Кассандра
Из очень старого. Много букв. Я вас предупредил.
Кассандра лежала, не шевелясь, смотря в пустоту…
Мысли переносили её во вчерашний вечер и в такую же пустоту, которая в ней родилась после того, как Гиртас ушёл. Он ушёл как всегда, поцеловав тепло и нежно в губы, влюблённо улыбнувшись, оставив в ней ласковую негу ожидания следующей встречи. Но через какое-то время пустота, вначале чуть тревожная, потом же, как опухоль, разрослась в ней, выдавила все жизненные соки и оставила один непонятный и томительный страх. Страх неизвестной потери, как будто что-то отвратительное всеядное и всепоглощающее неотвратимо надвигается на них, как будто тёмно-серая трясущаяся уродливая туча появилась из-за горизонта и начинает втягивать в себя всё, что близко и дорого на неё смотрящим.
- Но почему? Почему вдруг вот так? Всё же было очень хорошо ещё несколько минут назад! – не понимала Кассандра, при этом где-то в глубине ощущая, что есть причины, что время её и Гиртаса скоро уйдёт, время уйдёт безвозвратно, напоследок издевательски усмехнувшись своему всесилию над несбывшимися ожиданиями влюблённых.
* * * * * * * * * * * *
Он появился ниоткуда. Но так не бывает! Троя была, конечно, большим городом, но здесь каждый знал каждого, и любой незнакомец становился объектом пристального изучения. А он, Гиртас, вдруг подошёл к Кассандре однажды, - трудно сказать, сколько прошло времени – когда она смотрела, как гончар ловкими, гибкими движениями кистей ваял фруктовую вазу, и сказал:
- Хочешь, я научу тебя делать такие вазы?
- Это не моё, каждый должен заниматься своим ремеслом, - ответила она уверенно, - кто ты? Я не знаю тебя.
- Меня зовут Гиртас, - юноша улыбнулся, обнажив верхний ряд жемчужных зубов.
- Я раньше тебя не видела. Странно…
- Меня никто тут раньше не видел, - ответил Гиртас, показав руками вокруг.
Кассандра оглянулась - редкие люди в этот полуденный зной в торговом ряду украдкой кидали свои любопытные взоры на них.
- Мне кажется, ты привлёк к себе внимание, заговорив со мной. Теперь придётся тебя всем объяснять, кто ты и как ты оказался в Трое. Разве нет?
- Я думаю, это будет забавно …. рассказывать о том, как я с вашим царём верхом вдвоём на одной лошади въехал в город…
- Ты… Что!? – Кассандре показалась, что она ослышалась. Нахмурив брови, она пристально посмотрела Гиртасу в глаза. Тот поймал это взгляд и удержал его. Держал долго и серьёзно, но потом уголки его губ поплыли в стороны от лукавой улыбки.
- Я соврал, - и он безудержно расхохотался.
Его смех был настолько заразителен, что Кассандра сама начала хохотать, поняв, как ловко он её разыграл.
Он появился ниоткуда и рассмешил её ни с чего. Но так не бывает! Она – дочь царя Трои Приама, Кассандра, не может просто стоять и хохотать с первым встречным. Но она стояла и заливалась от смеха. И ничего не могла с собой поделать, как будто Гиртас был её давним другом, которого она знала много лет, и с которым хорошо и легко проводить время. Как будто, он был настолько близким и верным другом, что она без колебаний могла доверить ему свою жизнь.
«Это безумие! – вдруг у неё мелькнула мысль, - Откуда это ощущение? Я же не знаю его совсем!»
- Кассандра! – вдруг раздался оклик.
Продолжая смеяться не так уже сильно, она обернулась – Гелен, её брат, жестом руки приказывал подойти. Взгляд его был серьёзен, и, очевидно, что противиться ему ослушанием у Кассандры не было и шанса.
- Кто это? – спросил он, как только сестра приблизилась.
- Ты мне скажи, кто это был! С кем я ра¬зговаривала? - парировала задорно Кассандра.
- Следуй за мной! – сухо отрезал Гелен и, повернувшись, направился к выходу из торгового ряда.
