67. Якобинец. Глава 56. Реставрация Бурбонов и "белый" террор 1814-1816 гг
«Бурбоны ничего не забыли, но ничему не научились».
Эмигранты делали вид, будто ровно ничего и не происходило между июлем 1789 и 1814 годом. Для них не было ни революции, ни Бонапарта.
Историки-роялисты всерьёз пытались вовсе вычеркнуть имена Марата, Дантона, Робеспьера из школьных учебников истории..
А Наполеон в их переписанной истории оказался всего лишь одним из генералов на службе у его христианнейшего величества Людовика XYIII!
Они не желали понимать, что король, занявший трон казненного, никогда более не будет «священной особой» в глазах народа.
Мрачное молчание одних граждан, и трусливое, озабоченно-неискреннее «да здравствует» других, считались у эмигрантов за «всенародный восторг» от их возвращения..
Теперь очень многие били себя в грудь, что «все эти страшные годы» в глубине души «возмущались происходящим», «оставались в мыслях верными трону» и «тайно скорбели о судьбе королевской семьи».
Поспешно строчили сентиментальные ультра-монархические мемуары, призванные выбить слезу или сразу орден, даже парижский палач Шарль Анри Сансон не оказался в стороне. Был ли искренен Сансон? Бог знает! Но доверять основной массе этих поспешно сляпанных мемуаров, оснований нет.
Вот же трагикомическая ситуация! Кто же тогда столь ожесточенно воевал с роялистами, с интервентами в далеком уже теперь 1792- 94 году, кто же ценой сотен тысяч жизней не пустил англичан, немцев и австрийцев в Париж, если в 1815 все вдруг оказались «верными трону»?
То же самое уже происходило на рубеже 18-19 веков.
Бонапарта вознесла к власти и прославляла именно та сила, которая убила и прокляла Робеспьера и якобинцев, французские олигархи, наконец, нашли себе покровителя, который защитит от трудящейся за гроши «черни» их наворованные капиталы и покончит с идеями подлинной демократии и социальной справедливости, о, теперь это называлось уже иначе - «непристойные вопли анархии…»
Люди, нажившиеся при власти Директории, могли быть довольны, в годы консулата и империи воплотилась их главная идея - «лишь там, где правит собственность, там правит закон».
Иное дело, что собственники создают законы в своих узких интересах и интересы их чаще всего чужды и враждебны народным, то есть обще-национальным, но об этом теперь говорить вслух уже нельзя, любые замечания вызывают бешеную агрессию новых господ, в выражениях не принято стесняться… - «экстремизм, подрыв основ человеческого общежития! Что, снова жажда крови замучила?! Хочется снова поставить на площади гильотину?!»
Но отчего и нет? Гильотина отличное воспитательное средство, как для прежних «хозяев жизни», так и для новых...впрочем, большинство республиканцев начала 19 столетия были реалистами и вовсе на этом не настаивали.
Агрессивны и нетерпимы к замечаниям республиканцев именно те, кому есть чего бояться и они знают это, и ограниченность других,… что толку пытаться отвечать на эти глупые обвинения, если вас не слышат и не хотят слышать принципиально?
Не только дворяне, вернувшиеся из эмиграции, но и новые господа - банкиры, финансисты буржуа теперь намеренно запугивали республиканцами малообразованных аполитичных обывателей, крича: «Они воплощение зла и жестокости!»
Неужели?! А кто же здесь воплощение добра и милосердия? Роялисты?
Они снова провозгласят Республику и назначат выборы в новый Конвент! (Так что в этом дурного?)
Вместе с ними вернется гражданская война и Террор!»
Забывая с умыслом, что революционный террор 93 года не причина гражданской войны, а ее следствие, развязанной именно контрреволюционными дворянами и буржуа, теми, кто вернулись к власти на костях якобинцев…
Почва под корсиканцем заметно зашаталась только тогда, когда бесконечные военные расходы начали разорять поддерживающую его власть основную базу – всё тех же крупных собственников, человеческие и экономические ресурсы были истощены до предела.
