19. Тайна Белого Братства
Июнь 1794 года (мессидор II года Республики).
Солнечное жаркое утро. Жером так тщательно выбривался перед зеркалом, очень аккуратно связал длинные темные волосы в хвост, так долго выбирал оттенок галстука, что у Валери закралось подозрение, что он куда-то собирается. Она решила узнать это.
- Ну, во-первых – Жером обернулся к ней – не один я, мы оба собираемся вечером с визитом к нашим славным соседям Дюплэ, я только собрался об этом сообщить, но ты опередила мои намерения. Не обижай меня отказом, пожалуйста, мне это важно. Тем более, как я знаю, ты с их старшей дочерью уже и так в хороших отношениях, почему бы тебе не побывать и у них дома. Это неплохо воспитанные добропорядочные люди, что старики Дюплэ, что их дети. Что скажешь? – Жером уселся на подлокотник кресла, скрестил на груди руки и с надеждой не сводил с Валери кошачьих зеленоватых глаз.
- А это интересная идея! И всё же ты хитрая бестия, гражданин Анжельбер, выходит, ты знаешь этих Дюплэ очень хорошо и долго, раз запросто бываешь у них дома! И ни слова до сих пор об этом, негодяй, а я, бедная, сижу тут почти затворницей и скучаю!
Анжельбер довольный удачной затеей хитро улыбался Валери, это не последний сюрприз для неё на сегодня.
Плавным движением поднялся с кресла, обнял молодую женщину за талию и нежно поцеловал в губы:
- Приводи себя в порядок, но к 7 вечера будь готова!
И тут Валери словно опомнилась и грустно покачала головой:
- Жером, всё это замечательно, но... в каком качестве я там буду представлена? Это серьезно, понимаешь? Уж не кузиной ли, как в водевиле?! Это слишком! «Подруга»? О нет, это понимается в обществе как любовница...не хочу... Не всё так просто, Жером...придется мне остаться дома...
Жером тоже сделался совершенно серьезным, но с ответом не задержался:
- Если ты согласна,... ты будешь представлена моей невестой, Валери... Я никому не дам повода относиться к тебе двусмысленно и пренебрежительно.
Молодая женщина внимательно взглянула Анжельберу в глаза, он не отвел взгляд, торжественный и серьезный, но все-таки решила проверить еще раз.
- Понимаю, это тоже нужно для того, чтобы не задавали лишних вопросов, как и отдельная комната для меня по соседству, верно?
Жером слегка нахмурился и помрачнел, она не понимает действительно или намеренно не хочет понимать? Но все, же взял себя в руки. Сейчас или никогда.
- Нет. Я задал прямой вопрос, Валери, ты согласна считать себя моей невестой до тех пор, пока у меня не появятся возможности жениться на тебе? – скулы резко обозначились на бледном лице Жерома – или... тебе по-прежнему ненавистен революционер и не дворянин... – последние слова вырвались с трудом, сквозь зубы.
Валери пыталась осмыслить услышанное, то бледнела, то краснела, взгляд метался. Ее затянувшееся молчание для Анжельбера становилось мучительным.
- Я... я согласна, Жером... – она обняла его за шею и зарылась лицом в пышный галстук.
... .... ....
В доме Дюплэ Анжельбера и «гражданку Марбёф» встретили очень тепло и приветливо. Молодая дворянка, она не ожидала такой солидной обстановки и комфорта от жилища буржуа.
Гражданин Дюплэ был владельцем столярной мастерской и нескольких домов по улице Сент-Онорэ, жена – домохозяйка, молодые дочери - Элеонора, с которой Валери уже неплохо была знакома, Элизабет и Виктория, получили неплохое для женщин среднего класса образование, младшему сыну Морису было всего шестнадцать лет.
Кресла и диван в гостиной обиты бордовым утрехтским бархатом, в центре хорошо сервированный стол, у окна фортепиано.
Гости начали собираться. Анжельбер отлично знал их всех.
