13. Вопреки всему. Роман о Суини Тодде. Глава 12 (16+)

Глава 12. Ее душа

Прошла почти неделя со дня ареста Тодда, а Нелли продолжала терпеливо ждать. Привычная работа давалась ей с трудом. Чтобы трудиться, человеку нужен смысл – а для нее весь смысл жизни сосредоточен за пределами пекарни, отрезан от мира и людей. «Все у тех проходит вгладь, кто умеет ждать» – частенько повторял ее покойный муж. К чему вот только, не понятно. Что толку с этой бесполезной поговорки: даже душу отвести не годится!

Томительная неизвестность угнетала. Порою Нелл пыталась утешить себя отсутствием дурных вестей. Но чем дольше тянулось ожиданье, тем сильнее в ней укоренялась мысль, что если ничего не предпринять, Суини Тодд не возвратится на Флит-стрит.

На пятый день, собрав в кулак всю свою волю и оставив страхи дома – догорать в наглухо закрытой печке, Нелли отправилась в тюрьму. На что она надеялась? Ее не пропустили дальше караула, не дали ни единого ответа! Не позволили даже передать заключенному небольшую корзинку с едой. Нечеловеческим усилием сдержав отборные ругательства, вот-вот готовые сорваться с ее уст, она ушла. Вернее, часовые любезно выпроводили ее прочь, захлопнув двери.

Закинув голову, она брела вдоль каменной стены, пытливо вглядываясь в темные провалы решетчатых окошек. В какой же камере он заперт? В какой из них? Сколько будут держать его в этом зловещем капкане? И будут ли судить? А может, вовсе повесят без суда?!.. Отчаянно ударив кулаком по каменной ограде, Нелл с приглушенным стоном опустила руку. Корзинка с пирогами упала к ее ногам. Ей хотелось отчаянно разрыдаться, но глаза оставались сухими. Безысходность все туже запутывала свою паутину. Боясь остаться в опустевшем доме наедине с собой, Нелли долго бесцельно бродила по городу. Серые улицы, серые люди, серый дым из множества труб – все слилось в один сплошной лишенный красок бессмысленный, безумный хоровод. Были первые дни апреля, но весна не спешила в этот старый вертеп, именуемый Лондоном – лишь промозглая сырость угрюмо дышала в лицо. Тусклое пятно бесполезного слепого солнца – и ни единого луча надежды…

Усталость постепенно побеждала напряжение, и мысли обрывались, как в забытье. Где ты, расчетливая предприимчивая миссис Ловетт? Сейчас, когда ты так нужна, твоя растерянность похожа на испуг! «Боишься – иди навстречу страху», – так в детстве ей говорил отец. И она упрямо продолжала двигаться вперед, страхи же оставались глубоко внутри…

Но что это?.. Мало-помалу из тумана возникают лепные арки в виде мифических чудовищ, и к горлу подступает горький ком. Нелл хорошо знакомы дубовые резные двери с тяжелым позолоченным кольцом: сюда она тайком от мужа ходила, чтобы впервые в жизни попросить. Сюда глупышка Люси летела, как на крыльях, навстречу своей гибели, искренне веря, что ей обещали запоздалую помощь…

Остановившись, Нелли смотрит вверх, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь бархатные шторы. И снова серые химеры ехидно смеются ей в лицо, хищно оскалив каменные зубы.

Там за дверью, в роскошном уюте гостиной отдыхает последняя в Лондоне тварь! Или скоро вернется домой после пламенной речи в суде… А где же девушка, которую он отнял у отца?.. Как узнать, что с ней сталось? Может, он запер ее в приют для сумасшедших… или хуже?

Нелл решительно направилась к высокой резной двери.

Ее рука сама собой ложится на кольцо, и вдруг невольно замирает. Нелли крепче сжимает озябшие пальцы, раздается чуть слышный удар… Сердце часто-часто бьется, но она не отступает. Кольцо стучит уже сильнее, все громче с каждым разом. Проходит минута, другая. Из-за двери доносится неясный шорох, приоткрывается глазок – всего на миг…

– Эй, кто-нибудь! – настойчиво зовет она, пытаясь побороть волнение.

