08. Вопреки всему. Роман о Суини Тодде. Глава 7 (2) (16+)

Глава 7. Поворот судьбы (продолжение)

Не щадя себя, Бенджамин бежал без остановки – так быстро, насколько позволяла его ноша и пышные, густые заросли, почти не пропускавшие дневного света. Перед глазами, множась и все теснее смыкаясь на пути, точно в калейдоскопе, мелькали могучие замшелые стволы, змеиное сплетение лиан… Ветви гигантских папоротников хлестали по лицу. Бен мог бы разрубить их саблей, но поначалу опасался оставлять следы. Ноги скользили временами по размытой ручьями почве, вязкой, как болотная трясина. Он срывался в поросшие кустами овраги и, цепляясь за голые корни, взбирался по рыхлым склонам. Но чем больше препятствий преграждало дорогу, тем сильнее в нем крепла надежда, что здесь явно не будут искать, а если и вышлют погоню, то вряд ли зайдут далеко!

Рассчитывая описать огромную дугу, прежде чем снова выйти к морю, Бен устремился к северо-западу, в самую глубь тропических лесов. Запасы пищи нужно было растянуть как можно дольше, и лишь, когда его сознание мутилось, угрожая покинуть измученное тело, он подкреплял себя глотком воды из фляги и крохотным кусочком хлеба. Ни боль, ни слабость не могли заставить Баркера потратить время даже на минутный отдых до тех пор, пока хотя бы не наступит ночь. Сами тюремщики, казалось, готовили его к этим испытаниям: заковывали в цепи, секли плетьми, а после – запирали в темной камере с озверевшими от голода несчастными, которые до смерти дрались за каждый непригодный для еды кусок. Неужели после всего этого он погибнет в джунглях, обретя свободу?! Здесь, по крайней мере, никто со злостью не ударит его палкой, если он споткнется. Хищники, и те, не нападают без причины. Терзая добычу, они всего лишь кормят свою плоть, душа тут не причем. Человек – вот кто порою кровожаднее зверей: он убивает себе подобных, даже когда сыт.

Пронзительные крики то и дело оглашали чащу. Бог весть, какие существа могли скрываться в этих дебрях, но Баркер знал наверняка: ему не встретятся ни тигры, ни пантеры, хотя… опасностей хватало и без них. Из рассказов бывалых каторжников он слыхал о гусеницах, одного прикосновения к которым довольно, чтобы вызвать долгие адские мучения, о гигантских пауках, чей укус убивает за какие-нибудь полчаса, не говоря уже о ядовитых змеях. Но, упорно двигаясь вперед, Бенджамин убеждал себя, что главная опасность – позади, за несколькими милями лесной глуши, и все дальше с каждым шагом. Сейчас, во что бы то ни стало, нужно оторваться от преследования. А если повезет, и его бегство обнаружат ближе к вечеру, погоню в джунгли вряд ли вышлют раньше утра.

Лишь когда окончательно, непроглядно стемнело, он, совсем обессилев, повалился на мшистую землю. Сон охватил его мгновенно, как пламя очага охватывает тонкую соломинку. Ни ночные шорохи, ни беспокойные, навязчивые мысли больше не тревожили его сознание.

Бен проснулся от странного ощущения, будто чья-то рука, удивительно мягко и медленно гладит его по спине. Израненное тело чутко отзывалось на каждое прикосновение, но, занемев от неподвижности, отяжелело, точно налилось свинцом. Он даже не способен был пошевелиться, лишь осторожно приоткрыл глаза… Светало. Тонкие лучи скользили по густой траве, и что-то длинное, пестреющее желтыми и черными полосками, лениво извивалось на фоне зелени. Змея! Это была тигровая змея! Одно неосторожное движение, и ему конец! Бен, едва дыша, следил, как она, будто бы нехотя, сползает по его плечу, поблескивая гладкой чешуей. Неторопливо миновав живое неподвижное препятствие, змея неслышно затерялась где-то в зарослях.

Баркер с усилием приподнялся с земли. Это неожиданное происшествие вовремя напомнило ему об осторожности. Сегодня только чудо уберегло его от гибели, но чудеса не происходят каждый день. Что ж, впредь он будет осмотрительнее.