Валери представили Филиппа Леба, мужа Елизабет. Худощавый интеллигентного вида молодой человек, он хорошо играл на скрипке. Депутат Конвента, якобинец.
Ее внимание также привлек черноволосый, смуглый итальянец, в манерах которого она безошибочно угадала «собрата» по классу.
Это был Филиппо Буонарроти, он действительно был дворянином по происхождению, потомок Микеланджело, но с юности порвал все связи с этим классом, был республиканцем и депутатом Конвента. В тот вечер не появился только Сен-Жюст.
Последним в гостиной появился со второго этажа, из комнаты, стройный мужчина средних лет, одетый скорее просто по-домашнему, без фрака или сюртука, белая рубашка с кружевными манжетами и жабо, полосатый жилет и кюлоты, на ногах легкие ботинки с пряжками.
Валери похолодела и слегка прижалась к Жерому, она узнала этого человека. Только сейчас он был без парика, светло-русые волосы, связаны сзади в длинный хвост.
Взгляд его рысьих зеленоватых глаз остановился на Валери, выразительно и вежливо он склонил голову в знак приветствия, взгляд был спокойным и, пожалуй, даже мягким.
Выражение бледного лица также было просто спокойным и не напоминало официальную каменную маску. Удивительно, даже пластика заметно изменилась, гибкое тело, плавные движения ничем не напоминали того «безжизненного замороженного» человека, каким он представился ей увиденный впервые в квартире Анжельбера.
- Добрый вечер, гражданка Марбёф, рад видеть вас – приятный баритон слегка завораживал слух, девушка невольно напряглась, когда теплые губы слегка коснулись ее руки.
- Добрый вечер... гражданин... – его фамилией она всё-таки нервно подавилась.
Жером бодро кивнул и спокойно подал Робеспьеру руку:
- Рад видеть тебя, Максимильен. Когда бы еще вот так собраться...
- Сейчас Филипп сядет за фортепиано, играет он мастерски. Лучше послушайте музыку, отдыхайте... и не вздумайте устроить здесь филиал Якобинского клуба, Максим, а то я обижусь... – грозно-шутливо нависла над ним полная мамаша Дюплэ – а мы с девочками сейчас принесем горячее...
- Как можно вас ослушаться, мадам, - Робеспьер изобразил шутливый легкий поклон – и тут же вполголоса заметил Анжельберу – давай сядем в угол, указывая на два кресла в тени кадки с пальмой – отсюда хороший обзор помещения, всех видно и можно поговорить.
Совершенно зажатая в присутствии этого человека Валери буквально не отходила от Анжельбера. Мягким жестом Жером взял ее руки в свои.
- Можешь чувствовать себя совершенно спокойно – услышала она его тихий шепот, - ты уже поняла, что я не чудовище, поймешь, что и они люди... Отдыхай... с Элеонорой вы и так уже приятельницы, она не даст тебя в обиду, да и кому? Элизабет очень славная, энергичная, как птичка, веселая и добрая девушка, Виктория тихая и мягкая. Леба хорошо воспитанный человек, а Буонарроти вовсе человек «вашего круга» по происхождению, хоть и честный республиканец... Дай мне с Максимом поговорить немного, если что-то не так будет, подойдешь ко мне и мы уйдем домой, но надеюсь, надеюсь, это будет не скоро...
Они удобно устроились в тени пальмы, прислушиваясь к звукам фортепиано, к голосам за столом и звону тарелок и бокалов. Некоторое время оба молчали.
- Что я сделал твоей даме сердца, Жером? Видно невооруженным взглядом, что она боится меня?
- Она действительно очень боится и надеется, что ты не знаешь об ее дворянском происхождении. Ты у нас личность, так скажем, овеянная грозной славой... – слегка улыбнулся Жером, выбирая максимально точно выражения – а дамы, народ очень чувствительный...
Брови Максимильена слегка приподнялись, он пожал плечами:
- Моя грозная слава, как мне кажется, касается только политики, и, стало быть, только мужчин, а к частной жизни никакого отношения не имеет...