Но крохотный зазор уже закрыт.

– Эй, вы! – Негодованье притупляет в Нелл все остальные чувства.

Ответа не последовало.

Да, это логово хуже тюрьмы: в тюрьме, по крайней мере, было с кем поспорить! В последний раз со злости ударив каблуком ботинка по резному дубу, Нелл повернулась и зашагала прочь по улице.

Над городом сгущались сумерки, и редкие прохожие спешили вернуться в дом, чтобы согреться у пылающего очага в кругу семьи. Она одна не обращала внимания на холод. Без него ей не нужно тепла.

Нелли добралась до Флит-стрит, когда уже совсем стемнело, и стали зажигаться фонари. У дверей магазина с ней столкнулся незнакомый молодой человек. Сбегая с лестницы, ведущей на второй этаж, он второпях споткнулся о последнюю покатую ступеньку и в потемках едва не покатился ей под ноги.

– Простите, мэм! – поспешно извинился он. – Мое имя – Энтони Хоуп!

И тут же, не дождавшись ответа, продолжал:

– Я сегодня заходил несколько раз, но никто не открывал. Слава Богу, появились вы! А то я уж подумал, что дом просто вымер!

– Вроде того, – машинально согласилась Нелл, думая о своем. Имя юноши было ей знакомо: мистер Ти называл его как-то, они прибыли в Лондон на одном корабле…

– А где же мистер Тодд? – не унимался Энтони. Взволнованно теребя полы сюртука, он поглядывал то на Нелли, то на темные окна цирюльни. – А девушка, что здесь живет?.. Что-нибудь случилось? – спросил он наконец, заметив, что хозяйка подозрительно медлит с ответом.

– Они уехали, – упавшим голосом отозвалась Нелли, – и неизвестно, когда вернутся…

Она открыла дверь, и Энтони последовал за нею в пирожковую. Натыкаясь на стулья, они кое-как добрались до прилавка, и когда миссис Ловетт наощупь зажгла керосиновую лампу, он снова коротко спросил:

– Куда?

Молодой человек пробудил в ней доверие. Простая и открытая душа, в которой нет укромных уголков... Суини называл его достойным другом, и значит, это было так. Но сейчас она просто не могла говорить.

– На вот, выпей. – Нелли налила ему джина. Чуть помедлила, снова взялась за бутылку и до краев наполнила еще один стакан.

Они довольно долго сидели так вдвоем у остывшей печи в полутемной пустой пирожковой, не прикоснувшись к джину и не произнося ни слова.

Догадываясь, что внутренне она пытается собраться с силами, Энтони молча терпеливо ждал. Он не осмелился утешить ее вслух, а Нелли, опустив на руки голову, как будто слушала его молчанье, ловя себя на мысли, что рядом с ним ослабевают напряженье и тоска…

Позади тихо скрипнула дверь. Кто бы это мог быть? Оба вздрогнули и обернулись, стараясь разглядеть неожиданного гостя. Не веря собственным глазам Нелли порывисто вскочила. Позабыв об усталости, об Энтони, обо всем на свете, она словно на крыльях устремилась навстречу вошедшему, широко раскрыв ему объятья:

– Мистер Ти!

Или это иллюзия утомленного разума?.. Нелл подвела Суини ближе к лампе, как будто лишний раз хотела убедиться, что перед ней и в самом деле он. Ах, что они с тобою сделали? Красноватые тени под глазами еще глубже, а в трепетных отблесках пламени резко обозначились впадины на бледных щеках…

– Боже мой, ты сбежал? – выдохнула она и пошатнулась. Ей стало страшно и легко. Он выбрался! Неважно как – он рядом.

– Нет, миссис Ловетт, нет…

От голода или от сильного волненья у Нелли подгибаются колени, и Тодд, подхватив ее на руки, почти привлекает к себе. Ее ладонь сама собой ложится ему на грудь, и за короткие секунды Нелл успевает ощутить глубокие и частые удары его сердца.

– Сбежал? Откуда? Вы ведь уехали? – Пораженный услышанным, Энтони уже не в силах был сдержать поток вопросов.