Подкрепившись немного, Бенджамин снова двинулся в путь. На длинной палке, на которую он опирался при ходьбе, появилась первая зарубка: миновали ровно сутки. Запасов пищи хватит еще на восемь или десять дней. А после… Если не хочешь умереть голодной смертью, об этом нужно думать уже сейчас! Лес – не пустыня, здесь найдутся съедобные коренья или плоды, и, может быть, удастся подкараулить дичь. Он выживет, как выживают дикари. При этой мысли, Бен внезапно осознал, что если существует вероятность наткнуться на кочующие племена аборигенов, не истребленных и не изгнанных в безжизненную глубь Австралии, как их собратья, то только здесь. Им не оставили открытого пространства, бесцеремонно отобрав их земли под поля и пастбища. Без всякого сомнения, туземцы не испытывают к белым ничего, кроме лютой ненависти, и при случае вправе беспощадно отомстить им. Баркер невольно усмехнулся: все же дикари не столь жестоки, как тюремщики – едят, по крайней мере, сразу, не изводя годами свою жертву. Однако следовало быть осмотрительным вдвойне.

Теперь он более внимательно выбирал себе место для ночлега. Ветви колючих кустов, собранные вместе в виде шалаша, служили ему защитой. Если на пути его попались каменистые ущелья, он искал в них углубление, схожее с пещерой. Но и тогда во сне ему мерещилось, как странные неведомые существа, неутомимо копошась вокруг, жадно стремились по кусочкам растащить его измученное тело… А утром твердой и уверенной рукой он делал новую зарубку на своем дорожном посохе, и каждая из них давалась ценой невероятной, отчаянной борьбы. Первые ночи Бенджамин опасался разводить костер: огонь могли заметить его преследователи. А позднее, убедившись, что погони нет, он боялся, что огонь погаснет раньше, чем наступит утро. Бену казалось, что целая вечность прошла с той поры, как он впервые вышел за пределы частокола. Человек, почти не видевший дневного света, засыпал и просыпался под открытым небом, невзирая на опасности, с наслаждением дыша чистым воздухом свободы.

Иногда он питался плодами высоких кустарников, похожими на недоразвитую шишку кипариса*. По запаху они напоминали заплесневелый сыр, по вкусу – презревшую кисло-сладкую мякоть ананаса. Баркер не сомневался, что плоды были вполне съедобны: именно такими их описывали беглецы, которым, к сожалению, не удалось осуществить свои рискованные планы. Ничего, на каторге кормили хуже – бывало, вовсе не кормили.

Пару раз ему повезло подстрелить мелкую дичь, и он зажарил мясо на костре. Благо среди солдатских пожиток нашлось, чем развести огонь. Сам он ни разу в жизни не заряжал ружья, но слишком часто видел, как это делали солдаты. Несложные, казалось бы, обычные движения, в которых ежедневно заключалась угроза или предупреждение, запечатлелись в его памяти с необычайной точностью.

На десятые сутки закончились запасы воды… В течение двух следующих дней ему не встретилось ни одного источника, чтобы напиться и наполнить фляги. Прошла еще одна бездонно-черная глухая ночь, как будто в яме, кишащей призраками. Бенджамин поднялся на ноги, едва лишь смог различить перед собою путь. К изнеможенью и тревоге прибавилась мучительная жажда: перед глазами беспрестанно кружились ядовито-красные назойливые мухи, а их крылья оглушительно шумели у него в ушах. Бен, спотыкаясь, продирался сквозь тугую паутину веток, рубя их саблей, словно полчище бесчисленных врагов, ежеминутно ожидая появления огромного мифического паука, в засаде поджидающего жертву… и вдруг в стене запутанного лабиринта приоткрылся голубой просвет. Небо! Прозрачно-чистое безоблачное небо – от ослепительного солнца до земли! И, где-то впереди, внизу – упругий плеск… Не может быть! Это – вода! Он в смятении бросается к свету, и вскоре, оказавшись над краем обрыва, соскальзывает вниз по рыхлому песку…

С бьющимся от волнения сердцем Бенджамин прильнул губами к прохладной голубой струе. Странное чувство охватило все его существо, словно он ощутил исполненный надежды долгий поцелуй, который обещал ему спасение. Река, бегущая к бескрайнему простору моря, как верный друг, выведет его, в конце концов, из этой дьявольской ловушки!

