32. Тайна Белого Братства

В последние месяцы Селестина, в мыслях часто задавалась вопросом, как же так вышло, что она, родом из старой дворянской семьи де Пермон из провинции Артуа, вдова конституционного роялиста первых лет Революции, сама по себе достаточно аполитичная особа, устроила в своем доме укрытие и место встреч для якобинцев...

Её старинный серый двухэтажный дом на улице Сен-Жак постепенно и неизбежно стал попадать в поле зрения новых агентов Общественной Безопасности, как возможное «сборище радикалов» и «якобинский курорт».

Вовремя предупрежденные Лапьером и, не желая создавать угрозу для доброй хозяйки, большинство ее «гостей» сумели найти себе новое место жительства.

По ее личной просьбе жить с ней под одной крышей остались только Жером и Валери. Одинокая женщина очень привязалась к ним обоим, а Валери стала ей настоящей подругой.

Живость и остроумие Валери и разнообразные энциклопедические знания Жерома, приятные в частной беседе, скрашивали для Селестины грустные, а в последние три года очень тревожные одинокие вечера.

Анжельбер вернулся к юридической практике, но вместе с тем писал политические статьи для газеты гражданина Куаньяра «Защитник конституции».

Вечером за столом у мадам Селестины, уже вполне традиционно, собрались Жером с Валери и их товарищи Лапьер, Бланки, Юмбар и Масье.

Позднее пришел Жанно, он недоверчиво сверкал глазами на обстановку дома мадам и богато накрытый стол и невольно думал, со смесью торжества и подозрительности, разве пригласили бы его раньше, при старом режиме, к столу в такой дом?

Санкюлот очень внимательно приглядывался к тому, как мадам разговаривает и обращается с ним...

Но Селестина Пермон была к нему добра и неизменно деликатна, не давая ни малейшего повода обвинить её в «аристократическом высокомерии к простому человеку».

Окна были завешены шторами цвета зимней ночи с яркими золотыми полумесяцами. Умиротворяюще потрескивал камин, отбрасывая блики на хрусталь на столе.

Горели несколько канделябров со свечами, стол был сервирован красиво и с аристократическим вкусом...служанки обучались еще при «старом режиме»... Всё как всегда.

И всё-таки что-то не так...

- Граждане... вы сегодня чем-то очень озабочены? – чуткая Селестина интуитивно почувствовала атмосферу скрытой напряженности, видно, беззаботной светской беседы «ни о чем» в этот раз не получится – Жером, Лоран, Жак, что случилось? Разумеется, если не особая тайна...

Глаза Жерома на секунды заискрились зелеными искорками, он опустил взгляд в тарелку:

- Почему же, Селестина... всё в порядке... – и обращаясь к служанке Марион – гражданка, мне еще салат и мясо, пожалуйста...

Мадам Пермон настаивала:

- И всё-таки... может, снова хотите уйти совещаться во флигель, как обычно? Было бы очень жаль... честное слово, такой чудесный вечер...

- Действительно, что случилось, Жером? – Валери взяла его за руку и усадила рядом – молодые люди – она с неуловимой смесью укора и кокетства взглянула на смутившихся товарищей – кто принес плохие новости и хочет испортить нам вечер?

Жером приподнялся и разлил бордо по бокалам, в первую очередь, разумеется, женщинам.

- Ну, если бы не чуткость Селестины... мы бы молчали и дальше, а теперь ваше женское любопытство не успокоится... Может всё-таки не стоит поднимать эту тему? Это для нас с товарищами она жизненно важна, а вам испортит настроение и только... Вам это нужно?

- Жером... мы тоже хотим знать, что случилось, если это не особая тайна, я не вмешиваюсь в политику, упаси Бог в наше время и все же ... мы – дочери Евы, итак, я вас внимательно слушаю...