Нелли вздрогнула и с досадой обернулась. Ну почему он так нетерпелив?

– Присядьте, миссис Ловетт, вы вся дрожите. – Суини усадил ее на стул, и осторожно выпустил из рук. – Дело гораздо серьезнее, Энтони. Я знаю, что могу довериться тебе. Возможно даже, мне понадобится твоя помощь.

На удивление послушно юноша присел на табурет, настроившись на долгий разговор. Похоже, сдержанный и рассудительный характер Тодда передавался всем, кто его знал. Для Нелли это было как болезнь, для Энтони – пример, достойный подражания.

Между тем, как Суини вкратце рассказывал другу о последних событиях, миссис Ловетт критически осмотрела свое оскудевшее за неделю хозяйство. Пройдясь по кухне в поисках какой-нибудь еды, Нелли с чувством вины и стыда обнаружила, что в доме, увы, нет ни крошки. Вернее, мука еще есть и джин, разумеется, тоже, но это ведь – не пирог. А мистер Ти наверняка ужасно голоден! В тюрьме не кормят, а лишь поддерживают жизнь. Она подбросила поленья в печь и разожгла огонь: в пирожковой было холодно, как в склепе. И вскоре печка задышала ей в лицо привычным жаром. Не тратя понапрасну времени Нелл принялась за дело, украдкой поглядывая в сторону Суини из-под полуопущенных ресниц. Любуясь бледным профилем на фоне темной комнаты, она в который раз признала с восхищеньем, что ни лишениям, ни боли не под силу стереть с его лица благородную, волнующую красоту. Речь даже не о красоте – от него исходило какое-то странное притяжение, неуловимый магнетический флюид. Ради него хотелось превзойти себя, ради его улыбки – пожертвовать всем…

– …и сегодня меня вдруг отпустили. Не знаю почему – и это настораживает, – закончил Тодд. – Человек, по приказу которого я был арестован, просто так не откажется от своих обвинений.

– Но на самом-то деле, почему эту девушку отнимают у вас? Вы заботитесь о ней совсем, как отец! Я знаю вас: вы не способны причинить кому-то зло! – горячо воскликнул Энтони, по привычке порывисто привстав с табурета.

Суини медленно провел рукой по лбу. Видно было, что он старательно подбирает нужные слова.

– История так запутана, что, не зная начала, ты не поймешь ее конца. Хотя, я надеюсь – это еще не конец! – В его глазах сверкнули угрожающие искры – и вмиг погасли, словно выпавшие из печки угольки. – Я сразу назову все своими именами. Человек, преследующий девушку, которую ты видел у меня, и называющий себя ее опекуном – судья Торпин. Почти шестнадцать лет тому назад он вынес мне фальшивый приговор, отправив на пожизненную каторгу, чтоб отобрать и погубить мою жену. Сам понимаешь: мое настоящее имя – не Суини Тодд. С тех пор моя жена исчезла, и осталась ли жива – известно только Богу! А девушка… Ты ведь уже догадался об этом: она на самом деле моя родная дочь.

Застыв на месте, Энтони, часто моргая, в молчаливом изумлении глядел на собеседника. Несмотря на предельную лаконичность Суини, этого было слишком много, чтобы переварить в один момент.

– Ее зовут Джоанна… – с грустной улыбкой прибавил Тодд.

И Энтони едва заметно улыбнулся в ему ответ. Суини взял в руки стакан, приготовленный Нелл, и сделал глубокий глоток: после промозглой сырости тюремной камеры огонь печи уже не согревал его.

Он погрузился в долгое молчание, словно давая молодому моряку прийти в себя. А тот неподвижно сидел, уставившись в темноту, стараясь хоть на миг представить себе картину этих немыслимо жестоких испытаний, и не мог. Не мог принять несправедливый мир таким, как есть. Но, не приняв его, ты должен что-то изменить! Ведь именно людская слабость, лень и безразличие к чужой судьбе дают разгул пороку. Сегодня на другом конце земли страдает чужой, незнакомый тебе человек, а завтра – твой близкий друг и вместе с ним – ты сам!.. Удача переменчивей погоды. Почему же счастливые люди забывают об этом? Юноша чувствовал негодование и… стыд. За весь несовершенный мир и собственную слепоту.

