Преданней собаки

Армено, граф Матильанский, стоял на террасе, любуясь закатом, и словно не замечал находившегося рядом двоюродного племянника.
- Красота какая! – сказал он, не поворачивая головы. – Словно нет войны. Ты возьмёшь с собой Ринора?
- Конечно. Нет у меня слуги преданней.
- Я знаю, ты однажды спас ему жизнь, а его семье – честь. У хентов это ой как ценится, такой преданней собаки.
Барни поморщился – дворянину не пристало упоминать о благородных поступках. Поэтому ответил так:
- Я беру его с собой потому, что он выглядит как щуплый подросток, люди не принимают его всерьёз и полагают безобидным.
- Да, - хмыкнул граф, по-прежнему не поворачивая головы в сторону собеседника. – Когда до них доходит, что это не так, бывает поздно. До графства Бореджо – если повезёт - доберётесь за три-четыре дня. Главное – остерегайтесь солдат Феличе. Граф Каневаро помнит тебя, и поверит тому, что ты расскажешь.
- В любом случае необходимо письмо,- сказал Берни. – Что будет, если дойдёт только один из нас?
- Что будет, если дойдёт только один Ринор? – повторил Граф, пародируя эхо. – Конечно, я напишу письмо, хотя бумаге в наше время верят меньше – развелось немало умельцев подделывать. Ты расскажешь то, чего не будет в письме. Я не требую, чтобы он сражался с Феличе, пусть хотя бы сделает вид, что идёт на войну. Ждать более нельзя. Как только Каневаро оттянет на себя часть сил – мы выйдем из крепости и разобьём оставшиеся отряды. Если он не придёт на помощь – будет плохо не только нам, но и ему. Я заплачу ему за каждого солдата, которого он потеряет. Но написать всё то, что я тебе сказал – не стоит. Ни в каком письме нельзя писать, что у нас кончается продовольствие. Ни в каком письме нельзя намекать, что он получит деньги только в случае нашей победы. Потому прошу тебя быть не курьером, а послом. Курьером я бы послать твоего Ринора. Он где угодно пролезет.
- Почему вы не любите его, дядя?
- Я доверяю только дворянам.
- Но вы же доверяете ему…
Барни замялся, не зная как тактично напомнить о тех тайных поручениях, которые Ринор выполнял по просьбе графа. Армено понял это.
-Моим послом может быть только дворянин.
Конфликт между графами Армено и Каневаро с одной стороны, и коварным графом Феличе из Санта-Дьера – с другой, несколько лет назад разгорелся с новой силой. Участились набеги на крестьян, нападения на караваны купцов, похищения и убийства ремесленников. Нападавшие обычно никого в живых не оставляли – так легче замести следы. Напряжённость росла, но никто не хотел доводить до войны. Феличе принял нежелание соседей воевать за слабость, и вылазки его солдат становились всё более наглыми. После особо жестокого набега на поля графства Матильянского терпение Армено лопнуло. Он отправил грозное письмо Феличе, обещая войну, если тот не прекратит разбойные набеги.
Получилось иначе. Письмо Армено граф Санта-Дьерский счёл долгожданным поводом для объявления войны и ринулся в поход. Армено не успел и глазом моргнуть, как его столица, Медже, оказалась окружена отрядами Феличе.
Немедленно был послан тайный гонец к графу Каневаро из Бореджо, приходившимся Армено кузином. Граф Матилианский уговаривал родственника выступить в поход против Феличе, попросив атаковать отряды Феличе, окружавшие крепость Медже, в которой засел Армано. Но Каневаро не торопился прийти на помощь кузину, поговаривали, что причиной тому - тайное послание Феличе. О содержании послания говорили всякое – то ли Феличе грозил Каневеро, то ли приглашал в союзники, обещая поделиться ожидаемой наживой, то ли рекомендовал благоразумно подождать, пока не выяснится, на чьей стороне удача.
Армено тяжело переживал медлительность Каневаро. Именно медлительность, любое другое объяснение он с гневом отвергал, говоря, что его родство и долгая дружба с графом прочнее сплетен.
Барни осторожно поинтересовался – почему Армено не попросит покровительства у герцога Менжуйского?
- Что бы потом стать его вассалом? Пока я жив… - граф посмотрел на Барни таким взглядом, что капитан понял – ещё одно слово и со службой придётся распрощаться.
Домой Барни вернулся в дурном настроении.
- Собирайся!- крикнул он с порога Ринору. – Сегодня ночью мы уходим. К середине ночи я должен выглядеть бродячим художником, а ты его мальчиком-слугой.