И тут у Жерома невольно вырвалось:
- Не касается женщин? У меня перед глазами сразу встали тени Люсиль Демулен и Франсуазы Гупиль, жены Эбера... Почему вообще это стало возможным? А главное, зачем?!
В теплых зеленых глазах депутата от Арраса на секунды вспыхнула затаенная тихая боль и потухла, сменившись зимним холодом, уголок губ нервно дернулся.
- Жером, кажется, я когда-то уже просил тебя, не касаться больше этой темы и всего, что касается Демулена.
Анжельбер кивнул и на минуту замолчал, что толку портить вечер этими воспоминаниями?
- Я привез тебе из Арраса письмо нашего учителя, мэтра Бюиссара, почему ты не ответил ему, Максим?
Задавая этот вопрос, Жером сам догадывался, почему Максимильен не стал отвечать.
После принятия прериальского декрета старый юрист отправил молодому коллеге и давнему товарищу откровенное и весьма резкое письмо, в котором были такие слова: «Мне кажется, что в последнее время ты спишь, Максимильен, и не видишь, что убивают патриотов!»
Но Жером отчего-то не мог заставить себя замолчать:
- Максимильен, ты знаешь, что я отношусь к тебе, как к брату и всегда уважал тебя, как одного из сильнейших общественных деятелей, я искренне подписывался под тем, что ты говоришь и пишешь,... я принял и закон о подозрительных осенью прошлого года, признав его необходимость, хотя расплывчатые формулировки, кто есть «враг нации» смутили меня... К процессам Эбера и Дантона, ты это знаешь, я отношусь двояко.
С одной стороны, что за отношения связывали британского агента Уильяма Майлза с Дантоном на протяжении всего 93-го года, имели место попытки роялистов подкупить именно его в январе 93-го, чтобы Людовику удалось избежать казни, не сошлись, похоже, только в цене...Эбертисты и люди из «белого подполья» барона де Батца...всё это очень дурно пахнет, верно.
С другой стороны, еще летом 1793, мы, революционеры, якобинцы были едины перед лицом не только роялистов, интервентов, но и Жиронды. Едины и сильны.
К 94-му мы уже раскололись... заметь, чаще уже говорим, не «якобинцы», а «ультра-радикалы», «умеренные» и... сам понимаешь, мы. Мы опирались на простой люд городов и столицы, на санкюлотов, но сейчас санкюлоты недовольны, затаились. Не могут простить нам судьбы Эбера.
За Дантоном стояли правые, крупные собственники, они тоже очень злы и ждут своего часа...
А сейчас этот чертов Прериальский декрет, Максимильен, прости!
Мы погубим не только себя лично... сам говорил, что «в планы революционера и не входило преимущество долгой жизни», я сам слышал, как шеф Общественной Безопасности Вадье торжествующе потирал руки после: «Всё идет, как следует, Неподкупный сам вырыл себе могилу!» Осуществление декрета в руках наших комитетских врагов, после раскола в правительстве мы в меньшинстве. Они станут убивать прикрываясь нашими именами и общество возненавидит нас! Ты у нас как живое знамя, погибнешь ты, Республика и революция будут медленно умирать до логического конца, год-три, может пять лет...
Максимильен сложил ладони, таким жестом, будто умоляя замолчать, но сузившиеся как от физической боли зеленые глаза не умоляли, а требовали молчания, жестко и властно.
Наконец, Анжельбер выдохся.
- Я предупреждал тебя, Жером, что не готов обсуждать эту тему. Она для меня самого слишком тяжела. Но тебя, в такой вечер, словно дергает за язык тот, кого не поминают к ночи...
- Прости, Максимильен, накипело, но если самые близкие люди не будут высказываться честно, то кто еще тебе в глаза, не в кулуарах, не за спиной, скажет об этом? Будь уверен при этом... чтобы не ждало нас дальше, слава или общая яма... я всегда с тобой... не окажусь среди врагов, и не буду стоять в стороне...
Поза и жесты Робеспьера сделались нервными и скованными. Мышцы лица напряглись, отчего оно приняло выражение неподвижной маски.