Кассандра последовала за ним, но через пару шагов оглянулась – Гиртас всё ещё стоял на месте, неотрывно провожая каждое её движение взглядом. Она не смогла не улыбнуться ему на прощание. «Но так не бывает!» - опять промелькнуло у неё в голове, и она вышла на площадь.
* * * * * * * * * * * *
От Лариссы до Трои было три четверти часа пути верхом, и Приам, перед тем, как тронуться в обратный путь, слегка поёживался от мысли, что ему, уже почтенному старцу, предстоит пройти этот путь ночью в одиночку. Спартанцы обычно по ночам укрывались на берегу в своих лагерях, но никто ничего не мог гарантировать. Как бы то ни было, это было его решение, и пенять, в первую очередь, он мог только сам на себя. Дело, за которым он приехал в эту деревню один, без охраны, было весьма щекотливым, затрагивало репутацию его верного и любимого верховного жреца Лаокоонта. Бросить публично на него тень сомнения Приам считал делом постыдным, не достойным его царского сана, поэтому выбора не было – чтобы самому во всем убедиться старец, прикинувшись хворым, отослал слуг и окружение по домам, а сам в обносках ремесленника на закате тайно выехал через западные полу-ворота города.
Поводом к эпатажу Приама послужил его недавний разговор с женой Гекубой. Разговор странный, посеявший в нём если не страх, то какое-то чрезмерное волнение, от которого он никак не мог избавиться, как ни старался. Гекуба, женщина умная и рассудительная, берегла своего мужа, старалась понапрасну не доставлять ему неприятностей своими переживаниями, но только если это не касалось их детей. И в этот раз она не нарушила своего правила.
- Ты не находишь Кассандру отличной от своих братьев?
- Нахожу, - слабо улыбнулся Приам, - её грудь более красивая.
- Я не об этом! – она явно не была настроена на шутливый лад.
- Я понимаю, жена. Но что конкретно ты имеешь в виду?
- Мне кажется, у неё дар, редкий дар, несвойственный никому из нашего рода. Да и из всех родо́в, которые я знала в жизни. Она видит вперёд, она предсказывает будущее.
- Не знаю, не замечал. Мне трудно тебе что-то сказать, ты – мать, и ты общаешься с ней много чаще, чем я. Кассандра иногда пытается меня в чём-то убедить…
- Приам, ты бы послушал её, может быть…
- Мне есть, кого слушать! Лаокоонт тоже может пророчествовать, я в этом убедился. Он не любит этого, но много ценного я слышал от него со времён начала осады.
- Он что-нибудь говорил о гекатомбе?
- Да, и мы уже принесли сотню быков в жертву…
- Я не об этом, я о резне, о страшной резне людей!
Приам увидел бескрайнее отчаяние в глазах женщины:
- Продолжай!
Гекуба вздохнула тяжело:
- Я давно уже обратила внимание, что Кассандра иногда говорит что-то, до чего никому нет дела. Так… что-то отвлечённое от общей беседы, и говорит она это вдруг, без повода, как будто это вырывается у неё изнутри. Знаешь, что она сказала, когда Парис привёз Елену из Спарты? Она сказала, что всей крови Трои не хватит, чтобы наполнить вены их младенца!
- Нет, я этого не знал, - покачал головой царь, нахмурившись.
- О, ты много не знаешь! – продолжала жена, - потому что я́ рядом с ней, не ты. Это не твоя вина, но, пожалуйста, послушай, что я тебе говорю. А когда Дарис, твой дозорный… его труп вчера кинули нам ахейцы… Накануне мы разговаривали с Кассандрой, и она вдруг сказала: «Завтра смерть даст нам свои глаза. Посмотрите ими под стенами Трои». Я переспросила, что? Но она, замолчала, как будто забыла о только что сказанном.
Приам слушал молча и сосредоточенно. Внутренний голос подсказывал ему, что у этого разговора будут последствия. Скорые и разные.
- Так вот, вчера ночью я зашла к ней в спальню. Было холодно, и я хотела посмотреть, не мёрзнет ли она. Но нет, напротив, она вся в огне, откинув покрывало, тяжело дышала и постоянно повторяла: «Гекатомба… гекатомба…». Я разбудила её – что, что тебе снилось? Она спросонья ответила: «Огонь, огонь летит за мотыльками… всё неправильно… железный огонь… из чрева друга выходит θάνατος (Смерть)…». Она так и сказала по-гречески: «θάνατος»… и уснула… А утром она ничего не помнила…
Гекуба замолчала. Какое-то время ещё молчал и Приам, лишь гладя своей грубой ладонью край стола.
