41. Террор и Добродетель

Дилижанс с доктором Розели и Данжу ехал в направлении города Майенн, второго крупного центра департамента.

- Май обещает быть жарким... - доктор Розели обтер платком влажный лоб.

- Да, здесь жарко... причем во всех отношениях...- нахмурился Шарль, масса новых обязанностей и новых впечатлений не давала ему расслабиться - так значит, ваша сестра с мужем проживают в его майеннском особняке? Кто её муж, поподробнее, если можно...

- Мари-Анн теперь зовут гражданка Сильванди...мы остановимся в Майенне именно у них, если вы не против, и... можете быть уверены, гражданин Данжу, что они окажут вам самый добрый и достойный прием...ведь вы спасли меня от скорого суда и казни точно также, как гражданин Куаньяр в девяносто третьем...

- Хорошо... - насмешливая искорка блеснула в темных глазах Шарля - а как звучит полное имя "гражданина Сильванди" без сокращений?

- К чему вам это...что это даст... - тревога и легкий упрек в глазах доктора Розели ничуть не смутили Данжу и тому пришлось ответить - ну, хорошо... видите, мне нечего скрывать, мы не заговорщики, не враги Франции.

Юбер Мари Пьер Сильванди... ДЕ Сильванди... я знаю, вы не успокоитесь, пока этого не услышите...

- Ну, я был в этом уверен... муж вашей сестры может быть только из" бывших"...как же можно...унизить голубую кровь смешением с грязью? - Данжу истинный сын третьего сословия и солдат Революции, поэтому эти слова против воли вырвались резко и зло, как плевок сквозь зубы.

Арман де Розели неожиданно строгим тоном решился поправить его:

- Гражданин... во-первых, я ни к кому не отношусь, как к грязи, тем более, если передо мной достойный человек, неважно какого он рода-племени или сословия. Скорее дело в том, что человек своего сословия ближе по манерам, воспитанию и привычкам.

Во-вторых, вынужден поправить вас еще раз, дворянин не может быть "бывшим", если он не лишен дворянства...революционная Республика присвоила себе много прав и прерогатив, но лишить дворянства... как и даровать его, может только король, представитель легитимной власти...

Знаете, гражданин Данжу, я совсем не такой замшелый фанатик мертвых политических форм, как вы думаете.

В июле восемьдесят девятого, как все радовался тому, что произошло в Париже... тоже ждал перемен и реформ.

В девяносто первом, казалось, что всё возможное уже достигнуто, когда у Французского королевства впервые в истории появилась конституция... Чего же еще?! Но дальнейшее... - тут де Розели и сам сообразил, что сказал этому республиканцу и так чрезмерно много и замолчал, опасливо блестя глазами в полумраке дилижанса.

- А вы не так просты и однозначны... "несчастный Розели, жертва несправедливой и жестокой якобинской тирании"...- Данжу скрестил руки на груди и откинулся на сиденье.

Уверен, с этим приятелем Лапьера... как его... с Куаньяром из Санлиса вы так не откровенничали... С чего вдруг меня осчастливили?

Сейчас вы расписались открыто в том, что вы роялист, а что конституционный, так какая для нас к черту разница? На что рассчитываете после такого признания, хоть бы и сделанного без свидетелей?

- Неужели вам так мало нужно, чтобы снова впасть в подозрения? Это печально, я всего лишь высказал свое мнение, в определенных кругах оно общеизвестно и не составляет тайны...

- В кругах роялистов, врагов Республики...вы хотите сказать? - резко отозвался Шарль.

Разговор принимал оборот, всё более и более опасный для спутника Данжу.

Шарль не опасался нападения Розели, тот не проявлял никакой агрессивности, к тому же, в отличие от него, республиканец был вооружен парой пистолетов.

Только сейчас Данжу вдруг бросилось в глаза, что ни на шляпе его спутника, ни на лацкане вишневого фрака нет обязательной к ношению национальной кокарды... Злосчастная забывчивость или умысел?

Топот множества копыт по неровной каменистой дороге позади дилижанса заставил путников замолчать и прислушаться.

Вскоре экипаж со всех сторон окружили одетые в светло-серые мундиры вооруженные всадники, их кони фыркали, нервно били копытами, подняв тучи серо-желтой пыли.

- А-ну, стоять! И без шуток! Иначе в черепе окажется одно лишнее отверстие! - к голове кучера был приставлен пистолет.

- Граждане... уберите оружие, я и не думаю сопротивляться! - прохрипел молодой кучер Жанно.

- Какие мы тебе "граждане", цареубийца! Мы подданные его христианнейшего величества короля Людовика Восемнадцатого!

- А... черт с ним! - хрипло выругался кто-то из нападавших - убить санкюлота не значит убить человека! - прогремел выстрел, тело юноши тяжело рухнуло с козел в бурую пыль.

Белые шарфы и кокарды не оставляли и тени сомнения, что эти офицеры - роялисты.