- Куда идём?
- В гости к графу Канаверо. Мы должны убедить его немедленно выступить против Феличе.
- Ты не думаешь, что дядя слеп? Слухи о тайной переписке между Канаверо и Феличе родились не на пустом месте. Наш граф дорожит дружбой, и полагает, что также поступают остальные.
Барни не стал спорить с Ринором. Его слуга прекрасно разбирался в перипетиях дворцовых интриг и знал, что чем выше положение человека, тем более он держится за собственные иллюзии. Вершину этой пирамиды занимал сам граф, многие, включая Барни, опасались, что такая близорукость может дорого обойтись.
Ринор умел слушать, запоминать и соединять воедино обрывки разрозненных разговоров, отдельные реплики и намёки. Полученный результат часто бывал неожиданным. Барни высоко ценил его мнение.
Не раз и не два он убеждался в прозорливости Ринора, так что счёл для себя обязательным поделиться со слугой сомнениями.
- Каневаро побоится идти на выручку к нам,- задумчиво сказал Ринор. – Гордость Феличе – конница и генерал Отторено, который находит упоение в бою. Армия Бореджо также медлительна, как и их граф, и Каневаро об этом догадывается. Он не захочет быть той приманкой, на которую клюнут полки Отторено. Граф знает, какая участь ожидает приманку.
- Чтобы ты сделал? – осторожно спросил Барни.
- Феличе только хитростью обойти можно. Отступные платить ему нельзя – позорно, и нет уверенности, что через год он не появиться вновь. Воевать тяжело – мы запасы сделать не успели, через месяц голод начнётся. Феличе потому и не беспокоится особо – наши поля в его руках. Через месяц голодные простолюдины восстанут, и граф окажется меж двух огней. Тебя с семьёй не пощадят – в лучшем случае сыновей твоих – пока они ниже тележной чеки – заберут и передадут твоим врагам на воспитание.
В традициях тех далёких времён было принято рост ребёнка сравнивать с высотой тележной чеки, замыкавший колёса. Если ребёнок ниже этой чеки, то настолько юн, что не выучил ещё – кто его мать и отец. Таких победители смело брали к себе – ребёнок примет новую семью, новый уклад жизни, а если к месту – то и новую веру. Ребёнок, способный дойти – хотя бы за руку – до телеги прошёл уже самый опасный период жизни - младенчество. В те времена треть родившихся не доживали до года. Так что игра стоила свеч. У Барни было два сына – одному годик, второму – два с половиной, они ещё не достигли той роковой отметки.
- Если бы Феличе хотя бы пару полков снял с осады – мы бы разбили оставшихся. Благодаря лазутчикам мы в курсе всего, что там происходит. Если сегодня ночью – к примеру – Феличе отправит пару полков потихонечку навстречу Каневаро – он это будет делать тайно, не дурак же, то следующей ночью мы также тихонечко свои отряды из крепости выведем и обрушимся на их лагерь. Потом разобьём вернувшиеся полки – если этого прежде нас это не сделает Каневаро, - делился мыслями Барни.
- Хочешь перехитрить хитрого? Что бы ты на месте Феличе делал?
Барни замялся. Феличе не глуп.
- Вот и я так думаю. Не попадётся Феличе в такую ловушку. Он выступит навстречу Каневаро только если будет знать, какой дорогой идёт подкрепление и лишь тогда, когда они будут сравнительно близко - чтобы не оставлять лагерь надолго. Феличе постарается тихо подкрасться и внезапно атаковать. И не будет до победного конца воевать – отойдёт через несколько часов, оставив Каневаро раны залечивать. Он понимает, что разрушить планы – это половина победы. Не знаю, сколько погибнет у Каневаро, но с сотнями раненых в обозе – он не вояка. Мы одни вряд ли Феличе разобьём, так что осада всё равно возобновится. Вот если бы пару полков обманом удалось вывести – другое дело. Попавшему впросак генералу солдаты не верят, генералом, обманувшим врага, гордятся. И Каневаро стал бы сговорчивее, он из тех, кто выжидает – чья возьмёт.
Барни покачал головой:
- Тебе капитаном надо было быть, а не мне.
Появилась Лукерья, жена Барни.
- Куда вы собираетесь? – она с удивлением рассматривала разложенные на лавке одежды.
- На прогулку,- резко ответил капитан.