– Я даже не подозревал, что вы прошли через такое, мистер Тодд!.. – воскликнул он. – Но это зло не может оставаться безнаказанным!

Суини встал и медленно прошелся по магазину.

– Не все так просто, Энтони, – ответил он совсем спокойно, без тени гнева. Но голос его был глухим.

Как обычно украдкой наблюдая за мистером Ти, Нелли невольно замерла на месте. В темных, сейчас почти черных, блестящих глазах ей приоткрылось нечто такое, от чего холодок пробежал по всему ее телу. То была роковая решимость в предчувствии последней смертельной схватки, которой уже не избежать. И лишь когда Суини повернулся к ней, она поспешно подхватила скалку и для порядка постучала ей о стол.

– Миссис Ловетт, вы не слышали, что стало с моей дочерью?.. – Мистер Ти смотрел на Нелли так, что сердце вдруг затрепетало у нее в груди. С робкой надеждой и глубокой тоской… «Моей дочерью…» – в его голосе сквозило столько нежности и невысказанной боли, что миссис Ловетт растерялась. Почти неделю в неведении, взаперти он думал только об одном – о дочери, попавшей в руки деспотичного судьи, а ей как на беду совершенно нечего ему ответить.

– Я пыталась узнать о ней хоть что-нибудь в доме Торпина… Я стучала, но мне не открыли. – Нелл виновато развела руками и замолкла.

Похоже, Тодд ничуть не удивился. Он понимающе кивнул ей головой:

– Вам лучше там не появляться: судья вас знает. Он может что-то заподозрить. Самое ужасное, – продолжал он, обернувшись к Энтони, – то, что сейчас этот беспринципный и порочный человек принуждает мою дочь стать его женой! В противном случае он угрожал упрятать ее в сумасшедший дом.

– Тогда…– Энтони запнулся. – Оттуда нам ее уже не вызволить?

– Напротив. – Суини порывисто шагнул к столу. – Так даже проще. Тебе известно, где все лондонские постижеры* добывают волосы на парики? В Бедламе: они срезают волосы у сумасшедших из дурдома. Я представлюсь, как мастер по созданию париков и тогда беспрепятственно проникну вовнутрь и заберу свою дочь!

Энтони слушал друга, затаив дыханье: его все больше поражали изобличительные факты и детали, о которых раньше он даже не догадывался.

– Но если Джоанна под замком в доме Торпина, спасти ее будет сложнее. Для начала, – Суини внимательно взглянул на молодого моряка, – мне нужно узнать, где она. Я не могу отправиться к судье: одна надежда – только на тебя.

Энтони не заставил его долго ждать ответа:

– Не сомневайтесь во мне, мистер Тодд! Скажите адрес, я пойду туда и все узнаю!

– Постой! – Суини удержал его за руку. – Ты должен быть предельно осторожен. Не стоит прямо подходить к дверям и звать привратника. Попробуй завести беседу с кем-нибудь из слуг, которые выходят за продуктами. Если повезет – со служанками. Просто приветливо поздоровайся и спроси, не требуются ли помощники: ведь у хозяина, по слухам, скоро свадьба… А там, слово за слово, ты постепенно разузнаешь все, что нужно. Ты понял, Энтони?

Тот часто закивал. Что спорить: его старший друг бесспорно опытнее и умнее!

– Ты знаешь, где находится Грейт-Джордж-стрит? – спросил Тодд.

– Да, конечно, это недалеко от Вестминстерского моста!

– Дом судьи – в самом конце улицы. Джоанна описала мне его: это высокий трехэтажный особняк из серого обтесанного камня, украшенный скульптурами. Ее комната где-то на втором этаже. Возможно даже, с окнами на улицу…

Пока Суини излагал своему другу план предстоящих действий, Нелли посматривала то на него, то на моряка. И от ее внимательного глаза не ускользнула интересная закономерность: они оба испытывали одинаковые переживания. Только немного по-разному. Когда мистер Ти говорил о Джоанне, его взгляд оживляла бесконечная нежность – так луч солнца проглядывает сквозь тучи в грозу. Когда же Энтони слышал ее имя, легкий румянец приливал к его щекам, и он смущенно отводил глаза. Но парень не умел скрывать ни чувств, ни мыслей. Эх, только бы не погубила его эта прямота!..

