлечение пригодных трупов из могил, моргов и др… Вживление технологичных внутренних органов... Вживление в мозг чипов для имитации нейронов и их электрической активности… Наполнение донорской кровью… Примитивная дыхательная система из пластика… Так, ага… Внедрение в организм L-Вируса… Не передаётся воздушно-капельным путём… Только через слюну и кровь… Значит… Отсутствие разума… Месячный курс дрессировки, оформление документов как «ограниченно жив»… Оформление в резервацию… Распределение на работу к капиталистам… На заводы, склады, в офисы и т.д…. Выполнение примитивных функций... У станка… С офисными программами… Выкладка товара… И пр.… Возможность почти круглосуточной работы… Колоссальная прибыль для бизнеса… Так… L-Вирус вышел из-под контроля… Недостаточная охрана… Ограниченно живые производят укусы… Пандемия…

Отвлекаюсь от повтора лекции. Идём вниз, к футбольной площадке – встречать новенького. Пока он доберётся до школы, пройдёт минут 40. По дороге в коридоре достаю несколько теннисных мячиков, которые недавно нашёл в спортивном магазине неподалёку. Бросаю их подальше, чтобы пёс мог вволю побегать. Джек, чавкая, радостно хватает зубами мячики. Его глаза азартно блестят, когда я замахиваюсь. Он приносит мне жёлтые шарики и быстро виляет пушистым хвостом. А потом снова несётся по коридору, когда я кидаю их. Треплю друга между ушей. Здоровяк встаёт на задние лапы, передними упирается в плечи хозяину и лижет мне лицо.

Беру автомат в кабинете биологии, в шкафу возле фикуса в горшке, и сворачиваю в классную комнату, которая находится на втором этаже. Проверю, как там старшая группа. Шагаю по коридору мимо портретов Менделеева, Павлова, Сеченова. Слышу гул и вой, как будто попал в психиатрическую клинику. Джек начинает лаять.

Ученики пытаются вырваться. Ещё вчера пришлось заковать кисти их рук наручниками, а ноги связать электрическим кабелем. Дети сидят на стульях, намертво приваренных к полу. Их рты завязаны кусками ткани. Естественно, я боюсь их зубов. Из-за нарушений в гипоталамусе у этих раздолбаев вечный голод.

Когда только начиналась эпидемия, меня укусил заражённый сосед по лестничной клетке. В городе тогда ещё действовала медицина. Врачи увезли меня в больницу. Я пролежал в коме примерно неделю. Пережил клиническую смерть, но выкарабкался.

Мой преподаватель из университета, профессор Штольц, светило вирусологии, настоял на том, чтобы меня подробнейшим образом обследовали. Оказалось, что у меня уникальный иммунитет, который способен противостоять вирусу. Единственное – иногда был кашель с кровью. Учёные продолжали обследовать меня. Они говорили, что это поможет в создании вакцины. Но потом зомби-апокалипсис вышел из-под контроля, и исследования прекратились.

Капиталисты и их учёные сделали из людей рабов. Зомби бывают двух видов.

Первые – это оживлённые мертвецы с технологичными органами.

Вторые – это живые, которые заразились от укуса. Но смогли как-то убежать, если зомби не добрались до их жизненно важных органов. И вирус постепенно меняет их организм, подчиняет сознание. Чтобы они стали зомби, нужно от недели до месяца. В таком состоянии они могут существовать максимум недель пять. В принципе, если они свеженькие, то собратья могут их съесть.

Живые мертвецы питаются мясом и растительной пищей. Одинаково любят есть плоть человека и животных. Друг друга не трогают. Видимо, запах гнили их отталкивает и инстинктивно показывает, что зомби в пищу не пригоден. Примерно поэтому они, например, не пьют бензин. К тому же, несмотря на работающую систему пищеварения, они не пользуются туалетом и средствами гигиены. Не очень-то аппетитно. Зато инстинкт размножения никуда не делся. Прошлым летом мне удалось вызвать у них интерес, когда я решил провести им дискотеку в актовом зале с группами «Звери», «Linkin park», певицей Линдой, группой «Вирус» и зомби-рэпом (мычание мертвеца плюс простенький бит).

Я надеюсь, что профессор жив. И где-то разрабатывается антидот. Если учёные не мертвы, то я найду их. Но вирус малоизученный. Вдруг я и сам становлюсь зомби? Вот как эти ребята за партами. Захожу в кабинет с заряженным автоматом.