Но так как к ним шла Элизабет Леба и Валери оба вынуждены были принять более приветливый и расслабленный вид.
- Вы собираетесь присоединиться к нам за столом или нет? - Элизабет задорно и слегка кокетливо улыбалась.
Валери пыталась тоже изобразить улыбку, но получилась она скованной и неуверенной, она бросала нервные, но заинтересованные взгляды на собеседника Жерома.
- Передай маме, Элиза, что буквально через четверть часа мы оба в вашем распоряжении... Гражданка Марбёф... прошу вас... - жестом Максимильен указал Валери на третье пустующее рядом с пальмой кресло, мягко взял за руку, через секунду она снова почувствовала на своей руке прикосновение его губ - почему так дрожит ваша рука, Габриэль Валери де Марбёф, чем я вам так страшен?
Валери сильно побледнела и бросила отчаянный взгляд на Жерома. Анжельбер только улыбнулся и сделал успокаивающий жест.
да, "истинный" республиканец... смелости не хватило поселить любимую женщину у себя дома, как тому же Эро де Сешелю... он вот свою любимую Адель не стеснялся. А здесь... на тебе отдельное жилье, но 2 раза в неделю заходи меня ублажать, так что ли?
Оля, только не обижайся))
+
Про Дантона - отдельная тема и при желании могу её развить, чтобы великого революционера Дантона зря не очерняли)
Тем не менее - очень жду продолжения, будет о чём поговорить))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Не так. Фактически они жили вместе. Он знал негативное пренебрежительное отношение Робеспьера к открытым сожительствам без брака (тем более аристократка), отношения с Максимильеном у него были достаточно дружественные и родственные, он его ничуть не боялся, скорее создал декорум из уважения. Кстати, тот этот момент оценил, хотя ему конечно итак ясно, что сожительство имеет место. Тем более Валери теперь в статусе невесты, а не "снятой девочки".
И да, я не обижаюсь!
О.Виноградова
ну, и у Адель с Эро также было... но негатив к нему Робеспьера это не уменьшило ни на грамм. Двойные стандарты? Или все определяют родственные связи? Дальнему родственнику прощу, а человеку, "классовому врагу" - ни-ни? Оля, мы опять вступили в острые дискуссии
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
А отношение Дантона к Демулену... ладно, не смог Робеспьер простить ему якобы "предательства" - хотя это было лишь то, что Камилл стал придерживаться полит. взглядов иных, чем Робеспьер. Но он имел на это полное право, кстати. Ну а убийство Люсиль на Робеспьере всегда будет несвымаемым пятном, убить 24-х летнюю жену своего школьного друга и оставить сиротой 2-х летнего ребенка... а прежде сам же был крестным этого ребенка... это кем надо быть? И я даже не беру сейчас все эти революционные идеи и идеалы. Кроме них нужно быть просто человеком. Робеспьер не справился.
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
В каких-то элементах, очень может быть! Современниками было отмечено его вполне доброе и терпимое отношение к родственникам и даже просто к землякам из Арраса, вот такая фишка
Кажется
А я и непротив 
О.Виноградова
Так это же социальная несправедливость))
про отношение Робеспьера к Демулену я выше уже написала. Вся вина Камилла Демулена была лишь в критике политики якобинского террора с его "врагами народа".. За это он сам пошёл под нож. За это пошла под нож его очаровательная жена Люсиль, ей было всего 24... а их сын, 2-х летний Орас ( крёстным которого был Робеспьер) остался сиротой.
И вот я думаю, Оля... кого же мне больше жаль. И к Робеспьеру у меня что-то жалости ну совсем нет))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Х.з.
Поведение Огюстена, к примеру, доставляло Максимильену немало досады, того заставали где только возможно, а где нельзя, особенно 
В салоне девицы Сент-Амарант (кажется также из "бывших"), известна его связь с женой комиссара Конвента корсиканца Саличетти и мн.др. подвиги в этой области.
