38. Тайна Белого Братства

Следующее утро Анжельбер и Лапьер снова встретили в неприветливых серых стенах Ла-Форс, им следовало, и как можно быстрее создать свою «команду» будущих эмигрантов из числа заключенных аристократов, времени оказалось еще меньше, чем они думали...

Ленорман встретил их хмурым озабоченным взглядом и без слов, жестом пригласил сесть.

Анжельбер внимательно изучал его взглядом с минуту, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула. На соседний стул невозмутимо опустился Лапьер.

- Что произошло, Юбер? – обратился он к бывшему жирондисту, отбросив официальное «гражданин».

Ленорман мрачно помолчал, обдумывая каждое слово, и наконец, решился:

- Начнем с главного всем известного факта. Против Директории почти параллельно готовились два заговора с противоположных сторон, со стороны...м-м...левых республиканцев, якобинцев...заговор Бабёфа... и со стороны врагов Республики... заговор роялистов аббата Бротье...

Оба якобинца с досадой поморщились. Ленорман заметил их реакцию:

- Дайте мне закончить. От членов Директории... неофициально, поступило распоряжение, расширить состав обвиняемых по обоим делам, не дать скрыться даже тем, кого нельзя обвинить в прямом соучастии.

Их видимо разозлило, что основная часть членов обоих заговоров скрылась вовремя в тень... Людей начнут хватать по принципу анекдота: «Судят не тех, кто виноват, а тех, кого поймали»...

Вас, просто по факту, что якобинцы, а не потому, что ваше личное участие в деле Бабёфа доказано, а тех... наших общих врагов, роялистов...по тому же принципу, за принадлежность к дворянству. Среди не только мужчины, но и несколько молодых женщин, одна с ребенком.

Как во времена закона о подозрительных агенты, возглавляемые Клервалем, схватили уже, совсем как в 93-м некоторое количество аристократов, чье участие в заговоре Бротье также, на мой взгляд, притянуто за уши... Но начнутся процессы, и всех этих людей ожидает казнь...

Анжельбер поднялся и протянул руку к графину с красным вином, стоящему на столе:

- Можно, Юбер? Я так понимаю, что времени на изучение «наших» аристократов у нас крайне мало, почти нет, да и самим нужно, как можно быстрее пересечь французскую границу...Клерваль... не тот ли это, что в 94-м читал списки заключенных здесь в Ла-Форс? Он? Его еще обвиняли в изнасиловании заключенной аристократки, но все ему сошло с рук. Скверно, у этого хищника тонкий нюх – Жером поднес бокал к губам и через минуту продолжал – зимой-весной 94-го он крутился вблизи Дантона и его людей, но вовремя отошел в сторону, когда понял, что им крышка.

Пытался приблизиться к Робеспьеру, но его оттолкнули как сдохшую нечисть, много чего за Клервалем было обнаружено, едва не стал подозрительным сам, потом верно служил вожакам Термидора, сколько достойных якобинцев отправилось с его помощью на эшафот... Вы правы, времени у нас ничтожно мало...

.... ..... .....
В гулком коридоре послышались шаги. Тяжело со скрипом открылась тяжелая тюремная дверь.

На пороге появился Анжельбер в сопровождении охранника. Помещение было тускло освещено маленьким зарешеченным окном под самым потолком камеры.

Жером махнул рукой охраннику, жестом приказав оставить его с заключенным один на один.

Анри де Вильморен быстро поднялся с узкой постели при появлении на пороге Анжельбера. Он был еще более бледным и нервным, чем накануне, что не укрылось от внимательного взгляда Жерома. Что-то действительно изменилось в худшую сторону за эти часы.

- Я вчера просил вас... тебя... помочь моей сестре и племяннице... – свистящим шепотом обратился к республиканцу де Вильморен, постоянно неуверенно сбиваясь с официального «вы» и «гражданин» на прежнее товарищеское «ты» – а сегодня...я прошу тебя... предоставь меня моей судьбе... спаси её...

Зрачки Анжельбера невольно расширились, что происходит с Вильмореном?! Он присел рядом и опустил руку ему на плечо.

- Я не отказывался от своих слов насчет твоей сестры и ребенка. Но я не намерен оставлять тебя здесь. Вас привлекут в ускоренном темпе к делу о заговоре Бротье и тебе конец... Ну же, ты не участвовал в организации Бротье? Ну, ответь мне...

Граф де Вильморен покусывая бледные губы, некоторое время молчал, а потом, видимо решил, будь, что будет и поднял на Анжельбера глаза:

- Ты знаешь, что Матье де Жюссак, казненный муж Каролины, действительно «состоял и участвовал», от него ко мне приходил человек, вербовать в их ряды, взывая к долгу дворянина и роялиста... я оставил себе немного времени на раздумья.

Он утверждал, участие – дело чести, что с нами, за нас дворянство всей Европы и... очень странно, назвал себя Серж Александр Воронцофф... граф Воронцофф. Он оказался русским, хотя, если бы он сам этого не сказал, я никогда не догадался бы, что он иностранец.

Но в это время заговор был раскрыт, главные люди Бротье бесследно исчезли «в подполье», а вот я, который и не думал скрываться, так как, ни в чем не участвовал, как раз был схвачен вместе с сестрой...

