39. Тайна Белого Братства

В дилижансы поспешно грузились ночью при свете факелов, отбрасывающих нервно пляшущие тени на фыркающих в полумраке лошадей, вполголоса переговаривались люди, отдавались команды и последние распоряжения.

Анжельбер и Лапьер заранее разделили свою «команду» на две группы, в первую вошли Жером и Валери, якобинец из Лиона Жюстен Фернекс, граф де Вильморен и его сестра с ребенком и... Жанно, которому пришлось расстаться с привычным красным колпаком революционного патриота.

Лапьер жестом пригласил во второй дилижанс графа де Турнэ и скрылся внутри вместе с ним...

Вторая группа во главе с Лапьером готовилась к отъезду позднее, через несколько часов, весь путь они должны были проделать на некотором расстоянии друг от друга, причем бывшие заключенные аристократы первой группы не должны были знать, где вторая. Так было задумано.

Включить Жанно в группу предложила Валери, заметив, как откровенно помрачнел и сник гражданин Мариньяк, когда понял, что его приятель и прежний шеф по Общественной Безопасности Анжельбер уезжает.

А что ему одному теперь здесь делать? На календаре уже не 1793-й...
Режим Директории загнал разоруженных санкюлотов, как в гетто, в их нищие рабоче-ремесленные кварталы, а конституция 1795 года открытым текстом лишила права голоса всех малоимущих.

Жены и детей у Жанно нет, были два брата, но и те погибли «Революцией призванные и мобилизованные», один в рядах добровольцев, вставших на пути прусских интервентов при Вальми осенью 1792, другой погиб летом 1793, при осаде захваченного роялистскими мятежниками Лиона.

Ну, и что ему теперь здесь делать? Сдохнуть с голода в безнадежно притихшем после ареста Бабёфа Сент-Антуанском предместье?

Поэтому, когда Валери сочувственно предложила ему ехать вместе, надо было видеть радость и благодарность, засверкавшую в темных глазах Жанно.

Он живо, по-южному эмоционально убеждал Жерома, что сумеет пригодиться в любой ситуации, умеет стрелять и владеет саблей – «брал Тюильри», а в прежнее время был разнорабочим, каменщиком и даже кучером.

Но Анжельбер и сам был рад видеть рядом давнего товарища и эти оправдания присутствия Жанно ему были ни к чему...

Правда, теперь и на всё время пребывания за границей, Жанно придется спрятать в карман свою гордость санкюлота и изображать...верного слугу «господина Анжельбера», иначе трудно было бы объяснить присутствие француза-простолюдина рядом с роялистами-эмигрантами...

- Поехали! Трогай! – резко раздалось из темноты внутреннего двора Ла-Форс.

- Ну, вот и всё... – мрачно вырвалось у Жерома, опустив голову и скрестив на груди руки, он откинулся на сиденье дилижанса.

Прощай, старый Париж... А скоро можно будет сказать и прощай Франция... комок невольно подошел к горлу...

Чёрт, может и эти проклятые аристо чувствовали то же, когда бежали от нас в эмиграцию?!

Мерно стучали копыта лошадей, дилижанс слегка покачивало на камнях мостовой. Валери устало прижалась к плечу Жерома.

Проезжали Сент-Онорэ, в свете фонаря показались стены дома номер 76. Резкий осенний ветер заставил пассажиров плотнее завернуться в плащ, Жером невольно вздрогнул, но не только от холода.

Плохо освещенный уличными фонарями дом семьи Дюплэ, казалось, с нескрываемой тоской и отчаянием поблескивал, как глазами, стеклами темных окон, будто брошенный пес, потерявший своих любимых хозяев.

А хозяева были брошены в тюрьму после раскрытия заговора Бабёфа, второй раз, в первый раз, после казни Робеспьера два года назад, им удалось сохранить жизнь, но что их ждет сейчас?

Подвешенный фонарь, покачиваясь, тускло освещал лица пассажиров.

Неожиданно Анри де Вильморен оживился. Даже при скверном освещении в дилижансе было видно, как бледно его лицо, как нервно сверкают глаза.

- Где мадемуазель де Карфадек, Жером?! Где она?! Ты обещал мне, что она будет также освобождена и уедет вместе с нами... со мной?! Ты обманул меня?! Чёрт, как я мог довериться слову якобинца! – в голосе слышалось отчаяние и гнев, было заметно, что еще немного, и он готов наброситься на Анжельбера.

Проснулась слегка задремавшая Валери, и прижалась к Жерому. Каролина де Жюссак пыталась успокоить брата, но он игнорировал ее миролюбивые слова и жесты. Напрягся Жанно, уже готовый одним ударом кулака «вырубить» этого «аристо».

Взгляд Жерома сделался холодным, он опустил руку на кобуру с пистолетом.

- Господин де Вильморен... Анри! Ты должен научиться доверять мне. Она жива и свободна и... в Швейцарии вы встретитесь...Сейчас много зависит от вашего адекватного поведения. Чем спокойнее, сдержаннее вы, чем меньше от вас скверных сюрпризов, тем скорее ваша встреча. Сейчас мы направляемся на юг, в Бельфор, именно там пересечем границу...

Побледневший де Вильморен нервно стиснул кулаки, скулы на лице обозначились резко:

- Вам.. тебе нужна моя адекватность... то есть управляемость и предсказуемость? Поэтому ты разделил меня с Мари?! Вот как...друг... – вырвалось горько-иронично – понимаю, агенты Комитета Общественной Безопасности бывшими не бывают...

- Жером, а ведь это действительно жестоко... – не выдержала Валери – а если бы кто-то обошелся так с нами?

Анжельбер мягким жестом попросил Валери не вмешиваться в происходящее.

