01. Десятая

Инга сидела в большом алом кресле и не отрываясь смотрела на вишневый ковёр. Девушку пугали нарисованные на нём чёрные змеи. «Они оживут, как только откроется и зазвучит музыкальная шкатулка», - Инга и сама не понимала, откуда взялась эта странная уверенность. Может быть, об опасности ей сообщили часы? Большие часы с кукушкой из красного дерева. Их маятник качался так тревожно и гибельно. Или же печальную правду поведала Инге огненная птица, стучащая клювом в оконное стекло?

Там, снаружи давно наступила ночь. Но не чёрная, как её печальные сёстры в траурных платьях, а бурая. Казалось, тёмное небо подсвечивают всполохи далёких пожаров. Было душно, пахло духами, мёртвыми насекомыми, пылью и жжёной бумагой. Тело Инги затекло. Она устала сидеть в одном положении. Девушке хотелось встать с кресла и пройтись по комнате, но она понимала, что делать этого ни в коем случае нельзя. Тогда раздастся тягучая карамельно-сладкая мелодия, и монстры перестанут быть рисунком на ковре.

Из часов высунулась кукушка, голос её был каким-то странным, зловещим. Он напоминал прерывистое дыхание и стоны умирающего. И в этот момент запела шкатулка:

- Помнишь, как любили мы

Рвать с могил пучки травы?

Трупный яд стекал с корней.

Не вернуть тех светлых дней.

Стены задрожали. Нет, даже не так. Они стали расплываться, казалось, неизвестная кислота растворяет розовые обои и штукатурку под ними. Когда-то Мишка, младший брат Инги, утащил у матери жидкость для снятия лака и зачем-то облил ею свой рисунок. Жёлтый домик, голубое небо, корова и зелёная трава точно так же начали растворяться, и картинка превратилась в отвратительную мазню.

Змеи на ковре пришли в движение. Проснулись, зашипели и вскоре облепили Ингу. Одна из них заползла ей под свитер, и девушка содрогнулась от прикосновения холодного, скользкого тела. Инга чувствовала, как яд от укусов смешивается с её кровью, и сердце тонет в ледяной воде. А шкатулка на бордовом столике продолжала играть:

- Помнишь, как любили мы

Собирать с могил цветы?

И ворчали мертвецы,

Наши деды и отцы...

Должно быть, из памяти Инги выпало несколько минут. Она не помнила, как оказалась внутри огромного шара. Девушка задыхалась и захлёбывалась какой-то тёплой слизью. Обезумев от страха и отвращения, она принялась разламывать стены омерзительной тюрьмы. Как это ни странно, Инге удалось сделать это без особого труда. Скорлупа с хрустом крошилась под натиском её кулаков, и вскоре девушка оказалась в комнате, напоминавшей обшитую красным бархатом шкатулку. Чёрные змеи опять превратились в затейливый рисунок на ковре. Инга попыталась встать, но не смогла этого сделать. Что-то случилось с ногами. «Частичный паралич», - вспомнилась ей фраза из какого—то фильма.

Инга поползла в сторону туалетного столика. К собственному удивлению, она с паучьей ловкостью забралась наверх. С недоумением и все возрастающим страхом Инга смотрела на своё отражение.

В зеркале отражалось коричневое существо с длинными усиками, отдалённо напоминающее скорпиона. Чудовище было вымазано тёмно-зелёной слизью. «Я превратилась в скорпиона. А, может, и всегда была им? Вылупилась из яйца и...» - и девушка закричала. Громко, отчаянно.

От этого крика стены рассыпались, превратились в кучку цикламеновой трухи. Медленно, лениво из мрака небытия начали проступать очертания залитой серым светом комнаты.

Заваленный учебниками тёмно-коричневый стол, окно с тюлевой занавеской, пепельно-розовые обои с тёмно-красными ягодами, кровать с железными спинками, круглое зеркало на стене. На диване крепко спал веснушчатый мальчик лет шести с рыжевато-каштановыми волосами. Телевизор тоже погрузился в тяжёлую стариковскую дремоту. В окно робко заглядывал сырой ноябрьский рассвет. Свинцовый, больной и безрадостный.

«Это только сон или...» - всё тело Инги одеревенело, и она с большим трудом поднялась с постели. Крадучись, девушка подошла к зеркалу и долго изучала своё отражение.

Обычное, чуть-чуть бледноватое человеческое лицо, длинные вьющиеся чёрные волосы, тёмно-карие глаза, белая ночная рубашка до пят. В общем, худенькая фигурка не имела ничего общего с чудовищем из сна. Как ни странно, открытие это ни капельки не обрадовало Ингу. Сердце её сдавила беспричинная тоска. Как и всегда, в эти белёсые рассветные часы девушку охватило ощущение утраты. Так мать годами тоскует по умершему ребёнку, так детдомовская девочка оплакивает погибших в автокатастрофе родителей, так...

А на крыше соседнего дома мучилась в своём невидимом гнезде её душа, месяц назад превратившаяся в Ырыш. Инга Горемыкина, шестнадцатилетняя девчонка, живущая вместе с родителями и младшим братом в доме номер пять по улице Озёрной, была лишь бездушной оболочкой. Днём она взирала на мир равнодушно и тупо, словно автомат. По ночам к Инге приходили кровавые, душные сны, а на рассвете она не находила себе места от беспричинной грусти.

Ырыш каждое утро оплакивала себя и Ингу и вспоминала октябрьский вечер, когда она стала Десятой, и их группа получила Чёрную корону...

Продолжение следует