Женщина долго смотрела на угрюмое лицо мужа, потом на отвернувшего глаза Ринора, и всё поняла. На глаза её навернулись слёзы. Она повернулась к Ринору:
- Берегите друг друга.
Мужчины улыбнулись. Так она говорила перед каждым походом, почему-то считая Ринора более рассудительным и осторожным.
- Возвращайтесь скорее. Если крепость не устоит - тот сумасшедший генерал не пощадит никого.
- Не волнуйся, - заверил её Барни. – Этого не случится.
Ночью, через тайный подземный ход, заканчивавшийся у берегов речки в шестистах ярдах от крепости, Барни и Ринор выбрались наружу. Сели в малюсенькую лодку, спрятанную под нависшими над водой кустами, и отплыли на милю от крепости – туда, где по их расчётам уже не было армейских патрулей. Бесшумно преодолели рощу и вышли на дорогу, ведущую из Болебо в Триболь. Теперь они могут говорить - если попадётся патруль - что обошли Меджо стороной.
Через два часа, когда из-за начинавшегося зноя дубравы переставали шуметь листвой, показалась первая на их пути деревня.
- Купим здесь лошадь,- поделился планами Барни.
- Если найдётся тот, кто захочет продать, насупился Ринор. – Людей не видно. Ищем деревенский трактир, обычно его ставят у дороги.
Трактир нашёлся. С выцветшей вывеской и распахнутой дверью. Во дворе, позади трактира, к частоколу из почерневших от времени брёвен, были привязаны две лошади.
Путники переглянулись. Никто из них не думал об отдыхе, или о еде – они жаждали разузнать, что происходит в округе. Два месяца, безвыездно проведённых в крепости, казались им целой эпохой.
Трактир был пуст. Даже трактирщика не было на месте. О том, что он на месте выдавал лишь сладкий запах очага.
- Хозяин! – позвал громко капитан. Краем глаза он видел, что Ринор слегка напрягся. Он не видел, но чувствовал, что пальцы слуги скользнули к небольшому ножу, спрятанному в складках рукава. Капитан показал Ринору - отойдём к углу, оттуда хорошо видны входная дверь и окошко.
Хозяин появился из боковой двери. Ясно было, что прежде чем выйти к посетителям, он понаблюдал за ними.
- Многолюдно у вас сегодня! – деланно засмеялся Барни. – Неужто откажите бедным путникам в стакане вина?
Хозяин ничего не ответил. Осторожно взял с полки кувшин с вином и наполнил две глиняных кружки. Также осторожно, отнёс их к столу, за которым устроились путники.
- В болтливости тебя не упрекнёшь,- Барни продолжал играть развязного парня.
- Пейте, да поскорей уматывайте отсюда,- наконец, произнёс трактирщик. – Целее будете.
Барни мгновенно оценил обстановку. Сделал глоток вина – оно оказалось паршивым – и встал, бросив на стол две медных монетки.
- Чьи лошади во дворе?
- Тех, с кем вам лучше не встречаться.
- Спасибо за угощение! – путники постарались исчезнуть из трактира с максимальной быстротой.
- Что это означает?- уже на дороге спрашивал Барни. И сам отвечал:
- Это означает, что те двое, чьих лошадей мы видели, с кем-то хорошо беседуют неподалёку от трактира. А ещё означает, что кругом военные патрули и разъезды, которые ловят всякого, кто хоть чуть-чуть подозрителен. И это в десяти милях от крепости. Скольких людей отправили на патрулирование?
- Значит, боятся,- констатировал Ринор.
- Боятся внезапного появления вооружённых людей, или боится, что курьер проскочит в Бореджо?
Ринор указал на показавшегося вдали всадника. С минуту они наблюдали за ним.
- Один. Прятаться не будем,- сказал Барни. – Поговорить охота.
Они продолжали спокойно идти вперёд, словно всадник их не волновал. Тот обогнал путников и развернул лошадь, перегородив дорогу.
Всаднику было на вид не более семнадцати. Рябоватое лицо, волосы испачканы в земле. Форма, его была словно с чужого плеча. На поясе висела сабля, а к седлу была приторочена короткая пика. Вчерашний крестьянин, которого вырвали из привычной среды, кулаками вдолбили в голову азы военной науки и отправили доказывать усердие.
- Кто такие? Куда идёте?
Всадник пытался говорить грозно.
- Свободные художники. Идём в монастырь святой Клары в Белли.
- Покажь, что в сумке!
Барни повернулся спиной к всаднику – смотри. Теперь солдат не видел его лица, так что можно было улыбнуться.