- И что ты хочешь?... – наконец произнёс он.
- Я хочу, чтобы ты спросил совета.
- У кого? У Лаокоонта?
- Нет. Он близок к тебе, ты веришь ему, и это хорошо. Но бывает, что божий дар пропадает так же внезапно, как и появляется. А что если Лаокоонт уже таков? Уже не всесилен в чтениях и толкованиях судьбы? Послушай, я знаю, тебе это покажется странным, но есть одна женщина в Лариссе, её зовут Десма, и я хочу, чтобы ты с ней поговорил. Она слепа, и не узнает тебя. Не спрашивай, откуда я про неё знаю, просто реши, ка́к ты это сделаешь. Ради меня, ради твоей дочери Кассандры, ради Трои! Поговори с ней, может быть, она сможет тебе растолковать видения дочери. Ну, а если нет, то значит, на то воля Богов. Лишь они могут решить, что нам следует знать, а что нет…
Озадаченный теперь он возвращался домой. Ноющее беспокойство в нём лишь усилилось после встречи со слепой провидицей.
Поначалу Десма слушала его очень внимательно. В длинном мешковатом халате она, широко расставив ноги, сидела напротив на низкой табуретке, слегка раскачиваясь в такт его речи, и время от времени проводила по лицу ладонью от носа, через залитые серо-голубыми бёльмами открытые глаза к волосам. Проскользив по ним до затылка, провидица вытягивала руку в сторону, с усилием стряхивая в воздухе кисть. Приама это не отвлекало, он говорил сосредоточенно, стараясь не упустить ни одной детали того, что услышал от жены несколькими часами раньше. Когда же он начал рассказывать о гекатомбе, о том, что́ Кассандра, истерзанная сновидением, сказала матери, из горла слепой старухи вырвался стон. Какой-то нечеловеческий стон. Она, обхватив себя руками, согнулась, коснувшись коленей лбом, и всё её тело затряслось в судороге. Стон, усилившись, перешёл в крик. Приам ошарашенно смотрел на неё, не зная, как вести себя. Но через секунду судорога остановилась также внезапно, как и началась – провидица затихла и теперь, съёжившись, сидела беззвучно и не дышала.
- Десма… - осторожно позвал её царь.
- Уходи! – глухо прорычала старуха и, поднявшись, двинулась на Приама.
Приам тоже встал и неуклюже попятился спиной к двери.
- Уходи! – уже зло кричала Десма, - уходи!...
Приам пустыми глазами смотрел на свою лунную тень, пытаясь объяснить самому себе, что же произошло в доме, откуда его, всесильного царя Трои, только что выгнала слепая старуха-нищенка. Но объяснения не приходили. Несколько раз мерно цокнув, к его тени приблизилась другая, огромная, раза в два больше, тень верного коня. Приам потрепал гриву, заглянул в лунном свете в огромные бездонные глаза, полные преданной любви, и, почему-то вдруг на душе стало легче, он даже улыбнулся.
- У всего есть объяснение, - сказал он коню, ласково сжав ладонями его скулы, - но у меня его нет. А у неё – есть. И, скорее всего, я, троянский царь, просто не достоин её объяснений. Звездочёту бессмысленно разговаривать со свиньёй потому, что та никогда не смотрит на небо, ты согласен?
Конь смешно фыркнул, переступив с копыта на копыто. Приам же слегка поёжился, вспомнив о том, что предстоит обратный путь в Трою. Одному, без защиты, по пустынной лунной дороге.
Когда во дворе всё стихло, старуха, не мешкая, принялась за дело, непрерывно бормоча себе под нос:
- Только бы не он, только бы не он….