Ученики продолжают гудеть. Они дёргаются, как припадочные, и пытаются вырваться. Их глаза вращаются, взгляд блуждает. Маша за ночь стесала себе кожу на левой руке до кости. У Лизы, которая пару дней назад пришла в школу с толпой мертвяков, сквозь отверстие в руке от пулевого ранения просвечивается луч солнца. Семёнов – самый здоровый из класса. Бывший главный хулиган в школе. Орёт так, что у меня сейчас лопнут перепонки. И это, несмотря на то, что этому психу я надел на рот намордник Джека.

Я кричу, чтобы они успокоились и соблюдали дисциплину. Выхожу в коридор, приближаюсь к окну и закуриваю. При учениках никогда этого не делаю, чтобы не подавать плохой пример. Затягиваюсь, выпускаю дым и смотрю в окно. Достаю из кармана бумажку и повторяю текст моего выступления перед учениками на линейке, едва заметно шевеля губами.

Уже год провожу с детьми-зомби уроки. Один раз толкал речь на линейке, и всё равно сейчас руки похолодели и трясутся, ладони вспотели, а правый глаз дёргается. Но нельзя выдавать им свой страх. Это плохой пример. Хочется выпить вискаря перед линейкой, но не положено. Ещё через пару тяг сильно кашляю в платок, почти задыхаюсь. На белой ткани остаются красные следы. Опираюсь обеими руками о подоконник и тяжело дышу. Пёс трётся об мою ногу и жалобно скулит.

Вспоминаю, как недавно провёл им урок биологии. Они истекали слюнями и не хотели слушать меня. Раскидали с парт учебники, тетради и разноцветные гелевые ручки. Я уже весь дневник исписал Семёнову замечаниями. Он рисовал в книге из библиотеки непристойности.

Я рассказал тогда ребятам про ланцетовидных двуусткок. Dicrocoelium lanceatum. Это – плоские черви. Их яйца попадают в тело муравья, когда тот поедает выделенную моллюсками слизь. Одна из личинок проникает в мозг насекомого и образует «мозгового червя» в области отхождения нервов к ротовым органам. Муравей становится как зомби. Выползает из муравейника, залазит на вершины травинок и подолгу висит на них, вцепившись жвалами. Зараженных муравьев съедают коровы – новый «дом» для ланцетовидной двуустки.

Ученики издавали стоны и вой. Только Новиков сказал что-то похожее на слово «спасибо». Это самый талантливый парень. Он уже научился произносить до трёх логически связанных фраз. Плакал, когда я ставил им классическую музыку. Может делать простые виды труда – вроде уборки. А ещё я научил его по команде отрубать зомби голову топором. Года два пришлось тренировать его, чтобы усвоил этот навык. Большинство из них, оставшись без головы, продолжают двигаться, но всё равно дезориентированы. В награду я иногда даю ему позалипать в смартфоне с интернетом. А сейчас смотрю в окно на новенького. Этот вряд ли произнесёт даже одну членораздельную фразу.

Вспоминаю и уроки литературы, когда я читал зомби-детям лучшие произведения: от Чехова до Хэмингуэя. Я надеялся увидеть в них хоть что-то похожее на интерес. Но ученики не реагировали. Ни единого проблеска разума. Только безжизненные глаза, скучающие лица, отрытые рты, бессмысленное копошение. То же на других уроках, когда я читал им вслух научные журналы и нон-фикшн о законах физики, химии, психологии и других. Хотя что-то напоминающее интерес в их глазах появлялось на уроках рисования, когда они беспорядочно размазывали краски по бумаге. Этого не отличить от многих полотен из современного искусства.

Меня отпускает, прокашлялся, дыхание восстановлено. Выхожу на улицу и оглядываюсь по сторонам. Кажется, никого. Но где-то вдали слышны вопли и вой. Джек заскулил и начал испуганно озираться. Новенький метрах в ста от нас. Медленно ковыляет и смотрит что-то в телефоне. Я иногда видел, что зомби сидят в социальных сетях: им нравится смотреть оставшийся от старых поколений контент. Конечно, самые примитивные его виды. Думаю, малой туда и зашёл.

Добегаю до хозяйственного склада и беру чёрные мешки для мусора, пару крепких верёвок и канистру с бензином. На игровой площадке пока нет никого, кроме мальчика. Но АК-47 всё равно наготове. На теле пацана появились рваные раны после встречи с колючей проволокой. Лицо изодрано. Из груди и ног свисают куски плоти.