Сбросив одежду, Бен по пояс вошел в бурлящую, пенистую воду. Течение едва не подхватило его разгоряченное, обессилевшее тело, но он устоял. В это мгновение он словно рождался вновь под тем же именем и с непоколебимой верой в избавление – Бенджамин Баркер. Вода, казалось, не только смыла с его тела кровь и грязь – в ней растворились его боль и бесконечная усталость.

Как выглядит сейчас его лицо? Бен позабыл, какими были его глаза, улыбка… или хотя бы ее тень. За годы каторги его привычки, свойственные человеку в мире цивилизации, утратили значение: гораздо большее, чем оболочка, было стерто, растоптано, затеряно в нигде. Любоваться на себя можно было разве что в закопченный котелок с водой, но это никому не приходило в голову. Заключенным строго воспрещалось иметь ножи и бритвы, и за пятнадцать лет у него ни разу не было возможности побриться… самому, а тем более смотреть на себя в зеркало. В рябящей солнечными бликами поверхности реки трудно было разглядеть отражение лица. Пожалуй, это к лучшему. Еще не время для встречи с собой. Но по-прежнему стройное тело вернет себе силы – довольно, чтобы сильным оставался дух!

Нетвердым шагом, словно опьяненный, Бен выбрался на берег. Раны до сих пор причиняли ему жгучую, ноющую боль, но уже не кровоточили. Он мог умереть от гангрены, угаснуть от голода, сгореть в лихорадке, как сотни и тысячи узников, похороненных в этой неприветливой, дикой земле, но он выжил!.. И, бесспорно, это значило многое.

В зарослях над высоким склоном с криком взметнулась птица. Дичь – как нельзя кстати! Тонкой, но сильной рукой Бенджамин быстро вскинул ружье...

Он стоит на высоком утесе, а внизу под упругими порывами штормового ветра пенится сверкающее море. Это не видение, не сон и уже не бесплотная мечта. Беглец из ада, ныне он – усталый, но свободный путник, достигший своей первой цели. Теперь осталось лишь преодолеть стихию… Звучит забавно. Только это не безумие. Безумно трудно – не означает невозможно, невзирая на бесчисленное множество вопросов.

Как попросить о помощи, не вызвав подозрений? Где, у кого?.. И далеко ли до ближайшего селения?. Волны с шумом вдребезги разбиваются о подножие скалы, но откатившись, тяжело вздымаются для нового удара. Не находя прохода, они упорно точат стену, и вода рано или поздно победит в поединке с камнем. Главное, не сдаваться… и не торопиться.

Бенджамин был в пути уже семнадцать дней и должен был пройти не меньше двух сотен миль. Блуждая в полном одиночестве по лабиринту дремучих джунглей, он беспрестанно твердил себе, что если доберется до населенных мест, то будет, наконец, спасен. Отчасти, в этом он был прав: на какой-нибудь ферме его накормили бы и, возможно, пустили бы на ночлег. Но никто не достал бы ему документы и билет на корабль. Выхода, казалось, не было, однако… Глядя на зеленую полоску небольшого островка, терявшуюся в голубой туманной дымке, Баркер неожиданно нашел его. Если бы человек, заброшенный на этот остров кораблекрушением, увидев парус, подал оттуда сигнал о помощи, его бы, несомненно, приняли на борт – без денег и без документов… и без лишних подозрений. Здесь, на материке, нелепо разжигать костер при виде проходящего мимо корабля: на фоне местности, далекой от цивилизации, все же встречаются селения и города. О, только бы доплыть до этого поистине спасительного клочка земли!..