Пытаясь переварить услышанное, Анжельбер некоторое время молчал, неподвижным взглядом сверля серую стену камеры Ла-Форс. Вот тебе раз, граф Воронцофф... что это, реальный след Белого Братства?!

А де Вильморен не сводил с республиканца потемневших глаз, охрипшим от нервного напряжения голосом продолжал:

- Пусть я погибну, Жером... Но она... она должна жить... её зовут Мари Флоранс де Карфадек... ее тоже арестовали люди агента Клерваля, она тоже здесь... Спаси ее, Жером... больше мне ничего не нужно... – на Анжельбера смотрели расширенные, словно от боли глаза с покрасневшими белками.

- Кто она тебе? Невеста? – и не получив ответа, выразительно кивнул – вот вы все и поедете со мной, сейчас заберем твоих женщин... ну же, чего встал столбом, выходи, или тебе понравилось здесь? Осталось узнать, кого заберет Лоран и наша «команда» к выезду почти готова...

.... ...... .....

Между тем, Лапьер в сопровождении охранника Жако уже немало прошагал по сумрачным гулким коридорам той же старинной тюрьмы Ла-Форс.

Решетки, железные двери, серый камень стен, тускло освещенный чадящими факелами, начали вдруг давить на него почти физически, хотелось выбраться из этих стен как можно скорее, прочь отсюда, туда, где свет солнца и чистый воздух...

И как тюремщики могут находиться здесь постоянно, сутки напролет, месяцами, думалось против воли, ведь это все равно, что быть добровольным заключенным...

Они прошли уже несколько камер, которые охранник открывал по требованию Лорана, оставался там на некоторое время, о чем-то спрашивал заключенных... и... ни с чем выходил обратно.

Жако уже тихо бурчал что-то недовольно себе под нос, когда этот гражданин уже найдет того, кто ему нужен...

Очередной заключенный аристократ лишь поднял голову, но не встал, когда в камеру вошел республиканец. С минуту Лапьер молча, разглядывал его.

Это был мужчина в возрасте, в темных слегка курчавых волосах серебрилась седина. Одет был немного старомодно для 1796 года.

Взгляд, которым он ответил республиканцу, был внимательным, серьезным и усталым, но совсем не надменным и не озлобленным.

- Назовите ваше полное имя... и титул. В чем обвиняетесь – привычно холодно и резко обратился к нему Лапьер.

- Арман Жозеф Мари де Турнэ... граф де Турнэ... В чем обвиняюсь? Обвинение стандартно, гражданин... аристократ... роялист, вернувшийся из Лондона... с целью участия в заговоре аббата Бротье..
.
Чем-то заинтересовал Лапьера этот человек. У Лорана была отличная память, какие-то воспоминания неожиданно проявились. 3 года назад это было, в 93 году или я ошибаюсь? Надо проверить это предположение.

Неожиданно для старого де Турнэ, республиканец сел рядом с ним:

- Вернувшийся из Лондона эмигрант? Постарайтесь отвечать прямо, что заставило вас вернуться?

Арман де Турнэ, несколько удивленный интересом к своей персоне снизошел до ответа:

- Я вернулся много месяцев назад... я знал, что в текущий момент во Франции стало немного спокойнее для тех, кого вы до сих пор называете «бывшими», знал, что некоторые другие тоже возвращались, а кое-кому удавалось даже выкупать свои имения, при условии лояльности к правительству Директории. Моя жена умерла в Лондоне, дочь вышла замуж, а я... я уже немолодой человек и мне хотелось умереть все же дома, во Франции...

Отношение к заговору аббата Бротье? Да никакого отношения, впрочем, кто мне поверит, тогда к чему об этом спрашивать... – устало пожал плечами и замолчал.

И невольно вздрогнул от прямого резкого вопроса республиканца:

- Ведь вам уже случалось сидеть в Ла-Форс, верно? Точнее ровно три года назад, в 1793 году? Помните ситуацию, при которой вам предложили жизнь и эмиграцию в обмен на сотрудничество?

Побледневший граф де Турнэ взглянул прямо в глаза республиканцу, с похолодевших губ сорвалось:

- Довольно намеков, узнал я вас, три года не тринадцать и не тридцать лет... да и обстоятельства были таковы, что стать забывчивым очень трудно!

Лоран встал и опустил руку на плечо Армана де Турнэ:

- Вы пойдете со мной. Всё, команду свою мы собрали, больше нам никто не нужен. Вы поразительно везучи, господин граф. Обстоятельства 1793 и 1796 года отличаются только одним фактом, вы будете немедленно освобождены и мы с вами... и еще несколько человек... едем на этот раз в Санкт-Петербург, а не в Лондон и вместе мы останемся там... надолго...

Вы помните мои условия по 93-му году, не пытайтесь меня обмануть и я буду честен с вами...

У нашего нового совместного путешествия есть также ряд особых нюансов, которые я и мои товарищи вам объясним во всех деталях.

Ну же, на выход с вещами, господин граф! Жако, сопроводи нас к выходу до кабинета гражданина Ленормана и можешь быть свободен!