Подхожу с сигаретой в зубах к нему и щурюсь от яркого солнечного света. Он отрывается от дисплея и смотрит на меня своими мутными глазами. Из его рта капает слюна. Мне стало жаль пацана. Пришлось повалить его на землю, нацепить ему на голову чёрный мешок, перевязать верёвкой вокруг шеи, чтобы не кусался. Потом я связываю малому руки и ноги. Тащу за собой по земле на верёвке. Где-то на фоне горят подожжённые мной зомби, которых я перестрелял из винтовки.

Новый ученик мало, чем отличается от многих ребят, которые учились в школе до Катастрофы. Я даже представляю, что не было никакого зомби-апокалипсиса. А это – просто ребёнок, которого изуродовало общество. Малого бил пьяный батя. Мать навязывала чувство вины. Одноклассники над ним издевались. Учителя вбивали в голову знания, не применимые на практике. Ему навязывали идиотские ложные цели в жизни. Навязывали ничтожных авторитетов и кумиров. Если посмотреть на результаты их деятельности, то это – пустота. Ноль. Потерянный и униженный. Человек, который не знает, куда и зачем идти. Зато тех, кто готов показать ему направление – сколько угодно.

Тащу его по земле за верёвку. Вой, мычание, звериный рык и крики, слившиеся в единый хор, становятся всё громче и отчётливее. Нарастают. За забором выстроились деревья с густой листвой, и плохо видно, что там творится. Из парка появляются зомби. Сначала один. Потом ещё пара. Вдруг из-за деревьев вываливает целая толпа. Они вопят. Перелезают через забор. Джек громко гавкает. Я смотрю на противоположный край пришкольной территории. Туда тоже просочились примерно десять мертвяков. Двигаются эти твари медленно. Но их много.

- Джек! Рядом!

Что есть сил, бежим с псом в школу. Новенького с чёрным пакетом на голове привязываю к батарее. Несёмся с Джеком по лестницам на последний этаж, а оттуда – на крышу. Там такая лестница, что пёс не заберётся. Поднимаюсь на крышу, тащу друга наверх за ошейник и бегу к пулемёту. Открываю огонь по зомби. За полтора года, что я окопался в этой школе, ни разу не было такого масштабного наступления. Их становится всё больше. Наверное, сотни. Пулемётная очередь косит тварей.

От пуль они отлетают, как будто от удара невидимым молотом. Падают в окопы, запутываются в ограждении из колючей проволоки. Ползут друг по другу. В пулемёте кончаются патроны. Добегаю до противоположного края крыши и смотрю вниз. Примерно двадцать врагов прорвались по этому флангу: через баскетбольную площадку с асфальтовым покрытием, где окопов не вырыть. Слышится звон бьющегося стекла. Там, на первом этаже, все окна забаррикадированы железными пластинами, металлическими решётками и деревянными поддонами. Главный вход тоже заделан, и там оставлена небольшая дыра, чтобы мы с Джеком могли вылезти.

Мертвецы всё прибывают. Огромная толпа ломится в окна и в главный вход. Под их натиском одно из заколоченных окон не выдерживает. Трупы начинают просачиваться в школу. На крыше ждёт и скулит Джек. Я его запираю, чтобы обезопасить.

Около входа на крышу у меня специальный шкаф. Там хранится пару автоматов, патроны, два топора и ящик гранат: всё это я нашёл во времена начала эпидемии, когда против зомби велась отчаянная борьба, и всюду были хаос, анархия и мародёрство. Самый подходящий случай достать оружие!

Бросаю с крыши гранаты в самые большие скопления зомби. Главное – обездвижить их, сделать беспомощными. Даже не представляю, сколько нежити проникло внутрь. Гранаты закончились. Стрелять по ним из автомата с крыши – бесполезно. Тем более, патронов мало. Придётся спускаться в коридор и отстреливать с близкого расстояния. Если они доберутся до склада с едой и чистой водой, то это - конец. Мы с Джеком исследовали все окрестности, и найти что-то съедобное – крайне тяжело. Но обоняние моего друга помогало в этом.

Спускаюсь с крыши, а потом бегу на второй этаж.

Некоторые зомби добрались до второго этажа. Стреляю из автомата по головам и по нижней части ног: чтобы дезориентировать врагов, а позже – сжечь. Они падают и ползают по школьному коридору. Один скатывается вниз по лестнице, оставляя полосу крови. Отрубаю четверым топором по одной стопе. Спускаюсь и смотрю с лестницы на первый этаж. Тварей там было штук двадцать. Склад еды, медикаментов, воды, одежды и других важных вещей – в холодильниках на втором этаже, в столовой. Главное – чтобы туда никто не прорвался.

