Блог портала New Author

06. Илья Муромец, или Чоботок

Аватар пользователя михаил котлов
Рейтинг:
0

Глава 16

ВРАЖДА ПРОТИВ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

По случаю вокняжения Игоря Ольговича в главной великокняжеской гриднице – Золотой палате и Людной палате собрались гости на большой пир. В Золотой палате находились князья, бояре, старшие дружинники и наиболее близкие к князьям тиуны, торговые люди; в Людной палате сидели гридни и люди попроще. По древнему обычаю, к князю на пир мог прийти любой желающий, и для него всегда находилось место либо в Людной палате, либо во дворе, где для этого устанавливали длинные ряды столов. К пиру готовились заранее и в княжей поварне, и во внутреннем дворике терема, где на десятке костров варили, жарили, парили и коптили.
Основное событие проходило в Золотой палате! Гости шумно расселись за столы, протянувшиеся между узорчатыми расписными столбами в центре гридницы и стали ждать виновника торжества. Установленные в три ряда столы ломились от обильной пищи в золотой и серебряной посуде. Правда, из яств здесь стояли пока только блюда с холодным мясом, солёными огурцами, вяленой рыбой, всевозможными пирогами и пирожками, кулебяками и курниками, из питья – кисель, квас, медовуха и пиво в деревянных чашах. В больших литых тазах с узорчатыми ручками лежали яблоки, груши, сливы.
Послы от вече, которых по велению великого князя тоже пригласили на пир в Золотую палату, вошли последними и сели с краю стола самого отдалённого ряда.
– А я бывал уже здесь однажды, – сказал Илья, осматривая гридницу. – Правда, мёд-пиво не пил, но с князем Мстиславом беседовал. Здесь же впервые встретился с Васькой Долгие Полы. Он сюда приходил со скоморохами смешить честной народ. Где он сейчас, кого веселит?
– Хороший ратник был! – заметил Алёша Попович. – С Васькой Долгополым веселее на заставе жилось. Кабы не голод, и не ушёл бы.
– Может, ещё вернётся! – отозвался Добрыня Никитич. – Надоест скоморошить и вернётся.
Никто пока к пище не притрагивался. Все ждали появления Игоря. Тут на всю гридницу загудела труба, и раздался возглас бирюча (глашатая):
– Великий князь Игорь! С почётом к вам, гости дорогие!
В глубине палаты распахнулись расписные двери княжей светлицы, и в проёме показался Игорь Ольгович. Он гордо поднял голову и оглядел ожидающих его гостей. На нём была красивая парчовая одежда, испещрённая узорами и окаймлённая вдоль разреза и подола жемчугом и золотым шитьём, красные сафьяновые сапоги окованы серебряными скобами. На груди висел на золотой цепочке золотой крест, отделанный дорогими каменьями. Все, кто находился в гриднице, встали и поклонились великому князю. Игорь, опираясь на трость и прихрамывая, чинно прошёл за центральный стол первого ряда и не спеша уселся в высокое кресло. За ним уселись на лавки, покрытые бархатом, и гости.
Множество слуг, одетых тоже торжественно – в бархатные расшитые узорами кафтаны, поклонились великому князю в пояс и бегом отправились за едой. Вскоре они возвратились с большими кувшинами с вином, огромными блюдами и подносами с дичью, рыбой, мясом, вкусный запах от которых распространился на всю гридницу. Слуги шли в два ряда, торжественно и не спеша, гордо оглядывая обращённые к ним лица. Некоторые подносы были так велики, что их приходилось нести по два или четыре человека. Кравчие встали за спинами гостей и приготовились разливать гостям вино по кубкам, стольники устанавливали чаши, подносы и блюда на столах. Устанавливали не абы как, а по новому правилу, который появился во время княжения прежнего великого князя Всеволода Ольговича.
В первую очередь стольники поставили большой золотой поднос с жареным лебедем с запечёнными яблоками перед великим князем, потом блюда с жареными лебедями появились перед князьями, боярами, воеводами за первым рядом столов. На второй ряд, где сидели купцы и тиуны, принесли жареных гусей и уток, на третий, где находились старшие дружинники и другие из числа менее именитых гостей, жареных куропаток, зайцев и кроликов.