Наконец миссис Ловетт решительно прервала разговор двух мужчин, поставив перед ними блюдо со свежеиспеченным хлебом и полную кастрюльку дымящегося супа. В этот насыщенный волнениями вечер ей все же удалось их накормить вполне приличным ужином.

Энтони ушел довольно поздно, заверив Тодда, что вернется, как только разузнает что-нибудь. Не трудно было догадаться, что завтра он поднимется чуть свет…

Настало утро, на удивление прозрачное и ясное. Едва лишь первый луч пробился сквозь неплотно задернутые шторы, в потемках маленькой, но все же уютной комнатки раздался тихий обрадованный возглас:

– Ну, наконец-то!.. А я уж думал, в эту ночь не рассветет! – И кто-то торопливо соскочил на пол, ища ботинки.

Негромкий шорох у стены, где на крючке висит одежда, недолгий плеск воды в тазу – и Энтони, стараясь не шуметь, почти без скрипа открывает двери. Не зажигая лампы, юноша прокрался по коридору, спустился с лестницы и, отыскав в кармане ключ, беззвучно повернул его в замке. Пара шагов – и он уже на улице.

– Эй, ты куда собрался в такую рань? – высунувшись из окна, громко окликает его отец.

Не удалось-таки проскочить!.. Пожилой кузнец трудолюбив и аккуратен: встает чуть свет, ложится ровно в девять. Порядок у него на первом месте. Но не беда – отец и сын отлично ладят.

– Потом расскажу! Я, правда, должен идти! – кричит ему Энтони с другой стороны улицы, застегивая на бегу сюртук. И через несколько секунд его и след простыл.

– Ох уж эта молодежь, и вечно у них важные дела – важнее завтрака и утренних приветствий! Да ладно, сам такой же был, пока не получил в наследство кузницу да не женился. – И почтенный ремесленник неторопливо отходит от окошка, тихонько усмехаясь в густые рыжеватые усы. – Вот и Энтони скоро найдет себе пару, не успеешь и глазом моргнуть!..

Скромный домик Хоупов располагался на приличном расстоянии от Грейт-Джордж-стрит, но, несмотря на это, Энтони без труда добрался туда быстрее, чем за час. Вот он – тот самый особняк с готическими арками… Настоящая крепость! Но вместе с тем ему не приходилось видеть такой роскошной и величественной тюрьмы. Говорят, что жилище похоже на хозяина, как в чем-то схожи конь и всадник, охотник и его собака. Еще не видя самого судьи, Энтони сразу же представил его, глядя на серые, как пасмурное небо, стены, добротно сложенные из тесаного камня. Торпин словно стоял перед ним на пороге – неприступный, холодный и надменный, безразличный ко всему живому. Впервые молодой моряк ощутил нестерпимое до тошноты отвращение к богатству, праздности и блеску разряженных в шелка и бархат аристократов. До сей поры он не завидовал, не осуждал их за превосходство. Он даже не задумывался, что есть на свете люди, имеющие больше прав лишь потому, что платят больше денег. Намного больше тех, кто покупает только хлеб и целый день упорно трудится, чтобы его купить. Нет, никогда не станет угнетать себе подобных человек, достигший высокого звания честным путем! И невольно рождается возмущенная мысль – значит все, что стоит высоко – просто воры? Обычные бессовестные воры? Или хуже?..

Пытаясь разгадать эту жестокую загадку бытия, Энтони понял, что будь он хоть трижды моряком, ему так просто не распутать клубок узлов, концы которого – в воде.

Тем временем у двери дома остановилась небольшая открытая тележка, наполненная пышными букетами. Белые лилии, белый жасмин… Девушка в белом переднике весело спрыгнула с козел.

Едва не поскользнувшись на мокрой мостовой, Энтони стремительно метнулся к ней.

