TREтий угол
Посещение выставки.
Брошюра вместе с приглашением обещала получение невероятных эмоций от редких экземпляров частной коллекции.
В зеленых коридорах и красных залах с высокими золотыми потолками, поддерживаемыми белыми колоннами, было действительно много старых знаменательных полотен. От Ринасчименто южного и северного до Рисорджименто всех направлений.
Я двигался от одной картины к другой – просматривая знакомые образы, как пролистывая страницы человеческой истории. Только напротив одной сцены стоило остановиться, и не ради ее самой, наверняка это была копия… Конечно, это копия! Оригинал находится совсем в другой стране. Нет… Остановка не ради полотна. Ради самого себя. Моих ощущений. Передо мной «Триумф смерти» Питера Брейгеля Старшего. Это особенная картина! В такой далекой и такой близкой юности, когда я впервые увидел эту работу нидерландского мастера, то испытал ни с чем несравнимую завороженность. Триумф, значит победа? Победа одной стороны над другой. Победа в войне?
Художник запечатлел войну без войны.
Человеческая жизнь добровольно уводилась в плен, триумфально шествующих по Земле колонн мертвецов - это правая часть листа…
Слева: все желающие сбежать ловились в рыболовную сеть перед мнимой возможностью скрыться в воде.
В центре: карета полная огня, а ведет ее за собой апологет Сатурна - всадник с косой, верхом на лошади.
Поодаль: храм на горе, где бестелесные монахи поют хвалу Процессии. А передо мной: король, пряха, пахарь, рыцарь, странник – обездвижены и, только шут одной ногой еще стоя на игровой доске, второй - направился под стол… Ха! Какая детская наивность, и какое самомнение, что под тенью белого лоскута скатерти он сможет скрыть себя от… Чего?
Горят корабли, и воздух наполняется гарью. Справа Небеса еще светлы и чисты, но слева – черными вихрями багровое пламя выжигает чистый кислород. Смрад.
Да… Юность проходит, а вместе с ней прошла и моя очарованность изображением. Настойчивость генерируемой морали начинала отвращать. За отвращением последовала привычка, а за привычкой – чувство некоей «картонности», но не до безразличия. Это единственная картина, у которой до сих пор все еще стоило остановиться и проверить себя. Какое чувство теперь? Безнадежность?! Разве? Не может этого быть! У пляски жизни нет конца.
Можно поиграть с самим собой: Кто Я на картине Брейгеля «Триумф смерти». Прикинуть социальную роль и стиль поведения. Мораль… Из каждого прототипа сочилась дотошная мораль. Тот, кто пишет ее понимает, но образы внутри картины, судя по их положению – не понимают ничего. Разве что – тот самый шут, что одной ногой все еще на игровой доске, а другой устремлен спрятаться под стол в надежде на то, что уж Его то, Процессия обойдет стороной. Он ведь Шут. Игрок. Актер… Ах! Что я сказал, о чем я подумал?! Шут хочет спрятаться под столом в НАДЕЖДЕ на спасение. Под столом. Под столом, покрытым белым лоскутом, на котором только что недопили, недоели и не дочитали любовных посланий. Смешно и страшно. Меня на этой картине не найти. Я стою снаружи и смотрю…
- Есть и другая картина. Она тоже не оставит вас равнодушным. – прозвучал чей-то голос со стороны коридора и я, повинуясь ему, последовал в сторону массивных дубовых дверей в другое помещение.
- Здесь еще один Зал? – стоило вежливо поинтересоваться, будто спросить разрешения войти, но у кого? Экскурсовод стоял в тени коридора и лица его не разглядеть. Слышен только голос эхом разносящийся по всему пространству.
- За просмотр этой картины отдельная плата. – деловой подход приглашающего увидеть "нечто" мною одобрен. Я был «насильно» заинтригован и уже лишен психологической возможности отказаться.
- Сколько? – стоило только задать вопрос о цене, как двери распахнулись сами собой и я оказался у…
…у совершенно жуткой Треугольной картины. Я думал, что я никогда такого не видел, но чувствовал ту самую знакомую сладкую «завороженность», которую желает всякий живущий. Нечто новое! Как открытие! Как чудо и как тайна, которую тебе подарили. Ты ее не ждал. Она тебе не нужна. Но опыт переживания бесценен!
Вы видели когда-нибудь картины Треугольной формы? В Треугольной раме? А теперь представьте, что та картина не висела на стене, она простиралась перед зрителем, как бильярдный стол, прямо на уровне глаз – парила в воздухе. Прямой ее угол упирается точно мне в переносицу, а если бы я хотел коснуться руками двух других углов, расширяющихся к стене напротив меня, то мог бы сначала потянуться к одному, только после - к другому. А если одновременно – то этот третий угол упрется мне прямо промеж бровей и не позволит дотянуться ни до одного. Руки слишком коротки, а картина – огромна!
Я положил свои ладони на раму и чуть приподнялся на носках, чтобы охватить вниманием весь сюжет. (Если бы был слабее, то точно лишился рассудка.) Перед моими глазами предстало темное треугольное море, заполненное безликими, бесполыми призраками, что имели лишь образа. Бестелесные с пустыми глазницами в безмолвном крике метались они, то из угла в угол, то друг на друга. И не разобрать, кто кого преследовал, а кто от кого спасался. Все одно безумное стенание. Чуть наклонив картину ближе к себе, я понял, что две стороны сливаются в одну, стекаясь в едином потоке ненависти ко мне, нарушившему их передвижение своим вмешательством. В желании оставить все, как есть, я старался вернуть картине ее шаткий баланс. Но, если вернуть сражение правого и левого углов между собой в прежнее положение без слияния их в прямом углу, во главе которого посчастливилось мне побывать сейчас, то весь Треугольник кренился, то в одну сторону, то в другую, как корабль, попавший в шторм.
Я наблюдал страшное: левая рука уставала держать картину на весу, так правая сторона призраков сливалась на левую, давила собой, пожирала; правая рука слабела, а левая обретала хватку, так все мученики гнали пожирателей, забивая их собой до самой черты. Чертой была рама. И я боялся, что отпусти я вовсе свои руки, картина перевернется и весь этот созданный Кем-то кошмар выльется наружу – поглотит собой...
- Оставьте в покое, и все вернется на свои места. – послышался вновь голос экскурсовода.
Подняв голову, я увидел его, стоящего напротив моего третьего угла. Тьма зала позволила мне разглядеть лишь, то, что у него не было одного глаза. Я и сам не заметил, как руки мои освободились от тяжелого действа, а картина снова парила в воздухе исполненная изначально заданного равновесия.
Я и сам не заметил, что когда отпустил мощную раму, она, балансируя из стороны в сторону, наклонилась от меня к стене, как Корабль отяжелевший кормой, носом вознесся над водой – так сам я, подавшись вперед своим весом, насадился глазницей на третий угол.
Все успокоилось. Я прошел проверку, и меня взяли в Экскурсоводы.
Напротив Треугольной картины была странная зеркальная стена. У меня не было правого глаза, а у моего отражения – левого. Но мы видели друг друга, помня о том, как утратили зрение. И теперь, вынуждены встречаться в этом зале друг с другом снова и снова.
Брошюра с приглашением в наших карманах: «Обещаем невероятные эмоции от редких экземпляров частной коллекции».
4-5.3.2022