Послы от вече заметили такое разделение «по именитости», но не обратили на это особого внимания. Они знали, что далеко не каждый простолюдин по торжественному случаю может нынче оказаться в гриднице на пиру у великого князя. Только отметили меж собой, что прошли те славные времена, когда великие князья сидели за одним столом с дружиной и простыми людьми, ели одинаковую с ними пищу и ничем себя не выделяли; когда разделяли с воями все тяготы походной жизни и шли в бой впереди дружины; когда каждый киевлянин, кто хотел славить князя, мог запросто прийти на его двор, где стояли накрытые столы, и для каждого там находились и хлеб-соль, и вино. Аника добавил, что ранее и к вече относились по-иному. Именно вече, а не бояре решали судьбу князя. А послы от вече всегда садились за один стол с великим князем. Они считались самыми уважаемыми гостями.
– Братья! Глядите! – вдруг перешёл на шёпот Аника и удивлённо показал на ближайшее окружение великого князя. – Ратша сидит в первом ряду, как видный боярин. Не в цепях и не в порубе, а на почётном месте, среди князей, как дорогой гость. Во как! Забыл Игорь, как только что крест перед нами целовал?
– Короткая память оказалась у нашего князя! – тоже удивились его друзья.
Киевский главный тиун сидел и как ни в чём ни бывало о чём-то оживлённо переговаривался с боярами.
– Что здесь делает этот человек? – спросил Аника Улеба и показал на Ратшу.
– Жаловаться пришел на киян… и разжалобил! – мрачно, не поднимая головы, ответил тысячкий.
– Ратша ведёт себя так, словно и не в опале!
– Уже не в опале! Когда на вече стало известно, что Ратшу великий князь уберёт, люди кинулись грабить его двор. И весь двор разнесли в щепки… Самого Ратшу искали, всё обшарили, да не нашли, спрятался он на Горе, в княжеском тереме. Я слышал, как он вместе с Тудором жаловался Игорю на чернь и как клялся, что снизит подати. На колени падали, божились…
– И что?
– А то! Простил их великий князь. Великодушный он у нас... Что поделаешь!..
– Чего?! – побагровел от гнева Аника. Глиняная чаша лопнула в его сильной руке, и хмельной мёд разлился по столу. – Великодушный?! Простил?!
По древнему обычаю, позаимствованному у варягов, в начале пира по столам пустили полуведёрную корчагу – братину вина. «За Киев. За Русь Великую», – громко произнёс Игорь Ольгович, пригубил братину и передал чашу по кругу. За ним пили князья, воеводы, купцы. Затем братина перешла на второй ряд, третий. А выпив, гости кричали:
– Здрав будь, княже!
– Многие лета, княже!
– Пьем за тя, княже!
Как только корчага опустошалась, кравчии быстро наполняли её до краёв, и она продолжала переходить от человека к человеку. Дошла очередь и до Ильи Муромца. Не принял он корчагу, гневно отстранил от себя. Это не осталось незамеченным. Все вопросительно и недовольно посмотрели на него.
– Почему, посадник мой из Воиня, ватаман, братину отверг? – громко спросил его Игорь. – Видел я, как ты пил братину у половецких ханов в Малотине. А почему, Илья, у меня не пьёшь? Чай, наше вино не хуже половецкого!
Илье вновь предложили корчагу, но он опять молча отверг её.
– Знаю, враждовал ты с моим братом Всеволодом, в которе жил. Забудем старое! Послужил на богатырской заставе, послужи и в дружине великокняжеской. Хочешь, воеводой сделаю? Первым будешь! С собой рядом посажу! И твои други тоже пусть в дружину идут. С такими ратниками, как вы, мне никакие враги не страшны.
Илья посмотрел на Алёшу и Добрыню, встал и громко сказал: – Не желаем мы в твою дружину вступать!
– Почему? – вырвалось не только у князя, но и у воевод, дружинников, которые были наслышаны об Илье и хотели бы видеть его своим соратником.
– Почему, ватаман? – воскликнул Гришка–боярский сын, который уже давно находился в великокняжеской дружине десятником. – Вместе будем на рать ходить!
– Не желаю за одним столом сидеть с Ратшой. Ты, великий князь, только что крест святой целовал, что уберёшь его. Почему слово свое – княжеское! – не держишь?