Жером встал из-за стола и подошел к камину, в руках он держал печатные листки, подошел к огню ближе, чтобы было лучше видно:

- Здесь, в Париже, мы слегка успокоились, решив, что волна террора лета-осени 94 пошла на спад. А очень зря...

Выступления санкюлотов у нас на глазах утоплены в крови, людей удалось практически обезоружить и загнать, как зверей в клетки в их нищие предместья. Наши малочисленные товарищи в Конвенте подверглись репрессиям.

Про казни Ромма, Субрани, Гужона и других товарищей даже говорить ничего не буду... свежо... больно... Вот вам и конституция 93 года... нужна она этим «новым господам»... Ну, и ладно об этом.

Поднял руку с листками:

- Поступила информация, «белый террор» постепенно охватывает юг и юго-запад страны. Сводки, как с мест боевых действий. Жертв уже достаточно, в поселках десятки человек, в небольших городах счет идет на сотни, а в крупных? Кто бы вел счет этим жертвам.

Вот как всё начиналось на отдельных ярких примерах:

14 февраля 1795 – убийство Жозефа Фернекса. Стало началом расправ над нашими товарищами в Лионе. Кто он? В октябре 93, после подавления мятежа в Лионе назначен одним из судей революционного комитета.

Известен беспощадностью к врагам Революции. В мае 94 был судьей народного комитета в Оранже...

- Оранж... – сделал мрачную гримасу Бланки – наворотили они там с Мэнье в той общине... Может его именно за это?

Жером на минуту свернул листки и повернулся к товарищу и сдержанно кивнул:

- Это возможно, Жак. Но мы для них все на одно лицо. Я и ты и Лоран– агенты Общественной Безопасности, руководили поиском, задержанием и арестами роялистов и прочих «подозрительных»... что делать...служба... чистка общества от опасных контрреволюционных элементов, при этом с их точки зрения все мы убийцы невинных людей, но разве мы... пусть каждый отвечает за себя...разве мы не делали все возможное, хотя это стало очень трудно после 22 Прериаля ...чтобы не хватать кого попало, чтобы судили тех, кто виновен?

Но слушайте дальше. После Термидора был отдан приказ об аресте Фернекса. Справедливо опасаясь казни, он сбежал в городок Мирибель, департамент Дром, где его все-же поймали, вернули в Лион и бросили в тюрьму.

А 14 февраля в тюрьму... подозрительно легко, беспрепятственно... ворвалась роялистски настроенная толпа. Они вытащили ненавистного им Фернекса на улицу и по-средневековому забили до смерти камнями, а труп выбросили в Рону. Это стало началом массовых убийств в Лионе.

19 апреля 95 – городок Айн, убиты арестованные якобинцы, которых везли в Лон-Ле-Сонье.

Май 95 – город Сент-Этьен, бывший мэр-якобинец застрелен роялистами из группировки «Соратники Иегу» среди бела дня на улице. Бывший член Наблюдательного Комитета убит выстрелом в упор и сброшен в Рону...

В Эксе, известно от одного чудом уцелевшего заключенного, за резней арестованных якобинцев с почтенного расстояния наблюдали представители местной власти.
Конечно, при этом официальная версия убийств "налет роялистов, месть за революционный террор до Термидора".
Так отвергается причастность и "заказ" на их уничтожение со стороны пост-термидорианской власти.
Роялистские группировки «Соратников Иегу» зверски убивали наших товарищей в Лионе, в Лон-Ле-Сонье,в Марселе и в Тулоне, в Эксе и Ниме, Сент-Этьене и наконец, в Тарасконе, где из смерти наших товарищей роялисты сделали спектакль, сбрасывали с обрыва на камни со связанными руками, а за кровавым зрелищем наблюдали и аплодировали их дамочки...

На Юге сейчас не проходит ни дня, ни ночи, чтобы не убивали местных якобинцев.