Добегаю до кабинета биологии, освобождаю Новикова и быстро веду его на проход между первым и вторым этажом. Даю топор.

- Новиков! – говорю – Давай, всё как на тренировке. Руби им головы! Понял?

- Ага.

Начинаю отстреливать тех, что на первом этаже, возле раздевалок. Подхожу ближе. Они от меня метрах в пяти. Экономлю патроны. Веду огонь и медленно отступаю, поднимаясь по лестнице и не поворачиваясь к зомби спиной. Новиков после моей команды пытается отрубать головы топором, не отходя далеко от меня. Его не трогают. Движения моего ученика медленные, но зато сильные и прицельные. Слышно, как звенят бьющиеся окна. Через скопления зомби не прорваться к шкафу с коктейлями Молотова.

Слышу, что с фланга нас собираются атаковать ещё с десяток мертвецов. Вот это неожиданность! Они вылезают из актового зала. Я и Новиков отступаем в небольшой коридор между первым и вторым этажом и останавливаемся возле доски с расписанием. С обеих сторон наступают зомби. Их около двадцати. Сменяю обойму в автомате. Ученик, весь покрывшийся кровью, продолжает работать топором. Отстреливаю зомби стопы и головы. Падают пятеро с одного фланга и четверо – с другого. Из актового зала к мертвецам плетётся подкрепление. Враги уже в паре метров от нас.

Вешаю за спину автомат на ремне. Брови нахмурены, дышу часто и тяжело. Новиков рубит головы. Мертвец кидается на меня. Я со всей силы бью его ногой в живот. Труп летит через голову в толпу друзей. Стоящий рядом протягивает когтистые пальцы, но от серии ударов топором по шее падает на колени. Кто-то сзади хватает меня за плечо холодными руками. Его рот начал приближаться, словно желая поцеловать меня лишённым губ, разинутым ртом. Но лезвие топора со страшным хрустом располовинивает череп. Я отталкиваю гада в толпу, которая плетётся с тыла.

Увидев агрессию Новикова, зомби накидываются на него. Трясущейся рукой расстёгиваю карман спортивных штанов и шарю там, нащупывая обойму. Отбрасываю складной нож, какие-то бумаги и гильзы. Наконец рука выныривает, и я перезаражаю оружие. Снова звучит стрельба моего автомата. Трое падают, один, оставшись без глаз и половины лица, беспомощно упирается в стену. Другой, с отстреленными стопами, подползает и хватает меня за ногу. Я со всего маху пинаю его на пару метров, выбив зубы. Мертвец наклоняется, чтобы сожрать мне лицо, прогрызть путь к мозгу. Сую нежити в пасть дуло автомата, закрываю глаза, отворачиваюсь и выдавливаю спуск. Ряды нападающих заметно редеют.

Прыгаю вправо, оббегаю толпу, которая ближе к лестнице. Пока они сообразят, что надо развернуться, пройдёт примерно минута. Новикова грызут трое. Крепко бью одного ногой в спину. Двое других получают прикладом по зубам и отлетают. Выхватываю топор у ученика, взваливаю на спину раненого, и мчусь к шкафу в коридоре на втором этаже. Открываю дверку, беру коктейли Молотова, побросав окровавленные топоры. Отличника запираю в туалете, заблокировав дверь шваброй. Бросаю в скопления зомби бутылки с зажигательными смесями. Нечисть вопит и поджаривается. По дороге кошу из автомата одиночек и небольшие группы. Проверяю склады с припасами. В дверь ломятся пять зомби, и тут же вспыхивают от снаряда в бутылке.

Бегу к входу на крышу. На чердаке темно, и пахнет мертвечиной. Вижу, что твари успели вышибить дверь. Они заползают по лестнице наверх, толкаются, некоторые падают и ползают. Похоже, их привлёк лай Джека. Сжигаю всех, кто на пути. Пылающие тела беспорядочно метаются из стороны в сторону. Прорываюсь на крышу. Здесь тоже толпа зомби. Джек вцепился в шею одному трупу. Пса окружают прямо возле обрыва. Слышно, как мой друг скулит. Его накрывает мешанина из спин.