Тут вскочил Ратша, низкорослый, не в меру толстый, плешивый, с редкой бородёнкой и отвислыми щеками. Его вид вызывал бы жалкую улыбку у встречного человека, кабы не его дела. Бывший купец и резоимец, он во время великого княжения Всеволода Ольговича перешёл к нему на службу и вскоре стал главным киевским тиуном. Понял, что на податях и мытах с простого люда можно гораздо больше заработать, чем заниматься ссудой денег в долг или торговлей – очень опасным, рискованным делом. Никогда не знаешь, хороша ли будет торговля, доберёшься ли с казной или товаром до места назначения, не встретят ли тебя на дороге лихие люди. Деньги ссуживать в долг тоже дело рискованное: должники всегда с ненавистью смотрят ему в след, того и гляди – всадят нож в спину. Другое дело тиун, княжий слуга – попробуй, тронь!.. Смерды и оратаи заплатят столько, что и князю с боярами хватит, и себе останется. А не заплатят – хуже им будет: долги придётся отрабатывать до тех пор, пока полностью их не погасят. А не смогут отработать, тогда живность можно у должников забрать или детей в рабство продать. Главное – была бы поддержка князей да бояр. А поддержка будет... На подарки князьям да боярам Ратша не скупился, знал – они сторицей вернутся к нему в виде податей с простолюдинов. Он был рад, что при Всеволоде многократно выросли подати по сравнению с временами Мономаха, и надеялся, что так будет и впредь.
Под гнётом непомерных податей главного тиуна изнывала вся нижайшая прослойка киевлян. Из-за долгов боярам и тиунам многие смерды из свободных ремесленников превратились в рядовичей, закупов и холопов. Последние по своему положению мало чем отличались от рабов, и не имели права даже стоять на вече. Некоторые лишились своих детей, которых приходилось отбирать и отдавать в рабство за долги. Не страдали от поборов только близкие к князю бояре. Наоборот, они часто получали от Ратши богатые подарки и за это оказывали ему всяческую поддержку.
– Ты как смеешь отказывать самому великому князю? – исходил криком Ратша и оглядывался на своё окружение из бояр, ища поддержку. – Ты, лапотник, радуйся, что удостоился великой чести сидеть в гриднице с князьями и лучшими людьми. И не поучать надо князя, а слушать его. Будешь поучать – в порубе сгниёшь!
– Правильно, Ратилав! Правильно баишь! – поспешили поддержать тиуна многие бояре, которых он вполне устраивал.
– Не перечь князю! – вскочил вышегородский тиун Тудор. Он знал, что его судьба тесно связана с киевским тиуном. Устоит Ратша, не уберут и его. – Кто ты такой, дабы требовать? Вон из терема!
– Правильно говорит уважаемый Тудор. Великому князю перечит, братину отвергает! И кто? – добавил Азарий Чудин и с усмешкой показал на Илью. – Смерд! Он Мономаховичей поддерживал, я знаю. Ему место в корчме, а не на честном пиру. Коли не хочет сидеть с уважаемым Ратилавом за одним столом, пусть сидит один в порубе.
Азарий почувствовал, что пробил его долгожданный час отмщения ненавистному богатырю. Сейчас самый удобный момент, другого такого случая трудно даже придумать. Илья же – темнее грозовой тучи – слушал и ждал, что великий князь одёрнет своих людей и выполнит данное им обещание. И не дождался! С шумом роняя посуду на столе, он вышел на середину гридницы и с укором посмотрел на князя и притихших бояр, которые доселе не видывали такой неслыханной дерзости от простого человека.
– В темницу его! В поруб! За непослушание! – дружно крикнули близкие к Ольговичам бояре, воодушевлённые молчанием Игоря.
Для Азария эти слова были краше и долгожданнее любых других. Стараясь угодить тиунам и боярам, он первым кинулся на Илью. …И отлетел под центральный стол, где сидел великий князь. Все ахнули! Экая дерзость! Неслыханная! А для Азария и этот поступок тоже был как нельзя хорош. На лице он изобразил обиду, а в душе радовался, потому как после такой дерзости его обидчик точно будет в немилости у великого князя. По еле заметному движению руки Ратши поддерживающие его Жирослав, Лазарь Соковский, Данила Великий тоже кинулись на Илью. …И тоже повалились на пол и закатились под стол.
– Не замай побратима! – с криком бросились на помощь Илье Алёша Попович и Добрыня Никитич. Они встали рядом с ватаманом и с угрозой посмотрели на упавших бояр. Жирослав, Лазарь и Данила поднялись и вопросительно глянули на Игоря: что скажет на такую дерзость великий князь?