Жерому глубоко внутри было искренне жаль де Вильморена, он не хотел причинять ему страданий. Но дело есть дело... Вырвался вздох. Жером уверенным жестом поправил кисейный галстук.

- Ничего личного, Анри. Верь мне, я честен с тобой, она жива и не в тюрьме. Мы все встретимся в Швейцарии, в Невшателе...

.... ..... .....
На рассвете, вслед за группой Анжельбера выехала вторая группа. Природа после холодной ночи словно опомнилась и подобрела, решив подарить людям еще несколько теплых сентябрьских дней.

Лоран ехал в обществе графа де Турнэ и яркой черноволосой и темноглазой молодой женщины лет 25-26, ровесницы Валери, это и была Мари Флоранс де Карфадек.

Девушка предпочитала общаться с собратом, дворянином и роялистом, с графом де Турнэ, с республиканцем держала себя настороженно и сдержанно, но, ни враждебности, ни надменности не проявляла.

- Почему мы едем на юг, позвольте узнать, гражданин Лапьер? – выглядывая в окно дилижанса, обратился к республиканцу Арман де Турнэ – ближе всего на границе к нам Страсбург...

- Мы едем в Бельфор, господин граф. Извольте в некоторых отношениях не задавать вопросов типа, почему и зачем. В Швейцарии, мы ненадолго остановимся в Невшателе.

И... помните инструкции, как только мы пересечем границу, в обращении ко мне... и к другим моим товарищам...никакого «гражданин», только месье.

А то я второй раз с 1793 года спасаю вас от гильотины, а вы мне что, смерти желаете? – зеленоватые глаза Лапьера лукаво сверкнули изумрудными искорками, которые через секунды неожиданно потухли:

- Господин граф, может статься, что в России вы найдете одного из своих близких, и вам не будет одиноко в этой чужой для нас стране...

Арман де Турнэ смотрел на якобинца внимательно и серьезно:

- Объяснитесь, пожалуйста, месье Лапьер... У меня нет никаких родственников в России...

Лапьер устроился поудобнее, положив ногу на ногу и скрестив на груди руки:

- Извольте, сударь, я объяснюсь. Вот в 93-м, когда вы сидели в Ла-Форс в первый раз, с вами были жена и дочь... с ними вас и отправили в Лондон. Но... –Лапьер выразительно сузил глаза – у вас еще есть сын... капитан Королевской Католической Армии Вандеи...в это самое время воевал в рядах «белых» с революционной республиканской армией...

Граф де Турнэ сильно побледнел и сделал отстраняющий жест:

- Вы и это знаете?! У меня нет от него никаких известий с тех пор, думаю...что он погиб...

Дилижанс сильно тряхнуло на ухабе, де Турнэ отбросило на Лапьера, тот выставив вперед руку, мягко отстранился. Девушка, чтобы не упасть с сиденья, вцепилась в плечо де Турнэ.

- Извините, господин граф... – услышали мужчины ее тихий мелодичный голос.

- Не стоит извинений, мадемуазель, - де Турнэ относился к ней, как к дочери, - но... продолжайте, месье Лапьер...

- Извольте, сударь... я и тогда, в 1793, знал о том, кто ваш сын и где служит, я должен был доложить об этом, шефу Общественной Безопасности Вадье или его заместителю Амару.

Но тогда, ваша судьба и ваших близких была бы бесповоротно решена, вас всех ждал бы трибунал и гильотина. Но...я... не желал вам смерти, к тому же, для своей лондонской миссии я выбрал именно вас... и... о вашем сыне информация не дошла наверх...

И главное... месье де Турнэ...недавно узнал... откуда... не спрашивайте, не отвечу... ваш сын жив и находится в Санкт-Петербурге... поступил на русскую службу... там «на ура» принимают наших «белых» эмигрантов, тем более тех, кто с оружием в руках воевали против Республики... Так что... в текущих обстоятельствах, вам есть смысл поехать в Россию, пусть и вместе со мной...

- Сын... жив...на русской службе... – де Турнэ замер и некоторое время пытался осмыслить то, что услышал от якобинца.

Республиканец в упор смотрел на графа де Турнэ. Их спутники роялисты должны знать лишь полу-правду, которая заключается в том, что после раскрытия заговора Бабёфа якобинцев ждет расправа со стороны вчерашних товарищей по революции и это заставляет их уехать.

Вторая половина правды – миссия, порученная органами национальной безопасности Французской Республики и гражданином Ленорманом, выявление членов Белого Братства - это общая тайна небольшой команды эмигрантов-якобинцев...

- Вы очень неоднозначный и непростой человек, гражданин Лапьер, - граф де Турнэ, вновь сделал особый нажим на революционную форму обращения, - но в самом главном, всегда были честны со мной... Вижу, что теперь ваша новая Франция вышвырнула и вас... – секундную мрачную тень на бледном лице Лапьера де Турнэ всё же отметил, - что ж, будем держаться вместе, у меня в отношении вас тоже есть определенный долг чести и я ... не хочу вашей крови...

К вечеру осень снова взяла своё, резко похолодало. Дорога становилась всё хуже и хуже, дилижанс всё чаще трясло на ухабах, было слышно, как кучер ругается сквозь зубы.

Лапьер вглядывался в сгущающуюся темноту, пытаясь что-то в ней различить, мелькали золотистые огоньки в окнах домов, где кто-то спокойно готовит ужин, кто-то кого-то ждёт, слышался лай дворовых собак, мелькали темные тени деревьев.

Под стук колес каждый из путников думал о своём...

Впереди Бельфор. Последний французский город...

Скоро, совсем скоро каждый из них сможет сказать, прощай родная земля... прощай, Франция...