Жером собрался с мыслями и обращаясь к присутствующим, но главным образом к Лапьеру продолжил:
- Дюран-Майян, один из наших депутатов, помнишь, который сначала в Конвенте сидел рядом с жирондистами, потом переполз в Болото? До Термидора о нем и не было слышно, он присоединился к устранению Робеспьера в самый последний момент, когда стало точно ясно, что он побежден.
Сейчас основную часть времени проводит в миссиях на Юге, где усердно преследует наших товарищей и... покровительствует нашим убийцам из про-роялистской группировки "Соратники Иегу"...
Сам понимаешь, почему его бурную деятельность никто из новых членов Комитета и не думает пресекать... он делает всё это в соответствии с требованиями нового режима.
Так сказать, нас режут "по закону", только первые полгода после Термидора хватали и бросали под нож открыто, а теперь нас убирают чужими руками...
С чего началось?

Воспользовались преступными послаблениями для «бывших» после Термидора, жаждущие мести и крови роялисты, особенно те, кого освободила слепая неразборчивая амнистия.

Наша новая власть косвенно поощряет эти убийства тем, что никак не препятствует им, преследует нас, но не наших убийц. Они хотят остаться чистыми и непричастными – «это всё месть роялистов»... А те... делают грязную работу для новых хозяев Тюильри...

Вы в курсе, в здесь, в Париже уже существует, разумеется нелегально роялистский клуб Клиши?! Ответьте мне, было бы такое возможно до Термидора?!

Лион, в мае заключенных якобинцев снова режут в тюрьмах, по образцу «сентябрьских убийств» 92-го.

В Эк-ан-Провансе 10-11 мая нам снова устраивают «сентябрьскую резню».

В этом месяце то же происходит в Марселе.

Отмечено пристрастие роялистских убийц к холодному оружию, наших товарищей чаще рубят, режут, забивают камнями, чем расстреливают.

Вот еще момент, правда, не совсем ясный, лионский товарищ... кстати, родной брат замученного Фернекса, пишет про характерные для убитых якобинцев «ритуальные увечья»... Что именно он имел в виду, объяснить пока не могу...

Убийц, даже когда они схвачены, постоянно оправдывают и освобождают.

Новые «белые вожди» Юга – Сен-Кристоль, Арно де Лестан, Дюкло де Бессиньян. Они вербуют своих «мстителей»... убийц и добровольных палачей... либо из аристократов, сидевших в тюрьме до Термидора или потерявших на эшафоте родственников, либо... вот тут задумайтесь, из федералистов, мятежников лета 93 в Лионе, но иногда даже из обычных тюремных обитателей и каторжников...

Жером с минуту помолчал, облизнул пересохшие губы:

- В Лионе, два года спустя после подавления мятежа, снова появились люди британского агента лорда Уикхэма... знакомые все имена, верно, товарищи?

Чем занят, ясно, создает агентуру, вербующую контрреволюционеров новой волны, среди них тот же де Бессиньян или спокойно проживающий здесь, в Париже, явный роялист Имбер-Коломэ и готовит новое восстание все с тем же знакомым нам по мятежу 93 в Лионе графом де Прэси...

И вот еще, это читать при всех не стану, прочитай на досуге, Лоран, тебе будет по службе особенно интересно... – Жером протянул Лапьеру листок, на котором были коротко обозначены два пункта:

«1. Готовится новое восстание в Лионе.
2. Где-то в этом месяце произойдет попытка англо-эмигрантского десанта на полуострове Киброн.
Подробности имеются. Есть что доложить.»

Лапьер неторопливо допил бордо:

- У меня есть эта информация... Ты добрый патриот, Жером, даже уволенный после Термидора из числа агентов Комитета не прерываешь прежних связей и продолжаешь работать...

- Служу Республике – жестко без малейшей рисовки и пафоса отчеканил Жером.