Но великий князь угрюмо молчал. Он просто не знал, как ему поступить. Не сдержать крестное целование – тяжкий грех. Для любого христианина он после этого – клятвопреступник. А сдержать, значит, противопоставить себе почти всех бояр, которые достались ему от Всеволода. Если бы всё дело было только в тиунах, он с лёгкостью прогнал бы их взашей. Но за их спинами стоят многие воеводы и бояре, которые ему дороги. Не будет тиунов, он завоюет доверие черни, но останется без окружения. А без помощи бояр, какой же он князь!?
Оказавшись перед нелёгким выбором, Игорь долго думал, но так ничего и не придумал. Он хмуро оглядел обращённые к нему взоры и тяжко вздохнул. Его окружение восприняло княжеское молчание по-своему: что он встал на сторону тиунов, а не черни.
– Гоните взашей их с княжеского пира! – предчувствуя свою скорую победу, махнул в сторону троих храбров Ратша и посмотрел на Игоря. Великий князь уловил этот взгляд, опустил голову и продолжал молчать. Это придало смелости тиуну. – Гоните быстрее! Ату их! Взашей!
Его слова и невмешательство князя подняли из-за стола многих бояр. Самые активные из них были Азарий, Жирослав и Лазарь Соковский. Они сняли со стены гридницы мечи и подошли к Илье, Алёше и Добрыне.
– А ну, не тронь защитников наших! – послышался громовой голос Аники. Кузнец, с шумом роняя посуду, тоже вышел из-за стола и обратился к Игорю: – Они послы вече! Почему, княже, слушаешь тиуна, а не простой люд? Нас вече послало сюда! Почему не выполняешь клятвенное обещание?
Игорь со злостью посмотрел на него, но ничего не сказал и опустил голову ещё ниже. За Аникой вышли из-за стола Савва, Поликарп и другие послы вече.
– Почему, княже, сел на великокняжеский стол без благословения? Негоже так! – воскликнул Поликарп. Он поднял крест обеими руками: – И крестное целование нарушать нельзя!
– И этот туда же! – поспешил выкрикнуть Тудор, опасаясь, как бы события не обернулись против них. – У тебя, попа, забыли спросить!..
Наконец Игорь поднялся, и в гриднице наступила мёртвая тишина. Все смотрели на него и ждали, на чью сторону он встанет. От этого зависел и дальнейший ход событий.
– Я сам знаю, как мне поступать, кого слушать и что делать! – высказал свою позицию великий князь и сел на кресло. Князь Святослав посмотрел на дружинников:
– А ты, Алёша Попович, почему молчишь?
– Худое молвить не желаю! – ответил Алёша.
– А ты хорошее скажи, по случаю вокняжения!
– Для хороших слов повода нет!
– Мы сюда пришли не для сладких речей, – сказал Добрыня, – но для чести! А чести сидеть вместе с Ратшой нет!
Святослав нахмурился и махнул в сторону дверей: – Кому честной пир в тягость, того не держим!
– Эх, Святослав… А ведь тоже божился на вече… Да, побывали на пиру, пиво-мёд по усам текло, да в рот не попало! – горестно заметил Аника и направился к выходу.
– Есть и пиво, и квас, да не про вас! Пейте воду – небольшого вы роду! Ступайте во двор, там ваше место! – крикнул ему вдогонку Азарий и рассмеялся, довольный победой над своими врагами. Его поддержали многие бояре.
– Горе вам, смеющиеся, ибо возрыдаете и восплачете! – в ответ крикнул им Поликарп и посмотрел на Илью: – Пошли, Чоботок, вече ждёт вестей от нас…
– Пошли, ватаман! На этом пиру мы гости нежеланные! – недовольно махнул рукой в сторону гостей Алёша и направился к выходу. За ним пошли Аника, Добрыня и другие послы. А Илья всё стоял и хмуро глядел на князей и бояр.
– А этого смерда, чтоб не бузил, в поруб надо, на хлеб и воду. Пусть одумается, как вести себя на великокняжеском пиру! – выкрикнул Ратша и посмотрел на Игоря. Тот промолчал, и тиун махнул рукой дружинникам, мол, хватайте его.