Если пресной воды там не будет, он сумеет добыть ее из морской: достаточно лишь котелка, обрывка ткани и огня. Если нет дичи – станет ловить рыбу или варить мидии. Зная сильные и слабые стороны деревьев, он построит себе плот без пилы и топора. Каторжный опыт научил его самым немыслимым вещам и наделил бесценным преимуществом в борьбе с суровой и скупой природой. Он сможет жить и ждать, ведь это намного проще, чем безнадежно биться о прутья железной клетки. Нет шансов, что его доставят обратно в Англию, но все же – подальше от этих мест. Остров лежит в пределах судоходной зоны, и корабль непременно появится на горизонте!

Но… – краткое предостерегающее слово удерживает Бена, точно кто-то приставил острие клинка к его груди. Как же порою трудно крохотной песчинке затеряться в океане! Если на корабле окажутся военные, тотчас последуют расспросы, не допускающие неопределенных, уклончивых ответов: где и под чьим командованием он служил, куда и с какой целью направлялось потерпевшее круженье судно? Ложь неизбежно заведет его в тупик. Даже вдали от каторжной колонии, он оставался беглым заключенным, пусть и переодетым в красный мундир британского солдата. И эта форма подвергала его опасности не меньше, чем желтая одежда неисправимого преступника. Если же он отбросит прочь личину, покрытое неизгладимыми отметинами тело без утайки расскажет всю его мрачную историю от начала до конца.

Бенджамин вскинул руки, словно в тщетном бессознательном порыве поймать тугой соленый ветер, и снова уронил их. Когда же кончится единоборство этих извечных противоречивых «если», то ободряющих, то угрожающих ему? Как далеко нужно зайти, чтоб окончательно порвать связующие нити между собой и рабским прошлым?!..

Внизу, на дне рокочущей зеленой бездны еще один сверкающий на солнце вал, пенясь, разбился о препятствие…

Буря утихла, словно затаилась в недрах океана. Теплые волны, набегая на пустынный берег, лениво ворошили гальку. Лунная тропическая ночь безмятежно веяла свежим бризом. Уже вторая ночь в томительном бездействии… Такие передышки не приносят облегчения: душа теряет нерастраченные силы, а тревога нарастает.

Лежа без сна на ложе из травы и веток, устроенном в расщелине скалы, Бенджамин размышлял, снова и снова перебирая в памяти известные ему истории побегов. Их было множество, и почти все они заканчивались неудачей. А беглых арестантов, чьи следы терялись в необитаемой глуши, не без основания считали умершими. Следует унять смятение и терпеливо подождать. Он подойдет к ближайшему селению лишь раз, чтобы достать себе обычную одежду. А после – двинется на север, избегая городов и деревень. Лишь на огромном расстоянии отсюда, когда время вычеркнет его из списка преследуемых беглецов, он сможет попытаться стать кем-нибудь иным, нежели Бенджамин Баркер. И тогда, нанявшись матросом на корабль, доплывет не до ближайшего порта, а до самой Англии…

Однако очень скоро кое-что произошло – гораздо раньше, чем он мог себе представить. И это явно было ничто иное, как перст судьбы.

На рассвете, выбравшись из своего укрытия, Бен заметил на белом прибрежном песке отчетливые отпечатки человеческих следов… Он замер, словно перед ним разверзлась пропасть. Довольно свежие, следы, бесспорно, не его: их слишком много, и ведут они от самой кромки моря. Шлюпка!.. Значит, где-то поблизости, там за утесом, на якоре ожидает корабль! Вероятно, моряки сошли на берег, чтобы пополнить запас воды. Пригнувшись, Бенджамин пробрался между каменных глыб к морю. Мысли его метались, как встревоженные птицы, а сердце гулко колотилось, словно в груди ему внезапно стало тесно. Предчувствие не обмануло Бена: оно действительно оказалось там – небольшое двухмачтовое судно посреди залива. С низкой кормой и узким килем, явно быстроходное… Кто прибыл на нем? Англичане, голландцы?.. Бенджамин тщетно искал ответа на свой вопрос: на мачте не было флага.