Не слезая с лошади, всадник приподнял тряпку, закрывавшую заплечную сумку капитана. Свернутые в рулончики холсты, грунтованная бумага – обычная поклажа для художников. Убедившись, что досмотр закончен, капитан повернулся.
- Спокойно ли на дороге, служивый? Не подстерегают ли где разбойники? Боимся мы – что-то уж больно тихо.
- Тихо потому, что генерал запретил свободную езду по дороге. Так что придётся вам со мной к капралу идти.
- Далеко ли это?
- Не очень – две мили, пост у деревушки Тороно, знаете?
- Не здешнее мы.
- Неважно, идём.
- Постой, служивый. Ты говорил, что запретили свободную езду, так?
- Так,- кивнул солдат. – Приказ есть.
- А мы не едем, мы идём.
Солдат замер с открытым ртом – в самом деле, в приказе говорилось о едущих, а не о шагающих.
- Тебе что, посоветоваться не с кем? Где напарника потерял?- Барни знал, что поодиночке в разъезды не ходят, и желал выведать - где напарник?
- Напился он,- огрызнулся солдат. – Дурак, одним словом.
- Дураков нынче много,- согласился Барни. И позволил себе улыбнуться.
Ринор поймал улыбку капитана. В следующую секунду он сделал резкое движение. На мгновение в солнечных лучах сверкнула молния стального лезвия, и уже через секунду солдат с хрипом сползал с коня.
Ринор подождал, пока прекратятся конвульсии, вытащил из горла убитого нож и вытер его об одежду покойника. Вместе они оттащили тело в лес. Проверили лошадь, удалили с упряжи метки отряда, к которому относился солдат, срезали крепления для оружия. Разберись теперь, чья была лошадь. Ринор заглянул в рот лошади и покачал головой.
- Что, по солдату и лошадь? – спросил Барни.
- Значит так: мобилизуют всех, кого попало, очень боятся появления вооружённых отрядов в тылу и через две мили есть пост. Неплохо.
- Обойдём?
- Обойдём.
Они ехали вдвоём на одной лошади. Капитан взял поводья, Ринор устроился прямо перед ним. Кто бы не посмотрел – сказал бы одно – ремесленник с юным подмастерьем.
Через милю он дёрнул капитана:
- Поворачивай в лес. Мысль есть.
Через четверть часа они расположились на поросшей густой травой полянке. Стреножили лошадь – пусть пощиплет травку, пока они делом занимаются. Ринор достал из своего заплечного мешка письменные принадлежности.
- Кому письмо писать будешь? – удивился Барни.
- Подложное письмо для графа Каневаро. Милях в десяти отсюда Брелонский лес. Напишем, что там собирается большой и хорошо оснащённый отряд, собранный из жителей подвластных Армено земель. И что наш граф рекомендует Каневаро сделать небольшой крюк, чтобы соединиться с этим отрядом. Планирую сделать в письме намёк, что граф советует отрядам Каневаро соединиться воедино не в Терано, а в Брелони. От Терано до Брелони всего десяток миль. Догадываешься, какая идея придёт в голову Феличе, когда получит такое письмо?
- Поверит ли?
- Это от нас зависит.
Ринор хорошо рисовал. Ухитрялся одним грифелем в несколько минут набросать портрет настолько точный и красивый, что это вызывало всеобщее восхищение. Но был и другой талант, о котором знали немногие – Ринор умел копировать чужие почерка и подписи. С лёгкостью подделывал печати. Граф не раз пользовался его услугами. Высокое положение Армено не позволяло ему лично обращаться к Ринору, граф строго соблюдал традицию, что не может общаться со слугой своего слуги напрямую. Скрипя сердцем, он передавал просьбы через племянника, ставшего таким образом посредником в деликатных делах. Талант Ринора благоприятствовал быстрому продвижению Барни по службе, капитаном он стал в двадцать четыре года.
Они обсуждали каждое предложение, постоянно напоминая друг другу, что письмо адресовано Каневаро, а не Феличе. Включили в письмо несколько недомолвок, чтобы текст не выглядел гладким и лёгким для понимания. Наконец, Ринор расписался за графа и скрепил письмо восковой печатью. Разжёг маленький костёр и растопил оставшийся воск, уничтожая следы.
- Теперь обдумаем, как подбросить это письмо солдатам Отторено, не попадая в плен.
- Я придумал, как сделать, чтобы Феличе поверил, - сказал Ринор. – Но сначала перекусим.