К Илье подошли вооружённые мечами Жирослав и Азарий.
– Но, не замай!.. – предостерег их Илья.
– Зачем бузишь? Не на ратном поле находишься! – сказал великий князь. – Твой сын Сокольник, мой лучший ловчий, никогда мне не бузил.
При упоминании о сыне Илья смирился. Он знал, что князь, страстный любитель соколиной охоты, ценит его сына и всегда берёт с собой на охоту. Смирился в том числе из уважения к Игорю, которого знал совсем другим.
– В поруб меня? – гневно спросил Илья. – За что? За то, что 19 годин служил на заставе у Дикого поля, хранил Русь от половцев и «гречник» от разбойников? Это твоя, князь, плата за службу?
– Да, в поруб! – крикнул Азарий, но заметив гневный взгляд Святослава, сразу сник и сел на место.
– За ратную службу с тобой, Илья, расплатятся сполна. А сейчас уходи! Уходи добром!.. – сказал за великого князя Святослав к неудовольствию тиунов и их сподвижников, которые надеялись посадить Илью в темницу.
– Как уходи? Он должен за такую дерзость… За великую дерзость в порубе сидеть! – крикнул Жирослав, глядя на Игоря. Великий князь хотел что-то сказать, но его опередил Святослав:
– Уймись, сотник! Не тебе решать… А ты, Илья сын Иванов, уходи… Насильно никого не держим на честном пиру!
Илья молча склонил голову и вышел во двор. Там он столкнулся лицом к лицу с Васькой Долгие Полы, который в числе скоморошьей братии направлялся в терем.
– Веселить честных гостей идёшь, побратим? Плясать перед ними будешь? Ну-ну, давай, пляши и колокольчиками звени! – грустно заметил Илья, оглядывая скоморошьи колокольчики на рукавах Васьки.
– Ватаман!.. – глухо сказал бывший защитник порубежья. Он обнял своего побратима и виновато опустил голову. – Почему вы все ушли с княжьего пира? Я только потому туда и заспешил, что вы там!
– Ежели бы и ты там был, и ты бы ушёл! – уверенно сказал Добрыня. – Как на пиру сидеть, коли там Ратша – почётный гость?!
– Почётный гость? Так ведь его убрать обещали? Так нам на вече сказали… Народ возрадовался!
– Рано возрадовался! Пойдём, други, народ оповестим об измене Игоря! – предложил Аника и направился с великокняжеского двора. – Мы ещё развеселим Игоря… Так развеселим, что ему тошно будет!
– И мы с вами пойдём! – решительно махнул рукой скоморошьей братии Васька и повёл их вслед за послами на вече.
Княжеский пир в тот вечер так и не вошёл в свое привычное пьяно-беззаботное русло. Как только из гридницы выгнали Илью, из-за стола, хмуро склонив головы, вышли Иван Войтишич с сыном Григорием, десятником дружины.
– Спасибо, Игорь, за хлеб-соль. Дозволь удалиться! – промолвил он и поклонился. Гости удивлённо переглянулись. Если уж сам старик Войтишич выступил против великого князя, грядёт большая рознь. Кто в ней возьмёт верх? За главным киевским воеводой могут уйти и другие бояре.
Так оно и вышло. Вслед за Войтишичем поднялись тысячкие Улеб, Фома Ратиборович и князь Иван Берладник. Эти люди хоть и не обладали большой властью, зато пользовались поддержкой киевской черни, без которых будет трудно удержать людей в повиновении.
– И нам не ко двору пир сей! – сказали они и глянули на Игоря. Но великий князь не удостоил их взглядом.
– А коли не ко двору, идите отсюда и не захаживайте боле на честной пир! – с готовностью ответил за князя Азарий Чудин. Он давно видел себя тысячким, и опала Улеба, Фомы была ему на руку. – Мономаховичи, враги наши, никогда не будут служить верно, как мы.
Азарий украдкой посмотрел на Игоря и осёкся: великий князь глянул на него так зло, что пропала всякая охота говорить.
– Будь здрав, великий княже! – поднял чашу вина довольный событиями Ратша. – Мы все с тобой, княже! Мы присягаем тебе в верности и будем служить до последних дней.