Был анекдот, когда к одной такой девице (может даже и Сент-Амарант)среди ночи заявились люди из Революционного комитета с целью обыска, поступил донос, что она укрывает "подозрительного", аристократа, то молодая особа ничуть не растерялась, она указала на дверь будуара: "Прошу... если только не боитесь разбудить гражданина Робеспьера..." Санкюлот так растерялся, что ретировался, позабыв на нервной почве, что вообще-то их двое... не о том, подумал
О.Виноградова
ну, возможно. Огюстен был всё-таки родной брат Робеспьера. ну и помимо того, где его заставали по ночам, он в политическом плане нисколько ни противоречил старшему брату)) Ночью спи с кем хочешь, а днём будь добр якобинцев поддерживать
Это другое вообще)
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Это верно, но также верно и то, что он вполне искренне поддерживал брата, уж никак не из подчинения или страха, в поведении он был вполне независим. Отмечали его куда более жизнерадостный и мягкий, чем у брата характер.
Когда он был комиссаром Конвента в одном из восточных департаментов, местные жители вздохнули с облегчением, там не было массовых произвольных арестов и казней.Снятый с должности прежний комиссар Бернар де Сент рвал и метал от бешенства, но клеветать на младшего Робеспьера все же не решился...
Ну, это так, в этом есть своя логика
Может и несчастный Эро не вызывал бы такого острого раздражения, если бы не был "дантонистом", значит и тут в основном дело в "политической ориентации", а даже не в его социальном происхождении (был же в окружении Робеспьера Ф.Буонарроти из итальянского дворянства родом и кого это интересовало?), наконец дело и не в отношениях с Адель, как-будто Максимильена окружали одни аскеты, как бы не так...
О.Виноградова
ну, и в миссии Эро де Сешеля в Бельфоре было также. Тем не менее, это ему поставили в вину и в преступление, обвинили в излишней снисходительности. И в последствии, даже упоминали на суде, как улику. Эро просто не был родственником Робеспьера, увы)
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Эро действительно жаль
О.Виноградова
ну, Эро не был несчастным... я думаю, он познал счастье, дай Бог многим из нас... и сделал очень много для Франции, особенно в юридическом аспекте. Законы, им сформулированные - живут до сих пор. А то, что погиб так... так это удел многих людей, не понятых современниками. Про Дантона могу сказать многое... но это, я думаю, отдельная тема. Вкратце скажу лишь то, что стереотип, что Дантон был продажен - уже надоел. Дантон в десятки раз делом сделал для революции больше, чем тот же теоретик-Робеспьер, отсиживающийся в крититические для страны моменты, дома.
да, он так не мог. Ну и тот же Эро не мог так. Всё это впоследствии во многом и поставили им в вину)
И насчёт продажности Дантона иностранным государствам - ни один документ так и не был обнародован, по сути всё это - фикция. А то, что Дантон любил жить красиво и не спать в коморке на узкой кровати без женщины, как Робеспьер)) ... прости, Оля
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Ну, за Робеспьером тоже никто со свечой в этом плане не ходил, я так думаю
Описанные мной типажи якобинцев, такие как Куаньяр или Анжельбер на посторонний взгляд со стороны, тоже могли выглядеть холодными, очень жесткими, порой даже жестокими людьми, которые живут революционными идеями, которые разделяют искренне и честно, при этом проституток и сомнительные салоны брезгливо избегают, банкеты и пьянки тоже не про них, образ жизни замкнутый и психологически очень закрыты для большинства. Я намеренно рисовала их именно такими. И только единицы в курсе, что и они не бесчувственные автоматы...
О.Виноградова
это да) но с Элеонорой там непонятное что-то... она-то Робеспьера любила точно, а вот он...
