Эх, война, война...

Место событий: села Лубянского Сельсовета Синельниковского района Днепропетровской области, Украина.

Это мы сегодня едем из Лубянских окрестностей в Синельниково на автобусе, на личном автомобиле, на скутере. А тогда, в сорок первом, о таком благе лишь мечталось. Ходили пешком. По травке-муравке. В пути, как водилось, гонялись за сусликами, разглядывали кротовые холмики, плели венки из пахучих трав, обвертывая вьюнком, собирали букеты из маков, тысячелистника, овсюга. А как только заискрятся от лучей пробудившегося солнца блюдца прудов, а их в восточной части города было несколько, знали – за ними уже и вокзал.

Кто бы ни шел: думал, мечтал, мурлыкал песню. Еще бы! Такие виды: воздух, птицы, разноцветье! Это ведь настраивает струны души. Мысли были у каждого свои. Хотя, признаться, в начале сорок первого они уже брали крен в сторону беспокойства, неуверенности в завтрашнем дне. Ведь на улицах поговаривали, что Германия, мать ее!, качает мускулы, чтоб напасть на нас. Хотя, эти тягостные думы всегда заканчивались плевком в траву: да всё это, мол, разговоры!

После вокзала, где была самая высокая точка в городе, ходоки разбредались по заранее запланированным адресам: базар, магазины, зрелища, сладости. Тут уж мысли о войне уходили в "отставку", а их место занимали – новые: умиротворяющие, радостные. Вот, мол, куплю (что-то там зад- уманное), будет и у меня, как у соседа. Ну, а во второй половине дня, конечно, по той же полыни и василькам с маками – домой. О какой войне речь!

А она, такая-сякая, смотришь, взяла и пришла. И нашла же, глупышка, время - ВОСКРЕСЕНЬЕ! Как вещала позже песня: «22-го июня ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, что началась война». Однако, ранним утром того воскресенья Лубянский край еще не знал о начале войны. Может, в кабинеты уже сообщили. Но до простого люда пока не дошло. И они, как всегда, побрели, каждый своей тропкой, в Синельниково. Город таки! А у каждого - нужды. И случилось так, что кое-кто из ходоков, бегая тут по избранным маршрутам, случайно оказался около ограды местного завода им. Коминтерна (позже – Рессорный завод), и увидел в его дворе скопление людей. И, конечно же, заинтересовался - по какому, мол, поводу? А там, оказывается, шел митинг. Рабочие, заметно, прямо от станков, в пропитанной мазутом одежде, с грязными руками, громко возмущаются, гневно клеймят кого-то, что вероломно напал. Странно: кто на кого, мол, напал? Подошли ближе и поняли, что немец, оказывается, напал. На нашу Родину! На нас! В груди сразу стало тесно и больно. А потому слушали не до конца. Новость ведь! А селянин с детства приучен: коль уж новость, то надо бежать в село и извещать.

Так новость и разошлась по селам Лубянской округи. «Ой, там таке робиться!». «Там таке робиться!». А оно, это «робиться», продолжало «робиться» и после того, как селяне, не дождавшись конца, ушли с митинга. Еще выступил, было, с пламенной речью парторг завода Четвериков, который пробудил у рабочих народную волну ненависти к Германии, к Гитлеру и его приспешникам. Трогательной была речь техника этого же завода Карпачовой. Ей, впрочем, долго аплодировали, когда она очень метко выразила мнение слабого пола завода: «Мы, женщины, готовы стать на место мужчин!». Эти слова и сейчас, когда находишь в архиве, трогают душу.

Потом читали резолюцию. О, какими терминами она наполнена! «Мы считаем себя мобилизованными… С удесятеренной энергией будем работать на своих постах, укреплять оборонное могущество нашей Родины… Мы готовы пополнить ряды Красной Армии…». И это всё было не просто словами. Многие из митингующих прямо с завода пошли в Военкомат. Кстати, для истории. Первой женщиной Синельниковщины, написавшей заявление - послать на фронт, была медсестра Поликлиники Евдокимова…

А позже уже и из сел пошли добровольцы. Началась массовая мобилизация. Из Лубянки, например, призвано 287 чел. «На хозяйстве» остались лишь женщины, старики да дети. Они-то и приступили к закладке первых кирпичиков в фундамент будущей победы. Для начала взялись за изготовление траншей и окопов на западных подступах к селу. В «строй» встали все, кто мог двигаться. А это – те же старики, женщины и подростки. У кого, скажем, не нашлось лопаты, не беда – помог колхоз. В архиве сохранилась расписка: «Тов. Мирошниченко Я.В., видайте лопати, яки совкови, для окопив, кильком людям…». Перечисляются фамилии. Есть подписи, дата: 29.08.1941 года. Созда- ли группы содействия истребительным батальонам. Специально под это дело на западной окраине Лубянки установили несколько вышек. На них дежурили днем и ночью. А в качестве связных были школьники. В случае появления врага, они тут же обегут и оповестят.