Призыв подхватили оставшиеся бояре, купцы, и пир возобновился. Вскоре о неприятном инциденте все забыли. Все, но не Игорь. Он понимал, что, потеряв столь уважаемых в народе людей, ему придётся нелегко управлять Киевом. И не только Киевом! Но он надеялся, что всё образуется и что, благодаря дружине, он сумеет удержать чернь в повиновении, как это было при его брате Всеволоде.
Он ошибался. Эти события имели столь ужасные последствия, что князь даже в страшном сне не мог бы предположить.

Глава 17

ИЗМЕНА ИГОРЮ

В Киеве назревал бунт. С каждым днём противостояние между простолюдинами и великим князем обострялось. Чернь грозила неповиновением и беспорядками. А после того, как главный киевский тиун Ратша, так и не уменьшил подати и, более того, даже пригрозил увеличить их, народ потерял всякое терпение.
Участились ночные погромы бояр, которые поддерживали Игоря Ольговича. Положение усугубилось ещё и тем, что другие князья, даже Изяслав и Владимир Давыдовичи, князья черниговские, тоже отвернулись от Игоря. Помощи ждать было неоткуда. Игорю донесли, что в трактире Маринки Кайдаловны зреет бунт. Бояре советовали ему послать туда дружину и разогнать чернь, но Игорь решил, что этим он только обострит ситуацию.
В ожидании вооружённого неповиновения, чтобы обезопасить себя, великий князь вместе с верными боярами и дружиной закрылся в Ярославовом дворе и занял, можно сказать, круговую оборону. Долго так продолжаться не могло. Это понимали все: и князь, и бояре, и простой люд. И как результат ослабления власти, на порубежные городки опять стали нападать половцы, забираясь всё дальше вглубь Руси. На сей раз они чувствовали себя в полнейшей безопасности, ибо знали, что князьям сейчас не до них, они не соберутся воедино для ответного удара.
Обеспокоенные внешней опасностью, киевские бояре Иван Войтишич и Улеб первыми проявили инициативу и под давлением киевлян решили сместить неугодного им князя и привести к власти другого. Они послали Анику¬–кузнеца и Илью Муромца, наиболее уважаемых в Киеве людей, с вестью к переяславскому князю Изяславу, старшему сыну Мстислава Великого, внуку Мономаха.
Эта весть Изяслава Мстиславича и взволновала, и обрадовала: появилась возможность вернуть великокняжеский стол роду Мономаха. Он в который раз вчитывался в скупые строки берестяной грамоты: «Ты наш князь. Тебя зовём к себе. Где увидим твои хоругви, к тебе придём!» – и думал: «Сумеет ли Игорь подавить бунт? Пойдёт ли за ним дружина против киевлян? Что будет, если пойдёт? Подавит неповиновение в крови, как недавно князь Владимирко в Галиче? А главное – сумеет ли он собрать меньших князей в кулак, чтобы противостоять внешней угрозе? Видно, совсем плохи дела Игоря, коли первые киевские бояре посылают к нему послов и предлагают поддержку в захвате великокняжеского стола».
– Что решил, княже? – не выдержал томительного молчания переяславский боярин Шварн. – Не пора ли согнать Ольговича с великого стола? Вспомни отца своего Мстислава и деда Мономаха. Они не колебались. Веди нас!
– Веди! Не страшись! – поддержал боярина Аника. – За тебя, княже, все киевляне, от смерда до лучших людей. С такой поддержкой Игорю не устоять. Самое время сейчас вдарить! Откажешься идти на Киев, мы другого князя призовём! Давыдовичей!
Изяслав оглядел кузнеца, бояр и согласно кивнул головой:
– Пойду на Киев, возьму золотой стол. Мой час пробил: или паду на бранном поле, или въеду в Киев на белом коне! – И сказал боярам: – Собирайте дружину, готовимся в поход.
– Княже! – обратился Илья к Изяславу. – Дабы меньшей кровью захватить киевский стол, дай нам своего боярина, и в нужный момент пешая рать из киевских воев перейдёт под твои знамёна! И может быть, Игорь без злой сечи оставит город.
– Хорошо! – подумав, ответил князь. – Я тоже не желаю напрасно проливать христианскую кровь. С вами пойдёт мой боярин Шварн.
Через несколько подготовительных дней, взяв благословение у переяславского епископа Евфимия в церкви Святого Михаила, Изяслав во главе дружины отправился на завоевание Киева. В пути ему встретились послы чёрных клобуков, союзного русичам племени (нынешние черкесы), которые уважали этого князя за отвагу и умение держать своё слово. Они тоже поклялись встать под Изяславовы знамёна. Долго ли Игорь сможет противостоять такой силе?