Он достал из вещевого мешка лепёшку, разорвал её на две равные половины, наполнил их сыром и маслинами. Одну половинку протянул Барни, за другую взялся сам.
- Страшно,- неожиданно сказал он.
Капитан удивленно посмотрел на своего товарища. Ринор впервые говорил о страхе.
- В бою не стыдно погибнуть. А так…И не знать - получилось, или нет.
- Это тоже бой,- сказал капитан. – Войны без мечей и пищалей бывают страшней, чем войны, на которых тебе могут голову снести.
- Бел,- тихим голосом сказал Ринор. – Прости меня.
Он редко обращался к своему капитану по имени.
- За что? – удивился Барни. – Что-то я не помню, чтобы один из нас незаслуженно обижал другого.
Ринор кивнул.
- Спасибо, Бел. Когда мы оба будем там, - он показал пальцем вверх, в небеса,- я буду служить тебе, как и на земле.
Барни вскочил.
- Ты что задумал?
- Ты кафтан сзади испачкал,- вместо ответа сказал Ринор. – Повернись, я почищу.
Капитан пожал плечами и повернулся. В следующую секунду тонкое стальное лезвие вонзилось Барни под левую лопатку.
Ринор выдернул нож и поймал оседающее на землю тело. В остекленевших глазах не было даже удивления. Ринор поспешил закрыть их.
Он аккуратно уложил тело на землю и, став на колени, долго молился. Затем тщательно проверил содержимое сумки капитана, сжёг подлинное письмо графу Каневаро. Поднял тело капитана, перебросил через седло, как куль. Привязал обе сумки, освободил ноги лошади и направился к дороге.
Капрал вскочил при виде странной процессии: по дороге понуро брела лошадь с покойником –в этом сомнений не было – переброшенным через седло. Вёл лошадь за уздечку щуплый парнишка со смуглым мрачным лицом.
- Кто такой? – капрал подскочил к парнишке.
- Не твоего ума дело. Веди к офицеру.
Капрал замахнулся, чтобы оплеухой проучить грубияна, но увидев его глаза, излучавшие гнев, остановился.
- Где покойника нашёл? – уже примирительным голосом спросил он.
- Не находил. Я убил.
- Ты? Кто это?
- Племянник графа Армено.
Капрал беспомощно оглянулся, но, увидев своих солдат, сделался строгим, зачем-то поправил саблю на поясе, и, стараясь выглядеть суровым, сказал:
- Идём к лейтенанту.
Спустя четверть часа от будки, покрытой толстым слоем дорожной пыли, отправилась процессия, в центре которой был парнишка на невысокой лошади. Шедшая рядом лошадь везла тело мёртвого человека. Их охраняли с десяток солдат во главе с лейтенантом.
А ещё через три часа парнишку ввели в большую палатку, раскинувшуюся в миле от крепости Медижо. У входа солдаты положили тело убитого капитана.
Граф Феличе всмотрелся в лицо убитого.
- Да, узнаю. Мне доводилось встречаться с ним. Это Барни.
Затем он повернулся к пареньку.
- За что ты убил его?
Паренёк молчал.
- Ну? - нетерпеливо сказал граф.
- Он сжёг мой дом. Он продал моих родителей в рабство. Он сделал из меня…
Паренёк замолчал.
- Ты хент?
Паренёк кивнул. Граф повернулся к стоявшему рядом генералу Отторено.
- Хенты мстительны. Не прощают.
- Я поклялся, что отомщу. Я сделал.
- Как ты справился? Он же на голову выше и…
- Он не ждал.
- Зачем ты привёз его мне? Думаешь, что я возьму тебя на службу? Тот, кто предал один раз, предаст и в другой.
- Я не предавал. Я мстил.
- Как вы оказались у Тороно? – спросил генерал.
- Везли письмо графу Каневаро.
С этими словами Ринор достал из-за пазухи сложенный втрое листок бумаги и протянул его Феличе. Тот брезгливо взял его, сломал восковую печать и, раскрыв лист, углубился в чтение. По мере чтения выражения его лица менялось, на нём появилось что-то, напоминавшее улыбку. Закончив чтение, он передал письмо генералу. Лицо генерала по мере чтения вытягивалось от удивления.
- Ну? – этот вопрос граф обратил уже к генералу.
Улыбка на лице генерала была редкой гостьей. Присутствовавшие при этом, могли считать увиденное везением. Генерал повернулся, и пристально посмотрел на лежавшее на земле тело. Затем подошёл к графу вплотную и шепнул на ухо:
- Ваше сиятельство доверяет этой бумаге?