Уверенными быстрыми шагами слепая провидица обошла углы своего жилища, расставив в одной ей ве́домом порядке амулеты, достала из висящего на стене мешочка горсть отполированных морем бирюзовых камней, разложила их идеальным кругом на деревянном полу и вышла во двор. Вернулась она с медным горшком, наполненным загустевшим гусиным жиром, и тотчас поставила его на угли. Затем вновь уселась на табурет и стала ждать. Когда жир, расплавившись, начал тяжело булькать, Десма голыми руками перенесла горячий горшок, поставив его рядом с каменным кольцом. Взяв кусок овечьей шкуры, она начала макать его в горшок и беспорядочными резкими движениями кистью стряхивать жир внутрь каменного кольца. Капли разлетались небрежно, но ни одна из них не покинула ограниченный диаметр. Касаясь пола, они густели, в массе своей создавая мутный узор.
Покончив с содержимым горшка, старуха бережно вытащила из глубины старого ящика небольшой сосуд, откупорила его и аккуратно пролила на загустевшую массу жира несколько золотистых капель, которые, раскатившись по ложбинкам и углублениям, замерли в ожидании. Убрав сосуд с такой же предосторожностью, она опустилась на колени и стала, водя ладонями по воздуху, как будто гладить только что созданную ею на полу загадочную картину.
Капли ожили. Следуя за руками Десмы, они начали перекатываться по узору, и за каждой из них образовывалась бороздка. Движения рук становились всё быстрее и хаотичнее, капли всё быстрее и хаотичнее перепахивали застывший жир...
Но в этом хаосе была система, и постепенно узор из беспорядочной массы начинал превращаться в рисунок, в портрет. Через несколько минут силы стали покидать провидицу – дыхание её участилось, шея тряслась от напряжения, руки стали ватными и бесконтрольно тянулись вниз, из слепых глаз по морщинистым щекам градом текли слёзы. Наконец, выбившись из сил, она с тяжёлым вздохом упала на бок и забылась….
… из каменного кольца ей улыбался θάνατος - Богу смерти в предвкушении больших дел не терпелось вернуться в мир.
Как бы ни хотелось отвлечься, забыть Десму и весь сегодняшний вечер, сделать это было невозможно. Время от времени, озадаченно нахмурившись, Приам проваливался в раздумья, потом неожиданно возвращался из них, останавливал коня, оглядывался по сторонам, не уверенный в том, что не сбился с пути.
Причудливые облака, лениво толкая друг друга, догнали и спрятали за собой Луну, превратив ещё секунду назад серебристый пейзаж в хаотичное скопище чёрных и совсем чёрных теней. И тем, напугав, заставили умолкнуть и без того трусливые ночные звуки.
Оставалась ещё примерно половина пути…
Вдруг конь панически захрапел, тревожно забил ушами и, встав на дыбы, резко попятился назад. Приам, сжав ладонью повод, инстинктивно выпрямился в стременах, стараясь себя сбалансировать. Столь же инстинктивно он оглянулся назад и похолодел – тёмной массой на него сзади наваливалась глубокая расщелина, куда по пыльному щебню всеми копытами соскальзывал его верный конь….
* * * * * * * * * * * *
- Ты меня обманул! – Кассандра была в бешенстве.
Сжав кулачки и тяжело дыша, она решительным шагом наступала на Гиртаса. Глаза её метали молнии, губы сжались и превратились в две белые ниточки.
Но Гиртас смеялся. Он отступал и смеялся …
- Да как ты ещё можешь смеяться сейчас!
- Нет, нет, послушай, я… Я не обманывал тебя!
Кассандра озадаченная остановилась. Её поразило, что человек смеётся, когда она хочет из злости поколотить его - это было впервые.
- Говори! Я всё знаю, мне всё рассказал отец. Ты смеялся надо мной, когда говорил, что соврал, что той ночью спас его. Почему ты не рассказал мне сразу?
- Я не знал, как ты к этому отнесёшься, я боялся, что ты испугаешься… - Гиртас смотрел на неё по-доброму, с теплотой.
Гнев куда-то улетучился, и Кассандра вдруг спохватилась, что уже улыбается ему, но было поздно.
- Зачем ты меня обманул? – сказать что-то всё равно нужно было, а ничего лучшего в голову не лезло. Обессилев, Кассандра присела на камень.