- Мы таки испортили дамам ужин... понимаю, нам нет прощения... – Лапьер прижал руки к груди с извиняющимся видом – но надеюсь, вы сумеете понять и простить нас... А теперь, простите еще раз, мадам Пермон, мы все-таки удалимся на совещание во флигель. Ты с нами, Жером?

- Нет, Лоран... я слишком устал... Валери, пойдем в комнату или посидишь еще с Селестиной?


... ..... ......
Окровавленные люди метались по замкнутому помещению камер, лишенные всякой возможности защищаться или сбежать.

Их рубили саблями, с остервенением наносили удары металлическими прутьями, кровь брызгала на грязный пол и серые, много зла повидавшие стены тюрьмы.

Иногда их волоком за руки, ноги, а то и за волосы, как туши вытаскивали на улицу, на освещенную фонарями и факелами набережную, бросая под ноги злорадно вопящей толпе.

Крики невыносимой боли, ужаса, гнева и отчаяния только приносили убийцам удовлетворение, они намеренно причиняли страшную боль, не нанося смертельных ран до последнего.

Ставили корчащимся жертвам сапог на шею, вынуждая уткнуться лицом в кровавую грязь набережной и выкрикивая при этом с ненавистью:

- Ты это заслужил, якобинец! Вы все это заслужили! Будьте вы прокляты! Я не успокоюсь, пока не сдохнет в мучениях последний из цепных псов Робеспьера!

Палач нагибается к умирающему, поворачивает к себе за волосы голову и с наслаждением плюет в лицо, затем, не дрогнувшей рукой подносит к глазу нож...

Услышав выворачивающий душу крик боли, убийца кивает с удовлетворением и повторяет страшную процедуру еще раз, мерно приговаривая: "А чего вы хотели? Заслужили"...

Валери закрывает лицо руками, у нее нет сил, ни видеть, ни слышать того, что здесь происходит.

Окровавленная ночная набережная уже похожа на филиал Ада, такие звуки можно услышать, наверное, тоже только там, да еще на самых нижних ярусах...

Вытаскивают еще какого-то человека и грубым рывком бросают к стене здания. Он медленно с трудом поднимается, держась за горло, и прямо смотрит на своих убийц. Ждет пули...

Но нет, роялистские убийцы считают, для революционера-радикала, для якобинца это легкая смерть и с ним белые дикари решили обойтись по-другому...

Прицельно и азартно с первобытным улюлюканьем в жертву полетели камни, человек скорчился и упал, закрывая голову и лицо руками, страшно закричал, постепенно превращаясь в дергающуюся кровавую массу, и жуткий крик наконец прервался...

- Ни черта себе, кажется он еще живой! Ну, ничего, тащите, ребята!

Тело перебросили через парапет моста, послышался глухой всплеск.

- Ну что, граждане, ca ira?! Вот вам за всё! За Лион в 93м, за Бротто! За Вандею, за короля!"...


.... ..... ....

Валери отчаянно вскрикнула, судорожно дернулась и проснулась от собственных рыданий на мокрой от слез подушке.

Жером с изменившимся лицом крепко обнял ее, прижав к себе, целовал губы, руки. Молодая женщина спрятала лицо у него на груди, но долго не могла успокоиться, плечи тряслись, зубы выбивали нервную дрожь.

- Любимая... успокойся... прошу... тебе приснился кошмар... хочешь воды?

- Среди них... мог быть и ты... – ее нежное побелевшее лицо искривилось, как от боли, судорожно крепко молодая женщина обхватила Жерома за шею.

- Ты о чем? – он растерянно гладил ее по длинным волосам и целовал, пытаясь успокоить.

- Про Лион... то... что ты нам читал... про Лион – все, что смогла выдавить Валери, сглотнув тяжелый комок. Села на постели.

- Я действительно бесчувственное чудовище... зачем нужно было это читать при тебе! Прости, любимая... за такую жестокость я действительно заслужил гильотину! – медленным движением Жером сполз с постели и положил голову к ней на колени...