Между тем великий князь предпринял всё возможное, чтобы удержать власть. Он объединил свою дружину с дружиной младшего брата Святославова в одно целое и, к своему удивлению, собрал большую пешую рать из киевлян. Кроме этого, он ещё ждал помощи от черниговских князей Давыдовичей – Изяслава и Владимира, давних сторонников Ольговичей. Однако они дружину посылать не торопились. Пользуясь удобным случаем, стали требовать себе ещё один город: тесно, мол, им княжить двоим в одном граде. Игорь на всё соглашался, ибо выбора у него не было.
Но время шло, а помощь из Чернигова не поступала. Делать было нечего. Как только Изяслав приблизился к Киеву, Игорь во главе объединённой рати выехал ему навстречу. Не знал он, что следовавшие за дружинами пешцы из киевской черни и не думают стоять за своего князя. Не знал также, что Аника и Илья Муромец уже привели к киевлянам переяславского воеводу Шварна с Изяславовыми знамёнами, чтобы в нужный момент развернуть их. Все случилось очень быстро!
Дружины Святослава и Игоря под предводительством своих князей направлялись к месту рати. Пешцы отстали. Как только дружины скрылись за поворотом горы, перед пешцами вышли Аника–кузнец и Илья Муромец.
– Братья! Будем ли мы защищать клятвопреступника? – громко обратился к киевлянам Аника.
– Возьмём сторону Изяслава! – вторил ему Илья. Он взял у Шварна хоругвь переяславского князя и под одобряющие крики людей развернул его.
– Как Игорь нас обманул, так и мы его проведём! Айда, братья, к Изяславу. Мономаховичи слово своё умеют держать! – ответили им из пешей рати, и пешцы дружно двинулись в сторону Изяславова войска.
Измену пешцев князья заметили не сразу. Игорь остановил войско подле горы Щековицы. Вместе с младшим братом Святославом и племянником, сыном покойного Всеволода, тоже Святославом, они, не подозревающие ничего, поднялись на вершину горы, где по преданию находилась могила вещего Олега, осмотрели свою рать и ужаснулись. В пешей рати, которая почему-то стала отделяться от его войска, развевались… хоругви Изяслава.
– Что это?! – упавшим голосом промолвил великий князь. – Измена?
Оба Святослава, тоже поражённые увиденным, уныло молчали. Потом младший брат Игоря со злостью заметил:
– Говорил я тебе… Не послушался меня… Как теперь без воев удержать великокняжеский стол? Всего-то две седмицы княжишь в Киеве, и уже настроил всех киевлян против себя!
Было очевидно, что дни Игоря как великого князя сочтены. С одной дружиной, без помощи киевлян, главный стольный град Руси не удержать. Тем более что киевляне поддержали его врага. Однако Игорь это признавать не хотел.
– Я и без воев справлюсь с Изяславом! Со мной правда, да убоится меня враг! – крикнул он и кинулся с горы к своей дружине.
Его племянник хотел последовать за ним, но его удержал Святослав:
– Не спеши… Всё уже кончено… Только голову напрасно сложишь на ратном поле. Без воев Игорю не справиться с Изяславом. Я своей дружиной тоже напрасно рисковать не буду.
Медлительность черниговских князей, измена воев и чёрных клобуков решили исход событий. Ещё не сошлись между собой в поединке противные стороны, как Игорь увидел, что самые именитые бояре Улеб и Иван Войтишич вслед за воями тоже покинули его войско, а с тыла напали берендеи и грабят великокняжеский обоз.
Игорь упал духом и только сейчас горько пожалел о том, что нарушил крестное целование и позволил выгнать вечевников с пира. Но вида не подал и с криком: «Враг наш – есть клятвопреступник. Ударим по Изяславу. Бог нам поможет!» – кинулся на противника, желая своим примером увлечь за собой дружину. Но увлёк далеко не всех. Многие видели обречённость Игорева положения и не спешили на верную смерть.