– Здравствуйте, мисс! – Он смущенно улыбнулся, стараясь побороть волнение.

– Здравствуйте, сэр! – полушутливо откликнулась цветочница. – Такое впечатление, что вы меня здесь поджидали! Вы кто?

– Я… – Энтони замялся. – Я просто собирался предложить свои услуги хозяину особняка… Помочь на свадьбе: например, носить букеты, – закончил он и с подозрением покосился на цветы. – Ведь это свадьба, я не ошибаюсь?..

– Конечно, свадьба! Посмотрите: какая прелесть – непорочная белизна и опьяняющий аромат! Мои цветы заказывают самые знатные персоны! И я этим очень горжусь!

С этими словами девушка протянула руку к тяжелому кольцу на двери, собираясь постучать. Но Энтони поспешно удержал ее:

– Один вопрос: а кто невеста?

– Почем я знаю? – Цветочница задорно рассмеялась. – Хотя… Наверняка она красива и молода: смотрите сколько нежности и белизны! Уж я то знаю толк в таких вещах. – И девушка решительно ударила кольцом по золоченной пластинке на двери.

Словно боясь, что ей откроет сам судья, Энтони быстро отбежал на противоположный тротуар. Дверь отворилась, вышла горничная… Но юноша уже смотрел поверх тележки и двух девушек, носивших в дом злосчастные букеты. Туда, где стрельчатые арки венчали рогатые химеры, застывшие с уродливыми хищными ухмылками на серых каменных губах. В окне под ними появился ангел…

Джоанна! Джоанна в белом платье, с фатой на золотистых волосах!.. До последнего Энтони верил, что все эти торжественные приготовления – какая-то немыслимая, нелепая ошибка. Но тонкие нити робкой надежды были резко оборваны в один миг.

Она заметила его. И, слегка отступив от окна, с опаской оглянулась вглубь комнаты. Ошеломленный, Энтони порывисто шагнул вперед, словно пытаясь удержать ее, но девушка, прильнув к стеклу, как будто предостерегая, прижала палец к сомкнутым губам. Юноша тут же осекся. Джоанна приложила руку к груди и грустно покачала головой. Казалось, будто она стыдится чего-то, и горькое чувство вины не дает ей покоя.

Но Энтони понял по-своему.

– Я знаю: это против вашей воли! – кричит ей его негодующий взгляд.

Из подъезда на улицу выезжает украшенный праздничными лентами экипаж, запряженный четверкой лошадей. Что же делать?! Ему вдруг становится трудно дышать. Готовый броситься за помощью, он напрягается всем телом и снова широко раскрытыми глазами смотрит вверх.

– Постой! Не надо! – доносится безмолвная мольба сквозь тонкую преграду стекол.

Но юноша уже не мог спокойно ждать: точно спасаясь от невидимой погони, он со всех ног помчался на Флит-стрит.

Едва лишь рассвело, Нелли не выдержала и поднялась в цирюльню. За всю ночь она так и не сомкнула глаз. Не потому, что через деревянный потолок над ее спальней все время доносился приглушенный стук шагов. И даже не из-за оттого, что под окном всю ночь орали песни пьяные гуляки: Флит-стрит отнюдь не пользовалась репутацией элитной улицы, и это еще мягко сказано. Ей больше незачем выдумывать предлоги, чтобы обманывать саму себя: душа Суини стала частью ее собственной. Да что там частью – он и был ее душой!

Через огромное окно на фоне красноватой полосы зари виднелись черные изломы крыш. Суини прислонился лбом к холодному стеклу и терпеливо ждал, пока проснется город. Когда он так стоял, безмолвный, неподвижный, словно статуя, казалось, его дух витает где-то между двумя мирами и не принадлежит ни одному из них. Недосягаемо-далекий, потерянный во времени… Ангел, у которого отняли крылья, заставив брести в одиночестве по острым камням. Нелли даже представить себе не могла, что ему довелось пережить – ей никогда бы не хватило мужества расспрашивать об этом. Но сейчас она чувствует то же, что и он. Так нелегко преодолеть незримую преграду и вдруг, не говоря ни слова, просто обнять его за плечи. Но она это сделала! Тодд слегка шевельнулся, однако не отстранился. Как необычно и до боли сладко удерживать его в своих руках, в то время, как он мысленно кружит над землей! Лишь тепло его тела сквозь одежду да легкий след дыханья на стекле выдают в нем живое существо. Их сближает не общая радость и не тихое безмятежное счастье – Нелли просто помогает ему ждать.

