До зимы

Отступление. Снова отступление. Мы вернулись к старым траншеям. Да-да, старым (старым?) добрым (добрым?) траншеям. Мы не видали их мгновение, позиционно держась за опору. Затем – дали бой! И вот результат - мы отброшены сюда снова. И снова - это отступление.

Что ж… не так далеко мы ушли, не так уж прямо «назад» нас отбросило к прежней позиции. По-прежнему – отныне ничего не будет. Ведь мы сейчас совершенно не «по-прежнему» смотрим друг на друга и на всех вокруг. Всех? Всех задействованных в сцене возни. О, вышло бы великолепное батальное (батальное?) полотно:

Именно вокруг земного «ковра» из человеческих тел – уже не было дымовой завесы, дым был где-то там – на горизонте событий. Никаких орудийных залпов не слышно. И криков – команд «о наступлении» - никаких. Как интересно… Если в твоем подчинении люди, которые могут бежать – ты им кричишь соответствующие команды, и они не вправе тебя ослушаться, да и как же им ослушаться, ведь они могут бежать! У каждого было (было!) по две ноги, других мы тут не держали, и с их помощью охотно можно исполнять команды призывающие «к бою». А сейчас – никто не кричит. Кто мог встать и уйти – тот уже ушел сам по себе. Кто не может встать, кто лишился такой превосходной возможности, тот, как правило, вскоре лишается и сил – ползти в каком бы то ни было направлении. Но не все так плохо! Есть те, кто забирают товарищей с поля брани… Кто-то тащит своего на спине, кого-то несут на носилках. Имеют ли петли и ленты на мундирах значение – будет тебя тащить на горбу товарищ, или двое братьев понесут тебя с комфортом на перекладине? Когда как. Как повезет. Кому и как повезет… (повезет?)

Эта возня повсюду. На горизонте событий – еще стоит серая дымка. А здесь – обзор человеческой возни. Кто мог встать – тот ушел и прихватил с собой кого-то, кто мог идти чуть хуже. Кто идти не может никак, но хочет не меньше стремительно удаляющихся – того забирают на себя, с собой, по одному, по двое. А есть мы… Все прочие. Ни для чьего горба непригодные, и носилок на нас не хватит.

Вот мы… двое знакомых (друзей?) – даже не друзей, полусидим, полулежим здесь же, рядом со всеми… кому уже некуда спешить… за кем и из-за кого уже никто не спешит. За спинами нашими – земельная опора – вал у старой (старой!), доброй (доброй!) траншеи. Так удобно нас отнесло ударной волной к этой опоре! Какой прекрасный обзор трагедии. Мы рисуем ее глазами… Великолепное бы вышло батальное (батальное!) полотно:

Все, что мы описали – уже совсем «справа» на этом огромном историческом «холсте». Да – уход от нас, движущихся фигур раненных солдат и офицеров и тут же, такой необходимой и успокаивающей положение - вспомогательной силы… все это именно справа и уже вдали. Над всем этим все еще дымящийся горизонт событий. А ниже… на земном «ковре» из человеческих тел – наш простор описания. Наша тишина. Мы – это вот «я» и вот «он» - мой знакомый, не недруг, а просто «не друг». Как-то не довелось прежде нам подружиться. Даже в карты не играли за одним столом. Ну виделись, ну знавались, но так чтобы по душам – не было такого… До сего момента. А теперь полусидим, полулежим здесь у нашей родной траншеи, из которой мы вышли оба, как братья из одной утробы, и смотрим на одну общую для всех оставшихся на народном поле – картину:

Как прекрасна тишина! Как обволакивает она слух, заполняет собой все и ласкает уставшее нутро. Бывает такое состояние – даже слушать тяжело… Вот насколько устал. Тишина, в таком случае – как лучшее из лекарств! Успокаивает! И даже этот врач… (врач?) ступает меж тел беззвучно – никого не разбудит из спящих, никому не помеха из только готовящихся ко сну. Ведь так бывает, я прав? С кем не бывает… Лежишь, на лучшей из перин, чувствуешь, что вот-вот, да провалишься в сон – клонит без меры, и тут рядом кто-то тихонько что-то делает у тебя под боком, так ты и его уже не слышишь, а что спросит у тебя – из сна подашь голос, но уж никак не взбудоражишься обратно ни к какому делу. Да-да! И пусть этот доктор даже не думает, что подымет здесь теперь хоть кого-то, пойти за удаляющимися «направо» в этом сюжете… Тсс! Тихо! Тут все либо спят, либо в дремоте… Не мешай!

Но доктор и не мешает… Мы с товарищем по месту это наблюдаем охотно. Человек в маске и удлиненном мундире, с сумкой наперевес, наклоняется к павшему не произнося ни слова, только слушает, что тот шепчет ему. Затем открывает этот путник «по назначению» со скрытым от нас лицом, свою сумку, достает оттуда склянку, да льет в горло просящему. Какой хороший врач! Да, так он тут сейчас всех обратно подымет на ноги! (ноги?) Если, у выпросившего себе глоток, те еще в наличии…

«- Это не врач… Ты ослеп? Это капеллан! Смотри на его повязку, что видишь?» - голос моего соседа по описанию нашего панно

«- Я вижу… белую повязку и красный крест! Я вижу, что это доктор к нам пришел...»

«- Пурпурная полоса! Это капеллан! У него просят воды...»

«- Когда дойдет до нас, все бутыли в той сумке будут пусты, а жаль, хотелось бы глоток…»

Доктор в маске и с большим серебристым крестом поверх своего удлиненного мундира всё подносил воду тем, кто его так ждал, ничуть не сдвинувшись со своих мест в направлении совсем непривлекательной «правой» стороны. Кстати, да… Да-да – там уже никого. Что-то, они сказались такими поспешными, те, кто мог идти, и те, кто смог остаться уносимым с народного поля, и врача не подождали. Ушли.

«- Это не врач! Это капеллан! Он читает молитву…» - голос моего старого доброго знакомого по нашей общей дружной траншее

«- Его просят? Я не слышу…»

«- Ты оглох? Напившиеся молчат!»

«- Когда дойдет до нас, мы попросим, чтобы не читал - и он не станет. Может еще нагонит тех, кто ушел, вот бы только глоток воды…»

Путь капеллана до нас – это ровно половина батального холста. Позади него серый горизонт, справа – размытое пятно живого движения прочь с бойни, пред этим человеком – земной «ковер» из ему подобных, но он то ступает… а подобные - ниц.

«- Снял бы он свою маску – узнали бы его скорее…» - голос моего (ближнего?) ближайшего

«- Нет. Пусть не снимает! Так холодно!»

«- Не зима…»

«- Вот и снег пошел!»

«- Это не снег.»

(25.9.2019)