- Я доверяю своим глазам, которые видят труп племянника Армено.
- В письме много неясного и непонятного…
- Потому-то письмо вёз не какой-то юркий лейтенант, а племянник графа. Если бы это было подмётное письмо, таких вопросов не возникало бы. Жаль этот паршивый хент убил его. Мог бы оставить живым, тогда бы многое прояснилось.
- Повесить? – с готовностью спросил Отторено.
- Зачем вешать того, кто убил нашего врага?
Феличе посерьёзнел и ещё раз посмотрел на лежащее на земле тело. Затем перевёл взгляд на генерала, замершего в ожидании.
- Возьми два полка,- сказал он так, чтобы никто, кроме Отторено не услышал. И тут же резко повернулся к Ринору.
- Я хочу наградить тебя.
- Отпустите меня в страну хентов,- сказал парнишка.
- Для тебя дорога открыта. Но что ты там будешь делать?
- Отстрою сожжённый дом.
- Похвально. Дайте мальчику денег на дом,- граф повернулся к свите.
- Ещё просьба. Похороните капитана как доброго христианина.
Граф с удивлением посмотрел на мальчика и повернулся и перевёл взгляд на стоявшего поодаль духовника. Тот глянул на лежавшее у входа в палатку тело, затем на мальчика, и кивнул.
- Я могу взять лошадь, которая принадлежала капитану?
- Бери,- граф сегодня был сама щедрость. Он живо представил, сколько бы мог потребовать за такое письмо более умный человек.
* * *
-Ты не боишься, что я тебя повешу? – у Армено было хорошее настроение, и он позволял себе поиграть в «кошки-мышки» с Ринором.
- Я жду этого.
Граф нахмурился. Ему не хотелось так быстро заканчивать разговор. Помедлил немного и спросил:
- Ну а если бы Феличе не поверил?
- Если бы у меня была хоть доля сомнений, я бы не пошел на это. Но когда люди видят…
Ринор осекся. Глубоко вздохнул и медленно, словно словам было тяжело покидать его уста, продолжил:
- Когда люди видят убитого врага, они перестают думать.
- Ты бы мог убить Феличе?
- Свободно. Вид…мертвого капитана Барни настолько впечатлил их, что меня даже не обыскали, так что в рукаве оставались два метательных ножа. С шести шагов я бы не промахнулся. Но тогда бы Отторено не увел два полка на поиски призрачного войска.
Армено улыбнулся – знал, что в метании ножей Ринору нет равных. Заодно вспомнил, как уже плененный Феличе с крепости умолял вернувшегося генерала - разъяренного тем, что его обдурили как мальчишку - сложить оружие. Сговорились, что Отторено уводит своих наёмников, оставив Армено в качестве трофея две сотни арбалетов, сотню коней и семьдесят аркебуз.
- Ты знаешь, что я сделаю с Феличе? Он умолял меня о пощаде, и я решил выказать милость. Его не убьют, его кастрируют. Над Феличе будут смеяться даже его подданные. Граф-кастрат. Ни один солдат не пойдет на службу к такому графу. До остатка жалких дней своих он будет проклинать меня и себя. А – как говорит наш епископ – чем больше проклятий в душе, тем ближе врата ада. Черти уже готовят сковородки.
Армено любил – при случае – напомнить окружающим о собственном благородстве и великодушии. Но это волчонок остался безучастным. Горец – и этим все сказано.
- Теперь слушай меня. Приказываю говорить так: я отправил вас с двумя письмами – настоящим и подметным. На вас напали три… нет, четыре всадника. Вы быстро расправились с тремя, но последний успел нанести смертельный удар Барни. Тогда ты уничтожил подлинное письмо, а подметное… Дальше сам придумаешь. Не забудь прибавить, что я присвоил тебе лейтенантское звание. Можешь идти.
Ринор удивленно посмотрел на графа.
- Лейтенантское звание? Я же не дворянин!
- Уже дворянин, и уже лейтенант. – Армено с удовольствием смотрел на озадаченного Ринора. Граф Матильанский умеет ценить преданность.
- Если кто будет смеяться над твоим ростом – скажи мне, - интонацией граф показал, что тому охальнику не поздоровиться. После короткой паузы – для закрепления эффекта - жестом показал – свободен.
Неожиданно для себя самого Армено понял, что ему совсем не жалко Барни. Теперь Ринор его преданный слуга, и ему можно будет давать различные деликатные поручения, не боясь, что об этом узнает ещё кто-то.