Последняя неделя ноября 02

Через два дня началось движение войск дальше на восток, и началось оно именно с удара артиллерии по той самой деревушке. Говорили, что разведка обнаружила среди домиков пушки русских и было принято решение не пускать пехоту первой, а подготовить плацдарм для форсирования реки. Так деревушку и разнесли.
Передовые части переправились на тот берег, и двинулись вглубь завоеванной территории.
Вечером того же дня Клаус встретил Фридриха и они долго разговаривали. Фридрих получил посылку из дома и угостил Клауса кофейными конфетами. Дома Линца ждала невеста. Он знал ее со школы, они жили на одной улице и начали встречался еще до начала войны, а когда Фридрих приезжал в отпуск по ранению, они объявили о помолвке и решили, что через пол года, в следующий отпуск, они поженятся. Вот только с отпуском пока не получалось и теперь она ему прислала посылку со сладостями, фотокарточками и ещё какими-то вещами.
Фридрих рассказал Клаусу, что когда они переправились на этот берег, уже после артподготовки и прохода первых пеших колонн, они столкнулись с сопротивлением. Прямо из разбитых деревянных домиков, а вернее из-под груды бревен по ним открыли огонь сидевшие в засаде русские.
- А как же артиллерия? – спросил, почему-то шепотом Клаус.
В ответ Фридрих только закрыл глаза, выпятил нижнюю губу и, молча кивнув, произнес.
- У нас в роте четверых убили.
Клаус молчал, вспоминая сперва мирный вид деревни в бинокле, потом перепаханный снарядами берег, бесформенные кучи обгоревших бревен и несколько дохлых собак – все, что осталось после обстрела. И как же представить себе, что там можно пересидеть артподготовку и, выждав момент, напасть. Но неприятнее всего было то, что он сам проходил по этим руинам, только ближе к обеду.
- Я знал одного из убитых, - прервал ход его мыслей Фридрих, - Мигель, из какой-то деревеньки под Мюнхеном.
А потом, помолчав он сказал:
- Помнится когда я ещё работал на мебельной фабрике, война уже началась, мне встретился местный сумасшедший старик, живший на соседней улице. Обычно он тихо ходил по городу и не привлекал к себе внимания, а в тот день он быстро, почти бегом, подошел ко мне и, наклонив голову, спросил: «Ну что? Не приступить ли нашей фабрике к выпуску гробов?» - и мерзко захохотал.
- А ты что ему ответил? – спросил Клаус.
- Ничего, я тогда спешил домой, мне ещё надо было к Марте успеть.
Еще через два дня наступление продолжилось, а погода испортилась, прошли дожди и небо заволокло тучами. Теперь Клаус в карауле. А ещё вчера вечером он узнал, что Фридриха не стало, он был убит в короткой перестрелке с отрядом русских солдат, по какой-то причине не отступивших вместе со всеми.
Почему так происходило, Клаус не понимал и сейчас, сидя на патронном ящике, он, доедая последнюю из кофейных конфет, полученных от Фридриха, вдруг вспомнил родной дом. Уютная гостиная в свете солнечных лучей, стол с белой скатертью и ваза с конфетами в окружении чайного сервиза. На стенах несколько картин с видами старинных городов, фотокарточки со свадьбы родителей и семейное фото отца с дедушкой, бабушкой, братьями и сестрами. Справа у стены стоит высокий шкаф с остекленными дверцами, в котором на стеклянных полочках расставлена посуда. Слева за шторой дверь в кабинет отца, а справа от нее дверь, ведущая на кухню. Не противоположной стене два окна с легкими занавесками, под ними низкий диван перед которым стоит столик для газет. Мама в своем темно-синем платье и переднике разливает по чашкам чай. Справа на стуле с высокой резной спинкой сидит отец. Среднего роста, с коротко стриженными уже седеющими волосами. На его прямом носе прицеплены очки в тонкой серебристой оправе, он бегло просматривает газету. Слева на стуле сидит младший братец Пауль. В его кудрях застрял тополиный пух, много, и теперь он походит на птенца, такой же непоседливый, катается на стуле. Мама говорит ему, чтоб он перестал, ведь так недолго и упасть.
Они часто собирались за столом пить чай, слушать радио или просто поговорить о последних новостях, которые либо вычитывал отец в газете, либо рассказывала мама, вернувшаяся из магазина.
А ещё к ним вечерами заходил живший по соседству друг отца – отставной капрал Фукс, высокий и худой мужчина с впалыми щеками, длинными руками и слегка оттопыренными ушами. Его суровый взгляд из-под седеющих ресниц заставлял Клауса отводить глаза в сторону, а малыш Пауль вообще боялся Фукса, считая его злым сказочным волшебником.
Клаус иногда присутствовал при разговорах отца и отставного капрала, но их беседы не слишком интересовали парня, да его они вообще-то и не казались.
Только после начала войны, Фукс и отец стали разговаривать о сражениях прошлой войны, а узнав о том, что Клауса призывают на службу, отставной капрал горячо заговорил о своей молодости и событиях, происходивших в его судьбе во время службы.
- О, мой дорогой мальчик, - произнес Фукс, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, - И куда же тебя направят служить? Тебе не сказали? Я вот слышал, что сейчас набирают силы для Восточного фронта, чего-то тянут они там резину. Если так, то я тебе завидую, тебя ждут яркие впечатления. То что ты увидишь в России, невозможно будет сравнить ни с чем тем, что ты видишь здесь - в родном Дрездене. Ярчайший контраст - красивая природа и темный, злой народ, не знающий порядка, а теперь ещё и теряющий веру в Бога.
Фукс в молодости был в России, и знал о чем говорит. Он служил при штабе какого-то генерала, ещё при Кайзере, и воевал с русскими в пятнадцатом году. И хотя на передовой он пробыл не долго, по его словам, достаточно насмотрелся на этих русских.
Теперь эти слова вспоминались, как некое пророчество. Капрал часто захаживал в гости к отцу Клауса, они выпивали, вспоминали молодость и, несмотря на то, что служить им довелось в разных местах, отец - артиллерист и сражался во Франции, а Фукс, как уже было сказано, служил при штабе и воевал в России, как ни странно, они находили очень много тем для разговоров.