Суини поднял на нее глаза:

– Я забыл вас поблагодарить…

– За что?

– За напильник. Вы сильно рисковали ради меня…

– Не важно: главное – вы здесь.

И оба снова замолчали.

Шло время, минуты, часы… Для Тодда каждая минута была длиннее часа, а часы не имели границ. Миссис Ловетт пыталась накормить его завтраком, но он едва притронулся к еде. Предложила починить его порванный плащ – мистер Ти машинально кивнул головой и опять нетерпеливо зашагал из угла в угол.

Устроившись на старом скрипучем сундуке, Нелли, взяв себя в руки, принялась за шитье. Сосредоточиться почти не удавалось: несколько раз она теряла нитку и ненароком уколола палец.

Неожиданно Тодд настороженно замер; миссис Ловетт привстала, следя за ним взглядом.

– Это Энтони! – вымолвил он через пару секунд.

На лестнице снаружи раздался частый стук шагов и вскоре молодой моряк, запыхавшись, остановился на пороге. Он даже не пытался скрыть смятенье и растерянность.

– Она... Она… была одета в свадебное платье! – проговорил он наконец и виновато посмотрел на Тодда.

– Что? – миссис Ловетт не поверила своим ушам.

Лицо Суини исказилось так, что Нелл невольно содрогнулась. Из груди его вырвался сдавленный стон.

– Нет! Это невозможно! – Он резко повернулся, опрокинув канделябр, и бросился к выходу.

Энтони и миссис Ловетт едва успели удержать его у открытой двери.

– Слишком поздно! Вы все равно не успеете! Я видел у порога экипаж… Сейчас ее уже увозят в церковь!.. – Юноша крепко вцепился в руку Тодда, пытаясь поймать его взгляд.

– В какую?! – в исступлении крикнул он.

– Я не знаю!

Суини был обезоружен, однако все еще неудержимо рвался вперед – уже не тело, но его душа.

– Даже если б мы знали, где венчанье… даже если бы вы оказались там сейчас – что вы можете сделать? Только выдать себя!.. – продолжал убеждать его Энтони. Он старался заполнить словами угнетающую, напряженную тишину, сознавая, что в эту минуту молчание доведет его друга до безумия. – Вы слышите меня, мистер Тодд?..

Суини отошел вглубь комнаты и прислонился спиной к стене.

– Я должен был предвидеть это! – прошептал он, горящим взглядом устремившись в пустоту. – Сразу догадаться обо всем, как только вышел из тюрьмы! Ведь меня отпустили, потому, что она согласилась! Ее свобода – цена моей!..

Замявшись, Энтони попробовал найти слова, которые смогли бы его утешить, но рассудив, что это бесполезно, по-мужски протянул ему руку и серьезно спросил:

– Как вы намерены поступить?

Нелл с удивлением посмотрела на юношу: и откуда взялась эта зрелая рассудительность? Безусловно, у него был достойный пример!

Порою сдержанная дружеская стойкость убедительнее всяких утешений. И это возымело свое действие.

– Спасибо, Энтони. – Когда Суини Тодд ответил на рукопожатие товарища, его рука была вполне тверда.

Они вдвоем присели на крышку сундука.

– Я должен помешать ему… Сегодня же вечером. – Суини говорил спокойно, без тени гнева, но голос его был глухим.

– Позвольте мне быть рядом с вами! – воскликнул молодой человек.

– Нет, Энтони. Это слишком опасно. И не настаивай. Я должен пойти туда один.

– Но что вы сделаете? – Настойчивый вопрос был далеко не риторическим.

Суини подобрал упавший канделябр.

– Мне надо подумать, – ответил он только.