В армию стали призывать 15-16 летних подростков, призывники уклонялись, даже прятались в лесах, женщины стали делать аборты лишь для того, чтобы из их детей не сделали «пушечное мясо» для очередных «звездных» планов «дикого горца», в стране начался кризис производства…
Официальные вопли «ура!» и «Да здравствует император!» не могли быть искренними и не выражали сути, попробовал бы кто закричать иное… Либо застенки «сюртэ», либо закрытая психиатрическая клиника...
Племянник Дюплэ, Симон, бывший секретарем Робеспьера, много лет позднее побывал и агентом полиции Бонапарта, послужил и в королевском министерстве внутренних дел после Реставрации…Такова низменная часть человеческой природы… Что толку скрывать, таких было немало…
Впрочем, с другой практической стороны, если серьезно, выжившим тоже нужно было чем-то жить и где-то работать.
Благороднее и честнее прочих оказались те, кто в 1799 не кричал «Да здравствует!» корсиканцу, кто, спустя 15 лет, мрачно молчал, надвинув шляпу на глаза, провожая взглядом развевающееся в руках всадников белое знамя с ненавистными лилиями Бурбонов!
Их ожидала волна нового, теперь уже монархического террора, очередная волна за истекшие с Термидора 20 лет.
В это время дворяне, вчерашние эмигранты не теряли времени, возвращали себе имения и замки, заняв прежние места при дворе и приняв привычную позу просителя, снова выклянчивали из казны подачки с немалым количеством нулей, возвращали свои дореволюционные привилегии, реставрации подлежало всё, из-за чего произошла революция 89 года.
Эта хищность и политическая недалекость ультра-монархистов готовила окончательную гибель королевской власти во Франции… и это был уже просто вопрос времени.
Отнюдь не "согласия и примирения" желали аристократы, вчерашние эмигранты, а мести, крови ненавистных республиканцев и бонапартистов требовали вернувшиеся господа..
«Белый террор» захлестнул королевскую Францию. Заработали чрезвычайные суды, начались массовые аресты, казни и ссылки…убийства республиканцев и бонапартистов кровавым пятном расползались по стране.
Крови было так много, что даже сам Людовик XYIII увидел в этом угрозу взрыва общественного возмущения и новой революции.
Он согласился принять Хартию, это убогое подобие конституции и Франция всё же стала конституционной монархией, но главенствующие позиции всё же оставались за дворянством.
В особой чести теперь бывшие эмигранты, а также аристократы, избежавшие казни в период власти якобинского Конвента.
Тёмные годы для уцелевших якобинцев, для тех, кто пережил чудовищные репрессии Термидора, при Директории и Империи… их ждал очередной за истекшие 20 лет виток Террора.
В общем, как в песне: "Есть у Революции начало,
Нет у Революции конца!". +
В порядке не очередности
Ну, конец то уже настал... на штыках интервентов вернулась королевская власть
О.Виноградова
+
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Спасибо, тебе Ира! Рада, что читаешь дальше!
О.Виноградова
Монархия - пережиток прошлого. И люди со временем начинают это понимать.
Аристократы - просто паразиты. Никто не должен ничего получать по праву рождения. Подобное приводит к регрессу.
Арабеска
Согласна на все сто
О.Виноградова
Террору конца не видно.
Францию можно только пожалеть, как и нас, впрочем.+
gamayun
Это так...
О.Виноградова
Как Франция, как страна, выжила после стольких потрясений? Диву даёшься...
Несчастные республиканцы! Можно только посочувствовать...
Оля, хорошая описательно-аналитическая глава! +
Алекс
Можно и посочувствовать, но всё же, это были внутренне очень сильные люди...
Спасибо, Алексей, рада Вам и комментарию!
О.Виноградова