Интуитивно Бен вернулся назад к следам. Пересекая полосу песка, они терялись в зарослях акаций и эвкалиптов. Надежно спрятавшись в укрытии, откуда хорошо был виден берег, Баркер стал обдумывать план действий. Чудо, которого он втайне так страстно ждал, застало его врасплох. Сейчас, когда настал решительный момент испытать, наконец, свою удачу, идея появиться перед неизвестными пришельцами показалась ему безрассудно рискованной. Что если эти люди не в ладах с законом?.. «Я – потерпевший кораблекрушение солдат британской армии. Позвольте присоединиться к вам!» – «Вас только нам и не хватало!» После подобного признания не исключен самый критический исход. Но разве можно сходу взять и выдать, кто он есть на самом деле?!..

Мысли Баркера неожиданно прервались: позади, шумно хлопая крыльями, вспорхнула какая-то птица. Он резко обернулся. Среди листвы стремительно мелькнуло подобие лица, разрисованного белой краской. Дикарь! Издав гортанный вопль, туземец замахнулся… Бен бросился на землю – в ту же секунду возле самого его виска просвистело нечто вроде топора. С быстротою молнии он навел ружье на заросли и нажал курок. Раздалось еще несколько выстрелов, треск ломаемых веток, разъяренные крики…

– Скорее!

– Скройтесь за скалы!..

Англичане! Их не больше семи-десяти человек. Отступая к заливу, моряки продолжают стрелять, отбиваясь от странных невиданной масти существ, но успех не на их стороне. Темнокожие демоны, вооруженные копьями, окружают их с яростью диких зверей. Даже залпы мушкетов бессильны отпугнуть эту стаю…

Твердой рукой Бен, точно по команде, перезарядил ружье и вновь прицелился: права на промах не было. Позднее, вспоминая об этой схватке, он с трудом себе поверит. Опытный стрелок успевает зарядить ружье три-четыре раза за минуту. Как удалось ему, ни разу не бывавшему в сражении, так быстро и метко ранить несколько человек? Или же время пронеслось быстрее пули? Вероятно, Баркеру немало помогло то обстоятельство, что он стрелял в толпу.

Почуяв двойную угрозу, туземцы дрогнули и… понемногу отступили. Еще двадцать-тридцать ярдов**, и матросы, наконец, доберутся до лодки. Не выпуская из рук ружья, Бен поспешно покинул свое укрытие. Смертельная опасность не оставляла ему выбора, стремительно, как ветер, увлекая его вслед за странными, таинственными путешественниками.

Баркер догнал их у самой шлюпки. Не оборачиваясь, без лишних слов перепрыгнул через борт и налег на весла. Несколько копий, свистя, на излете вонзились в песок. Удар весла о дно – и шлюпка, покачнувшись, отчалила от берега. Бен всем телом ощутил этот толчок, похожий на неистовый короткий удар сердца. Впервые за пятнадцать лет он сошел с этой дикой, прóклятой земли, каждый шаг по которой давался труднее, чем на палубе в шторм! Впереди – неизвестность: судно без флага, матросы без формы, но они говорят по-английски. Иногда изъясняться на одном языке – не означает понимать друг друга. А иногда довольно, чтобы люди просто действовали сообща, и это решает многое.

Через несколько минут лодка пришвартовалась к борту корабля. Кто-то бросил веревочный трап, раздались поспешные команды.

Не дожидаясь приглашения, Бен уцепился за канаты и начал карабкаться наверх. Он остановился лишь, когда его лба коснулось холодное дуло мушкета. Перед ним возвышалась худощавая, но мускулистая фигура человека средних лет. Голова его была повязана платком, энергичное загорелое лицо покрывала рыжеватая щетина. Бен успел заметить потертые высокие сапоги, штаны из серого сукна, кожаный пояс – ничего особенного, что могло бы рассказать ему о незнакомце.

В наступившей тишине он инстинктивно ощутил, как сверху зоркие глаза матросов подозрительно, если не враждебно, рассматривают его самого.

– Кто ты такой? – раздается суровый вопрос.

Бен замирает. Глухие, тяжелые удары и свист пуль все еще гулким эхом отдаются у него в ушах и неожиданно сливаются в странные слоги, подступающие к губам.

– Мое имя – Суини Тодд, – быстро отвечает Бенджамин, поднимаясь на палубу.

