Вологодский вор и мошенник Тимоха. 13. Finita la commedia*

В мае 1653 года русское правительство издало указ об обмене договорной записи 1634 года на Тимофея Анкудинова. Указом от 1 июня того же года устанавливались условия обмена и окончательно отменялся договор с Голштинией. Фридрих должен был выдать Анкудинова со всеми его бумагами, грамотами и, что очень важно, подтвердить, что на допросе перед ним Тимофей признался в самозванстве, и указать, что Тимофей – не сын Василия Ивановича Шуйского, а «сын Демки холщевника и матери Соломонидки». Местом обмена был выбран город Любек. Российская сторона состояла из Василия Шпилькина, Петра Микляева и Миклафа, каждый из которых хорошо знал Тимоху в лицо. В обмен Фридриху возвращались вся переписка о «персидском ходу» и векселя. Русское правительство очень не хотело с ними расстаться и в секретном указе Шпилькину и Микляеву предписывалось отдать документы лишь в крайнем случае, если «никоторыми мерами отговоритца и отстоять невозможно». Оказалось, что невозможно.

В августе 1653 года в Любеке состоялся небывалый обмен человека на документы (стоившие, напомним читателю, 17 миллионов ефимков), и Шпилькин во главе вооруженной до зубов полусотни повез «вора» в Москву. Надежды Тимохи по дороге сбежать иссякли мгновенно – стрельцы стерегли его круглосуточно, отлично понимая, что «поруха» будет стоить всем головы́, а Шпилькин говаривал: «Знаю тебя как облупленного, сам свидетельствовать супротив тебя стану!»

По приезде в Москву Тимоху поместили в застенок и подвергли допросу с очными ставками, в том числе, с собственной матерью Саломонидой, которую он «не признал». Тимоха сначала пытался настаивать, что он Иоанн Шуйский, затем пытался «косить» под умалишенного. Тогда его подняли на дыбу, предварительно раздев донага, при этом обнаружили и запротоколировали следы его мусульманства. После первых же ударов кнутом Тимоха запросил пощады, заявив, что расскажет все без утайки.

7 января 1654 года на площади Большого рынка при огромном скоплении народа огласили все вины Тимофея Анкудинова, а после этого его четвертовали. Смотреть на казнь привели Конюховского, которому за чистосердечное признание и раскаяние была дарована жизнь, но за клятвопреступление отрублены три пальца на левой руке (хотели на правой, да по ходатайству патриарха оставили невредимой руку, которой крестится православный человек). После этого Конюховского сослали в Сибирь. А Тимохе во всех церквях провозгласили анафему и делали это каждый год в Неделю православия вплоть до времён Павла I.

МАЛЕНЬКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

Если бы не криминально-авантюрная эпопея Тимофея Анкудинова, продолжавшаяся почти десятилетие (1644–1653), то Вологда вполне могла бы гордится им как родившемся на ее земле первым русским поэтом, стихи которого ироничные, полные образных метафор неизменно включаются в хрестоматии русской поэзии ХVII века. Мы приведем несколько строк, которые Анкудидов писал в назидание другим, но которые оказались, чего он и предположить не мог, пророческими по отношению к нему самому. Эти строки можно считать эпиграфом ко всей нашей повести (эпиграфы, конечно, должны помещаться в начале произведения, но что поделать, если мы познакомились с творчеством нашего героя, когда уже были написаны и выложены первые главы).

Смотри же не начала, но конца,

да будешь мудр до конца.

Кто сначала скачет,

тот напоследок плачет,

а так найдешь корысти не мало,

что ся тут кратко собрало.

Само бо доброе себя хвалит,

а злых лукавство палит.


________________
*Finita la commedia (итал.) – конец комедии.