Но это еще не все. Впереди – эвакуация. Имущество, скот, техника. Куда увозить? На каком транспорте? Что брать, а что оставлять? На эти вопросы прямого ответа не было. Колхозы Лубянского Сельсовета начали эвакуацию в августе 1941-го. Сформировали из бричек, имущества, живности и селян, сопровождающих всё это, «поезда» и отправили на Кавказ. Лубянка это сделала 26 августа. «Поезд» состоял из 2 бричек с возницами, нескольких погонщиков и специалиста по животноводству. А впереди бричек и вокруг шло живое колхозное стадо. Большим оно было или малым, не мне судить, но цифры таковы: коней 118, жеребец 1, коров 48, бугаев 3, баранов 6, волов 12, свин- ей 122, овец 482, птицы 466. В архиве есть распоряжение №1501 от 3.09.1941-го, изданное председателем колхоза «Березневатка». В нем написано: «Видати Ворови Александру Андреевичу по эвакуации колгоспу: 1. Сала 8 кг. 2. Муки 50 кг.». Стоят подписи: «Видав», «Одержав».

А в селах, если эвакуируют совместно нажитое добро, останутся «на растерзание» врага далеко не сытая часть крестьян. Что с трудодня возьмешь? Заработал – проел. А запаса – никакого. Например, в ведомости есть фамилия Шевчук Надежда. В сорок первом она выработала 74 трудодня и получила на них 224 рубля. Разве этого хватит, чтоб содержать семью?

Вот почему не нашелся ни один погонщик, возница, который, выезжая за село, не оглянулся бы и не пустил слезу. Все вдруг стали хмурыми, задумчивыми. О чем они думали? Каждый, конечно, о своем, наболевшем. А в целом, всё о том же: кому, например, достанется не вывезенное имущество? Врагу? Ах, как жаль! Будто кусочек души оставляешь, а враг, сучий сын, будет по ней топтаться, плевать в нее, сморкаться. Фу, мерзко! А маслице в огонь все подливали: разве не видно, что на ст. Синельниково суетятся паровозы? Значит, поспешно формируют составы. Как и в селах – «поезда» из бричек, коров, овец, меринов, чтоб быстрее вывезти и спрятать. Кто знает, может, там как раз загружаются станки и оборудование завода им. Коминтерна на Урал?

Эх! Близкий и такой родной город! Но всё отдаляется. А ведь и погонщики, и возницы, сопровождающие имущество колхозов, родились в этих селах - рядом, что тут - рукой подать, росли на виду, часто ходили туда, чтоб скупиться, порыбачить на прудах, семечек жареных пощелкать. Да и о во- йне-то впервые услышали там. Помнится, перед началом войны в села зачастили лекторы. Собирали людей и в хатах, и на фермах, так как клубов еще не было. Говорили о готовящейся против нас войне. Именно тогда от них и услышали, что районный центр занимает площадь 1461 кв. км, что населения в городе - 23006 тыс.; что в районе - 93 колхоза. И что каждый из них успешно развивается. Например, на 1.01.1941-го в районе насчитывалось 8243 шт. крупного рогатого скота, 1147 шт. коров, 1383 шт. овец. Средний удой на корову составил 1973 л. Но был колхоз им. Ленина со своими 247 коровами, средний удой от которых 3590 л. И была доярка Шевченко М.С., которая от каждой из 47 коров надоила по 4638 л.…

И не только расправляли колхозы крылья, но и села росли. В селе Березневатка (к-з «Березневатка») Лубянского Сельсовета, например, было уже 67 дворов; в с. Цыгановка (к-з «Червоний партизан» – 255; в с. Лубянка (к-з «9 сичня») – 129; в с. Калиновка (к-з «Калинина») – 60.

А кроме количества личных хозяйств, было в колхозах еще много общественного имущества. В «Березневатке», к примеру, в 1941-м как раз сделали инвентаризацию. Если выхватить глазами самые главные пункты акта, то получается вот что: «Гребля земляная 1шт. на сумму 1780 руб. Строения разные 36 шт. на сумму 58011 руб. Сады фруктовые 14 га. на сумму 14 тыс. руб. Автомобиль ГАЗ – 1 шт. на сумму 6,500 руб. Косарки 10 шт. на сумму 800 руб. Веялки 9 шт. на сумму 3,940 руб. Бедарки 2 шт. на сумму 100 руб. Сани з ящиками 3 шт. на сумму 90 руб. Волов 21 шт. на сумму 8600 руб.» Как видим, уже кое-что было. А тут вдруг, здрасьте, война!