- Гнев больше других забирает эмоции. Больше, чем обида, больше, чем жалость… Согласись. – Гиртас, глядя ей в глаза, тоже присел на корточки, - Я не люблю о себе рассказывать…
- Но всё-таки, что там было?
- Волки. Два волка, огромных… Я успел вовремя…
- Но как ты там оказался? – лукаво спросила Кассандра.
Её почему-то кольнула мысль, а вдруг он был ночью там не один, вдруг он с кем-то встречался? «С чего это вдруг?» - удивлённым вопросом на вопрос ответила она себе.
- Я видел, как Приам въезжал в Лариссу, я сразу узнал его, хоть и одет он был бедно. Меня это удивило, и я решил подождать, когда он выйдет из дома Десмы. Потом я заметил, как он волновался, собираясь в обратный путь, и решил сопроводить его. Потом эти волки…
- Но как ты смог? Их было два…
- Они зашли от расщелины, с наветренной стороны. Волки па́хнут в момент атаки, я очень хорошо знаю этот запах, - в глазах Гиртаса заиграл дьявольский огонёк, будто сейчас он был в разгаре охоты.
- Откуда ты это знаешь?
- Отец меня многому учил. Охоте, стрельбе, медицине…
- И что было потом?
- К счастью, уклон в расщелину был пологим, конь не пострадал, но твой отец упал и повредил плечо. И, конечно, испуг. Он был напуган очень сильно. Я усадил его обратно на коня, а сам пошёл рядом… Так мы и добрались до Трои. Потом он захотел, чтобы я переночевал во дворце, а утром долго со мной разговаривал. Он, оказывается, знал моего отца! И когда я уже собирался уходить, он попросил меня остаться в Трое, сказал, что мои знания в медицине очень ему пригодятся…
- Тебя разве дома никто не ждёт?
- Нет. Я остался один.
Опять это странное ощущение – Кассандре почему-то стало легко на душе.
- Совсем? – уточнила она, покраснев.
Гиртас, глядя в землю, в утверждение покачал головой. Потом, подняв глаза, спросил:
- А что за жизнь у тебя?
Кассандра чуть не задохнулась от обилия воздуха, ворвавшегося в её лёгкие от возмущения - жизнь семьи царя никогда не была предметом обсуждения. Никогда и нигде. Но Гиртас… Она посмотрела на него ещё раз.
Это был какой-то особый случай! Он задал вопрос, и она поняла, что сейчас, в эту самую минуту больше всего на свете ей хочется ответить на этот вопрос, ей хочется с ним говорить. И её накрыло волной, прорвало.
Как заканчивается одиночество – Кассандра теперь догадывалась. У неё не было и тени сомнения, что Гиртас – тот, кого она ждала, с кем ей легко и беззаботно. А ещё спокойно.
Она рассказывала ему о своём детстве, о том, как она с братьями и отцом ходили на кораблях вдоль всего побережья и даже дальше, намного дальше, в Пелопоннес; как мать первый раз представила учителя рукоделия; как ей не нравились уроки гончарного дела; как вместе с подругами они бегали смотреть на состязания колесниц и кулачные бои, в которых бились её братья; как пришла беда под стены их города много лет назад, и до сих пор никто не знает, какие ещё испытания им предстоят….
Много, много и долго говорила Кассандра, так много, что ей самой казалось, что выговориться сегодня она не сможет. И не только сегодня - никогда. Но ничего удивительного в этом она не находила, потому что первый раз в жизни её кто-то слушал внимательно, не перебивая, и более того, этот кто-то проявлял самый искренний интерес. Для неё это было так странно – сидеть с незнакомцем, ну или почти с незнакомцем, и рассказывать о самых потаённых секретах детства, об ожиданиях юности и надеждах в жизни, о переживаниях за свою семью. Но странность это была приятной, обволакивающей и манящей.
Даже тема бегства Елены к Парису, о которой в Трое было принято не говорить, сейчас перестала быть запретной. Слёзы катились у Кассандры из глаз, когда она вспоминала, какой это был для отца удар, что пережил Гектор, увидев на корабле царицу Спарты, как всю ночь её мать, Гекуба, прорыдала навзрыд.