Бросаюсь к зверю. В воздухе пахнет гарью. Мертвец преграждает путь, и я уродую ему лицо прикладом. Меня пытаются окружить. Хватаю одного за воротник, резко дёргаюсь, протаскиваю его метра три, яростно толкаю, и тот, споткнувшись, летит с крыши. Второму сношу автоматной очередью верхнюю часть головы. Третьего – высокого и лысого – раскручиваю за руку и метаю с крыши.

Напролом кидаюсь через зомби. Стукаюсь лбом о чью-то голову. Кого-то задеваю плечом. Пробиваюсь к толпе, атакующей пса. Беру за ногу зомби, который ближе ко мне, протаскиваю пару метров и швыряю вниз, на асфальт. Ещё четверых ждёт то же самое. Джек высвобождается из кучи-малы. Друг весь покрыт страшными ранами. Но вцепляется в чью-то ногу и продолжает терзать её. Рубка на крыше продолжается ещё минут 20. Постепенно все зомби сброшены вниз. Большинство из них либо горящие, либо расстрелянные.

Слышно, как звенит противопожарная сигнализация. Обессиленный и окровавленный Джек падает на бок. Дыхание учащённое, язык вывалился наружу. У него вырваны куски плоти, выбит глаз. Бегу за аптечкой. По пути меняю обойму в автомате. Возвращаюсь и, отдышавшись, пытаюсь обработать Джеку раны.

Пристально смотрю на перебинтованного пса. Стаскиваю с его шеи кожаный ошейник и крепко сжимаю в руке. Кладу свою голову ему на пушистый бок. В горле забулькало. Кровь переполняла его горло и пасть. Приподнимаюсь и глажу друга по голове. Шепчу его имя с жалостью и печалью. Хлынула кровь. Овчарка задыхается и смотрит на меня оставшимся глазом. Снова прижимаюсь лбом к его тёплому боку. Пока жизнь уходит из него, я обнимаю Джека. Потом ещё долго не могу встать и прижимаюсь к неподвижному телу. Заставляю себя подняться.

С помощью шланга тушу огонь на чердаке перед крышей. Гора обугленных тел выросла перед лестницей наверх. Противопожарная система потушила все очаги возгораний. Потоки воды смешиваются с кровью и розоватыми реками текут по лестницам. Месиво из чёрно-красных трупов, распластавшихся в коридорах и кабинетах, тлеет. Костры догорают, в воздухе пахнет гнилью и дымом. Кое-где ползают или слоняются покалеченные зомби. Попадаются небольшие группы вполне боеспособных. Прочёсываю периметр и добиваю остатки вражеского войска. Выпускаю Новикова из туалета и даю ему топор. Пусть помогает. Даже не представляю, сколько нужно времени, чтобы отмыть полы, вынести мертвецов на улицу и сжечь всех. А потом самое сложное – хоронить Джека. Без него мне будет одиноко.

Весь класс был притихшим. Чувствуя, что усталость захлёстывает меня, словно волна, я начинаю отвязывать кабель от ног учеников. Потом, цепляя одни наручники за другие, я делаю так, чтобы ребята с разной степенью разложения образовали единую шеренгу. Во главе колонны ставлю Новикова, надеваю ему ошейник. Раздаю всем букеты гладиолусов и гвоздик. Может, хоть кто-то донесёт. За поводок веду весь класс на площадку возле баскетбольного поля. Потом таким же образом привожу младшую группу. Дети спотыкаются, шаркают, бьются друг о друга и пошатываются.

Встаю на возвышение, дрожащими от волнения руками достаю листок и по нему, запинаясь, читаю речь.

«Дорогие дети, учителя и родители, поздравляю вас с началом учебного года! В День знаний хочется пожелать всем больших успехов и положительных результатов, возможности еще больше развить свои прекрасные качества и проявить себя с лучшей стороны! Пожелать больших успехов и стать лучшими из лучших в стенах этой школы!».

Поздравляю ребят с первым сентября, торжественно объявляю открытие линейки. Выражаю надежду, что они станут умнее, и что мы когда-нибудь найдём Движение сопротивления и учёных, которые создают антидот. Представляю всем новенького ученика. Никто не реагирует.

Новиков плетётся вдоль площадки. У него на плече сидит девочка из младшей группы и, еле ворочая рукой, звенит колокольчиком. У неё коричневое платье с юбкой в крупную складку, белый фартучек, такого же цвета бант и колготки. На стопах – сандалики. На её лице, без сомнения, мелькнула улыбка. Именно не случайное сокращение мышц, не спазм, а еле заметная улыбка.