Если вдумчиво читать акт, где перечисляются животные, то бросаются в глаза их имена. Это же надо так нежно, трепетно, я бы сказал, по-отечески, величать скотину! «Червоний карась», «Червоний голуб», «Червоний строгий», «Червоний лев», «Бурий пульман». А коров! «Червона жирафа», «Чорна муха». А меринов! «Лягавый», «Гонимый».

И как всё это оставить врагу? А «поезд» уходит, покидая насиженные места. Что же! Прощай, город! Прощайте, села! Прощайте, нивы! И вы – суслики, и вы – воробьи, синички! Все, все, все прощайте! «Гей», волы! «Гей», на Кавказ! Копыта ускорили «обороты». Колёса заскрипели. Однако, го- ловы, знаете, они вечно не в дружбе с покоем. Им бы всё переливать из посудины в посудину. Вот и сейчас. Только спустились с косогора, опять - за свое. Мыслишки-шалуньи, оказывается, вскочили, и понесло их по «главным кабинетам мозга». Мыслишки, конечно, у всех разные. Но остановимся на одной. О приусадебном участке погонщика. Он у любого селянина, хоть тракторист ты, хоть кузнец - 050 га. С него и овощи к столу получали, и корм для животных. А теперь что? Кто на нем будет работать? Вспомнилась жена. Осталась, бедняжка, с внуками. Детки-то давно пустили поросль. Мужики на фронт ушли, а бабы – на «хозяйстве». Несчастная: и тому помочь хочется, и этому. А чем? Тягловую силу гоним на Кавказ. А пахать? А сеять? А боронить? Что, все теперь - вручную? Эх, не было бы войны, зажили! Бывало, только защебечет весна птицами, так и берешь в бригаде лошадку. А что! Выгодно и удобно. Если пахать - 5 руб. за 1 га. Если «буккером» работать – 2 руб. 50 коп. Бывало, и в город съездишь. 20 коп. за километр! В больницу, правда, или подвезти дров, корму животным, бесплатно…

О чем только не думается в пути? На то, говорят, и дорога, чтоб мыслям просторно было. Даже контора «Березневатки» вспомнилась. У одного из погонщиков жена там работает. Знаете, председателем Клевцом там вполне довольны. И хозяйственник, говорят, как надо, и о людях заботится. И с Раздорской МТС в дружбе. А раз так, то те ему всегда в срок посеют, вовремя уберут. А в колхозе столько сеют! Там одних яровых - 501 га. Все бы и ничего, да что-то там, в конторе, с грамотой, как замечено, слабо. Принесла как-то жена домой документы. Ну, чтоб ночью доработать. А там - черт ногу сломит: «Дикобря», «Приська», «Паталок». А ведь колхоз – это почти, как завод им. Коминтерна. А они – «Дикобря»…

Не смейтесь, конечно, потомки. Тому поколению некогда было учиться: революция, гражданская война, колхозное строительство, голод, репрессии. Они все это выстояли, еще и фундамент будущего заложили для нас…

Пока погонщики шли, возницы ехали и рассуждали, а в Калиновском, Парном, Садовом и Лубянке уже дыхание войны ощущалось. Туда нашло-наехало городских беженцев! С тачками, на которых - узлы, дети, с котомками, наспех собранными. Плачут, бедняжки, просятся на временное проживание, пока «якось» разрешится. А когда оно «разрешится»? Об этом тогда не было ясности. Но селяне, хоть и принимали горожан, делали это по всем неписаным правилам конспирации. Ибо предвидели: если узнают немцы, кому-то будет «капут». Хотя, «капут» с приходом врага поджидал многих. Вот, например. В Лубянке жил старый учитель Петр Григорьевич Грунский. Всю жизнь он посвятил борьбе добра со злом. Да разве только он такой! А это, при вступлении врага, грозит опасностью. Начнут подозревать, допрашивать, пытать. Придется отвечать на вопрос: а вы, мол, чем занимались до войны? А кое-кому и пулю суждено принять в лоб. За то, что нес в массы добро! А что, скажите, де- лать матери Якова Никоненко, который тут родился и, согласно последнему письму, командует на фронте ротой. И звание у него – старший лейтенант. И уже успешно провел в Белоруссии первый бой с врагом. А, что гадать! Как говорится, поживем - увидим…

Кто знает, может, погонщики и возницы еще о чем-то думали, отдаляясь от родной земли, но я, простите, запечатлел лишь это. Хотя, постойте. Вот еще можно добавить. Когда 2 октября 1941 года кованый ботинок врага все-таки ступил на землю Лубянского Сельсовета, эти люди колхозную технику, имущество и живность уже спрятали. Надежно. На Кавказе…