Понимая, что сейчас ему необходимо побыть наедине с собой, Нелли потихоньку вышла из цирюльни, и Энтони благоразумно последовал за ней. В теченье нескольких минут, которые тянулись дольше часа, им оставалось лишь гадать о том, на что способен решиться мистер Ти.

– Я подожду у вас, пока все не закончится, – заверил Энтони. – А лучше, – на всякий случай он понизил голос, – тайком пойду за ним и буду наготове!

Вскоре Тодд появился в пирожковой и спросил, где хранятся инструменты. Затем зажег фонарь и с полчаса возился в кладовой. Прислушиваясь к лязгающим звукам за тонкой дощатой дверью, миссис Ловетт пришла к заключению, что он подбирает железный рычаг, который заменит ему ключ. Ключ – под любой замок. Чтобы добраться до Джоанны, ему придется проникнуть в дом судьи, и если…

Раздался стук захлопнувшейся крышки, и Нелл поспешно отступила от двери.

Суини вышел из каморки, держа в руке небольшой сверток. Он был на удивление спокоен, как будто только что искал обычный гвоздь. Уж не приснился ли ей весь этот кошмар?.. Суини Тодд всегда умел держать себя в руках, но сейчас его сдержанность настораживала. Он словно заперся внутри себя – до нужного момента.

– Я закончил, – сказал он ей всего лишь два слова. И снова поднялся к себе.

Но миссис Ловетт было трудно обмануть, и все внутри нее болезненно сжималось при одной только мысли о том, для чего он берег свои силы. В нем зарождалось нечто неведомое ей – пугающее, скрытое в глубинах его духа, как сокрушительная сила шторма таится в недрах океана.

Сознавая, что сейчас он уйдет, избегая прощания, без объяснений, Нелли решительно направилась в цирюльню.

Она застала Тодда наедине с его серебряными бритвами. На тумбочке у зеркала лежала открытая шкатулка, а в углу – распакованный чемодан. Он отыскал их! Зрелище, открывшееся ее глазам, притягивало и завораживало одновременно. Впервые через столько лет Суини говорил со своим другом…

– Прости! Я ошибался: ты для меня – не просто серебро! – шептал он, вглядываясь в безупречно зеркальную поверхность, поглаживая остро заточенную грань.

Так смотрят в небо, дерзко вопрошая Бога, так воин проверяет острие клинка, прежде чем встретиться лицом к лицу с врагом. Его оружие! Другого нет. Наблюдая, как взгляд его бродит по лезвию бритвы, Нелли замерла, точно боясь потревожить их, оборвать этот странный разговор. Бесчувственное лезвие не плачет, не смеется – оно лишь отвечает хозяину холодным, ясным блеском, готовое безропотно служить.

– Миссис Ловетт, вы здесь? – неожиданно обратился к ней Тодд, заметив ее отражение в зеркале. Вопросительно, но не удивленно: он как будто предвидел ее появление.

– Да, это я… – чуть слышно отозвалась Нелли.

Спрятав бритву, Суини направился к ней. Или к выходу?..

– Что ты задумал? – спросила она тихо.

Остановившись у дверей, Тодд повернулся к Нелл. Он нашел в себе силы слегка улыбнуться ей, словно маленькой девочке.

– Я заберу свою дочь! – ответил он просто и коротко. И тут случилось невероятное: не дав ей возразить, Суини быстро привлек ее к себе. Нелли даже опомниться не успела, как прохладные губы едва ощутимо коснулись ее лба… И в следующий миг он осторожно отпустил ее и вышел прочь, не говоря ни слова.

Миссис Ловетт и грезить о подобном не смела. Но вместо сладостного трепета она внезапно остро почувствовала страх. Никогда он не вел себя с ней, как сейчас – даже когда в первый раз покидал ее дом! Суини Тодд поцеловал ее как дочь или сестру, и Нелли с опозданьем поняла, что он, возможно, попрощался навсегда.

– Бенджамин! – тихо позвала она. Но на улице не было ни души…

* Постижеры – мастера по изготовлению париков, усов, бакенбард, шиньонов из натуральных и искусственных волос. Кстати, люди такой профессии во все времена считались редкими специалистами.