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Самой интересно. Мне лично кажется, что с его отношением к этой стороне жизни, он не стал бы спать с ней тайком, под носом у ее родителей, которые доверяли ему и относились как к сыну... Пришлось бы открыть карты и объявить себя женихом и невестой, но совсем не похоже, что у него было намерение жениться... Элеонору даже жаль, ее положение в последний год стало слегка двусмысленным, того, главного, она от него не дождалась
О.Виноградова
вот это-то и печально
я опять вспомнила Эро, он тоже не женился на Адель, но они хоть жили вместе и было счастье... пусть короткое. А Робеспьер и Элеонора - я не понимаю
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Я заметила одну интересную деталь, Элеонора и Максимильен слишком похожи психологически, когда "слишком" это не всегда хорошо.
Оба закрытые интроверты, в обоих заметна холодность и слабая выраженность эмоций, типичная для флегматиков, такие с трудом могут сделать первый шаг навстречу.
Для этого обычно нужно, чтобы другой оказался чуть более открытым, чувственным, эмоциональным, но именно чуть, "в меру", т.к. чрезмерная открытость такому человеку покажется навязчивостью, а слишком яркая чувственность распущенностью...
Ему было бы (на мой конечно взгляд) комфортнее с деликатной, но живой и задорной Элизой, он заметно теплел и оживал в ее присутствии, но она вышла замуж за Леба.
О.Виноградова
так Элиза и любила не его, а Леба)
А насчёт первого шага... обстоятельства бывают разные, конечно, но я думаю, его все-таки должен делать мужчина ( особенно в то время).
В общем, Робеспьер думал о счастье всех французов, а единственную женщину, которая его любила, так и не смог сделать счастливой, пусть и ненадолго. Но ей бы и этого хватило))
Всё это как-то крайне печально
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Вот с этим нельзя не согласиться. Она так никогда не вышла замуж, так и осталась в восприятии окружающих, как "невеста Робеспьера", после Термидора, при Директории и дальше это даже навлекало на нее многие проблемы, отчуждение и неприязнь...
О.Виноградова
Очень грустно это всё... для женщины, в данном случае - для Элеоноры.
А для Робеспьера, как я и говорю, гораздо важнее в жизни были его революционные идеалы. А не какая-то там любовь к женщине. Он просто не понимал, в силу какой-то своей зашореннности, что ли - что любовь - одна из основополагающих основ бытия.
Счастья быть с мужчиной так и не испытала, ребенка так и не было.
Мне её очень жаль
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Но ведь, честное слово, он же не родился таким, таким никто не бывает изначально, это откуда-то пришло и с чего-то началось, но это слишком внутреннее, никто кроме самого человека не может правильно ответить на такой вопрос
Самому внешне холодному человеку в глубине тоже хочется, заботы, ласки, чтобы его тоже любили, не за какие-то выгоды, а просто так. И нет оснований считать. что этот человек исключение из всех правил. Да, жизнь Элеоноры была испорчена, но он испортил и собственную жизнь, только понимал ли верно причины усиливавшегося с годами дискомфорта или нет? 
О.Виноградова
Оля, я думаю, это всё с детства идёт. У Робеспьера было сложное детство, рано остался сиротой, любви видел мало, плюс позже ещё пришлось брать на себя ответственность за младших в семье братьев и сестер, т.к. он был старшим. Ребенок был недолюбленным, поэтому, когда стал взрослым и не знал, как дарить эту любовь другим. У Эро де Сешеля тоже многое в детстве было неправильным. Молодая мать аристократка-неврастеничка спихнула его в 4-х летнем возрасте на воспитание дедушки маршаллу ( отец Эро погиб очень рано, и она всё переживала это), а сама наезжала 2 раза в год по праздникам. Материнской любви ребёнок тоже не получал. По законам психологии из таких людей впоследствии и получаются революционеры
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Бедная Валери. +
Интересная глава, интересны и комментарии. +
В порядке не очередности
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Какие интересные комментарии. Они по объему больше главы. Узнала их них много новых подробностей.
Хорошо что Жером созрел.
Но все равно ситуация напряженная. + Интересно.
gamayun
Мы с Олей старались)))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Это, на мой взгляд, самая сильная сцена в данной главе:
С удовольствием плюсую.
Спасибо
О.Виноградова
О.Виноградова