Томительная пауза. Всплески и журчание воды за бортом…

Позади него послышался скрип натянутых канатов – это взбирались остальные, те, что не задали ему ни одного вопроса. Бен обернулся, словно ожидая их защиты.

– Он помог нам отбиться, капитан! – поддержал его рослый, бородатый моряк, раненный копьем в схватке с дикарями.

Но капитана это заявление не убедило.

– Почему на тебе солдатская форма? Ты дезертир? – продолжался допрос.

– Нет. Мое судно потерпело крушение, – коротко ответил Баркер.

– Ну что ж, рад знакомству! – Нарочито широко улыбаясь, капитан протянул ему руку и, едва лишь Бен ответил на рукопожатие, быстрым движением одернул вверх рукав солдатского мундира, приоткрыв его запястье. Беглого взгляда на глубокие побелевшие шрамы было достаточно, чтобы составить конкретное мнение.

– Крушение!.. Догадываюсь, где, – иронически хмыкнул он. – Могу поклясться, на спине у тебя отметин еще больше! Здесь у многих такие, и у всех – после шторма под известным названием! Я редко ошибаюсь в людях своего сорта, – прибавил он с вызовом. – Что ты умеешь делать? Доводилось ли тебе служить на судне?

Капитан изучающе разглядывал Баркера, не давая ему времени прийти в себя.

У Бена не было практически никакого опыта в морской профессии, разве что когда-то он переплыл два океана, сидя под замком в корабельном трюме. Напряженность обстановки требовала от него четких и незамедлительных ответов. Ложь была опасна и бессмысленна, а правда явно не послужит в его пользу… Сейчас он должен был, в первую очередь, завоевать к себе доверие, а это увеличит его шансы в дальнейшем обучиться нужным навыкам!

– В юности я был цирюльником, который не держал в руках предмета тяжелее бритвы, – искренне признался Баркер, не теряя самообладания. – Но за последние пятнадцать лет мне приходилось делать многое, чего я поначалу не умел: на руднике, на лесопилке… даже на мельнице. Жизнь доказала мне, что человек чему угодно может научиться: терпеть невыносимое, бороться без оружия и выживать в любых условиях. Надеюсь, что освою и профессию матроса. К тому же я уже умею грести на шлюпке и стрелять, если понадобится.

Ему внимали молча, не перебивая, но все еще сурово, ничем не выражая одобрения. Как же разрушить эту незримую преграду? Что-то вдруг подтолкнуло Бена изнутри. Набравшись храбрости, он сделал шаг вперед и произнес так твердо и серьезно, словно это было самым веским аргументом:

– Кстати, причесывать и брить я до сих пор не разучился!

Капитан раскатисто расхохотался:

– Да, это как раз то, что нужно моей команде! – Он сделал широкий жест рукой, а стало быть – уже почти гостеприимный.

Матросы дружно покатились со смеху. Но смех – дань уваженья шутке. Главное, не растеряться!

– Для начала тебе не мешало бы привести в порядок себя! – слегка смягчившись, бросил капитан. – Что ж, оставайся! Но не советую особо обольщаться, – прибавил он и без дальнейших объяснений удалился к себе в каюту.

Бенджамин все еще стоял посреди палубы, когда чья-то рука тяжело опустилась ему плечо.

– Ты словно с неба свалился! – Темнокожий молодой моряк заговорил с ним первый, опираясь на него почти по-дружески. Раненное бедро явно причиняло ему боль, но в прищуренных карих глазах прятались лукавые искорки.

– Тебе повезло! Будь ты и вправду солдатом, капитан с огромным удовольствием выбросил бы тебя за борт. Уж он такой!.. И плевать ему, что там полно туземцев! – присвистнул парень.

Мало-помалу приходя в себя, Бен полной грудью вдохнул соленый ветер.

– Да, похоже, я остаюсь! – отозвался он, с каждым словом обретая все больше уверенности. Для него это был не конец испытаний, а начало далекого непростого пути, о котором о грезил, как о чуде.

– Поднимайте якорь! – донеслось со шканцев.

Расправляя широкие паруса, словно крылья в полете, судно выходило в открытое море…

* Имеются в виду плоды нони.

** Ярд - английская мера длины, равная 0,91 м.