А Гиртас слушал и слушал, ни единым словом не перебив рассказчицу. Он растворился в её рассказе, как будто, история Кассандры была недостающим звеном его жизни, которое он наконец-то нашёл, и та плата за ночное спасение её отца была столь мизерной, что он готов был ещё на сотни подвигов ради этих историй Кассандры.
Солнце зашло, и звёздный купол накрыл Трою с востока….
Когда же вновь на востоке прорезался тоненький голубой диск новой зари, Кассандра без сил опустила голову на плечо Гиртасу. И он её поцеловал. С нежной страстью. Таким на всю жизнь остаётся на губах первый поцелуй любви.
Кассандра была права. Одиночество ушло. Навсегда.
"Много букв. Я вас предупредил."
Предупреждён - значит вооружён. Потому дальше фразы предупреждения не стал рисковать с чтением
Я пишу, что диктует мне жизнь,
только чаще пишу вопреки ей.
???
запятые
Константин. несомненно, вы очень талантливый рассказчик. И многа букафф не испугали, а даже показалось, что их мало Чудесный рассказ, я словно пережила и свой первый поцелуй любви, как точно вы описали встречу со "своим" человеком... Браво, автор!
Не говори Богам, что ты в беде. Скажи беде, что ты с Богами.
А зря, Митрич, прочтите, не пожалеете, это волшебно!
Не говори Богам, что ты в беде. Скажи беде, что ты с Богами.
Фраза "много букв" читателя отталкивает. Причем сразу же. Настраиваешься на нечто длинное и нудное((. А чтиво не должно утомлять и отнимать время. Спасибо за предупреждение!))
Как хорошо-то предупреждать!
Остаются только верные. )))
Очень жаль. Читатели много потеряли А вы, Константин, в следующий раз так не пишите
Не говори Богам, что ты в беде. Скажи беде, что ты с Богами.
Дорогая Ведруса, буду просто писать для Вас. )))
ИЗ ниоткуда - устойчивое выражение)
я бы перекинула "однажды" на "другую сторону" от "вдруг2 - вместе они выглядят не оч)
видится мне, что первая часть прямой речи окончена, посему. после слов автора надо бы поставить тчк и начать вторую часть прямой речи с большой)
снова настаиваю на устойчивом выражении)
и такого по тексту ещё есть много, увы
какая-то штука влезла)))
оформить бы как речь персонажа, наверное...)
чтобы не так уж резало, возможно следовало бы вставить во второй части "так же быстро и хаотично"
утвердительно кивнуть (тут не следует уточнять, что "головой" - оно, вроде как, само собой разумеется)
отрицательно покачать
____________________________
Тексты, которые Вы выкладывали ранее, были идеальны, а этот...
Сама история, конечно, прекрасна и интересна, но Вы не старались так, как умеете.
Нынешний Ваш стиль мне нравится больше. Да, что и говорить - я от него в восторге И тысячу раз это уже говорила.
“И исповедь не поможет, ведь после неё опять причастие. И всё по кругу.
Есть только один способ снять наваждение. Но сначала порадуйтесь новым ощущениям сознания”(c)daniilmorin
Да, знаю про стиль. Поэтому предупредил - из ОЧЕНЬ старого )))
Но ничего, иногда полезно дать себя высечь розгами. ))))
В любом случае, приношу извинения, если отнял время.
Жду из НОВОГО
“И исповедь не поможет, ведь после неё опять причастие. И всё по кругу.
Есть только один способ снять наваждение. Но сначала порадуйтесь новым ощущениям сознания”(c)daniilmorin
Что вы, Константин, ваши чудесные творения должны читать все! (ну, многие, хотя бы )Но писать можете и для меня ну, ещё Оли и Ирины, где она, кстати?
А ошибки хорошо на текст.ру проверять.
Не говори Богам, что ты в беде. Скажи беде, что ты с Богами.
Ирина весь день на работе была, устала, как собака
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
В воскресенье? Ну, отдыхай, трудяжка Тебя не хватало на сайте, Ира
Не говори Богам, что ты в беде. Скажи беде, что ты с Богами.
Ну, у меня сейчас график плавающий - 4 через 2.
Спасибо, Ирочка! Я рада твоим словам
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Не говори Богам, что ты в беде. Скажи беде, что ты с Богами.