Войска разделяло лишь небольшое Надово озеро, которое необходимо было обойти. Игорева рать растянулась. А когда первые ряды уже столкнулись с Изяславовой дружиной, в тыл Игорю внезапно ударили чёрные клобуки, и посеяли панику в великокняжеской дружине. Изяслав легко смял войско Игоря и рассеял его. Кровью обагрился берег Днепра. Киевляне всё свое зло на Ольговичей выместили на Игоревой дружине и его боярах. Но сам великий князь успел скрыться.
Легко разбив противника, Изяслав торжественно, через Золотые врата, как и полагалось в таких случаях, въехал в Киев и, в сопровождении народа, священнослужителей, отправился в Софийский храм, чтобы прилюдно принести клятву верности киевлянам и выбрать себе верных бояр. Игорь Ольгович в это время скрывался в приднепровских болотах. Только на четвёртый день после битвы чёрные клобуки нашли его и доставили в Выдобичи, предместье Киева. Изяслав Мстиславич обрадовался поимке Ольговича, распорядился заковать его в железо (т.е. одеть цепи), отправить в Переяславль, в монастырь Святого Иоанна, и посадить в поруб (подземная тюрьма, закрытая сверху досками).
Киевляне с радостью встретили весть о заточении Игоря – клятвопреступника, как они считали. Многие бросились грабить дома бояр, поддерживающих Ольговичей, не обошли вниманием и ненавистного им Ратшу. Тиун, предчувствуя своё смещение и скорую расправу, тайно бежал из Киева в Новгород.
Справедливость, восторжествовавшая над поверженным Игорем, шумно праздновалась и на великокняжеском пиру, и в трактире у Маринки Кайдаловны, и во всех домах смердов. Киевляне надеялись, что на Руси наконец-то установится мир и вои будут проливать кровь не в междоусобной брани, а с внешним врагом. И все, конечно, обсуждали последние события. А они были таковы.
Изяслав завоевал великокняжеский стол. Однако по старшинству, согласно Ярославовой лествице, там должен был утвердиться его дядя Вячеслав, князь Туровский, старший из оставшихся сыновей Мономаха. Вячеслав поверил в справедливость племянника, помня, что тот много раз говорил о первенстве старших, и уже видел себя государем над другими князьями. По совету своих бояр, не без тайной мысли мечтающих перебраться из захолустного Турова в более крупный и богатый город, он занял Берестов и ряд других предместий Киева и уже собрался торжественно въехать в главный стольный град. Но просчитался… Изяслав и не думал уступать ему золотой стол. Он послал войско под предводительством своего младшего брата Ростислава, князя смоленского, который изгнал из Берестова бедного Вячеслава.
Сам же Изяслав в это время по случаю своего вокняжения дал большой пир для ближайших сподвижников. Для простого люда он распорядился поставить и богато накрыть столы на Ярославовом дворе и у Софийского собора.
Долго веселились люди в тот день и много спорили. Те, кто сидел в гриднице рядом с великим князем, бесконечно клялись ему в верности и чести, желали многие лета и здоровья на долгие годы. А поодаль, на третьем ряду, шли другие, более вольные разговоры.
– Только понадеялись на спокойную жизнь, а Изяславушка-то сам рознь затевает. Зачем дядю своего прогнал? По древнему закону, по лествице, нашими дедами установленному, ведь именно Вячеслав имеет большее право сидеть в Киеве–граде!
– Ну да! Изяслав завоевал престол кровью, а Вячеслав решил его победой воспользоваться. Хитрый лис! Не было такого ещё на Руси… Кто завоюет город, тот и правит. Так было всегда.
– Кровью, говоришь!? Да Изяслав меч свой из ножен не вынимал. Если бы не пешцы, не видать ему Киева, как своих ушей. А Вячеслав не хитрее нас… Это самый мирный князь Мономахова семя, он кроткий и богобоязненный человек.
– Кротость великому князю не к лицу!
– Нет, к лицу! Коли кроткий и Бога боится, значит, против братьев войной не пойдёт, и розни не будет!
– С Вячеславом розни не будет – не пойдёт он против родного племянника. А вот с мятежным Святославом, младшим сыном Олега Святославича–Гориславича, возможна, ох как возможна!
– Неужели Святослав будет драться за великокняжеский стол? Да у него и сил-то не хватит. Никто, кроме Давыдовичей, князей черниговских, не пойдёт за ним.
– Поговаривают, что Давыдовичи, втайне от Святослава, заключили мир с Изяславом. Во как! Так что Святославу зариться на золотой стол – кишка тонка. Пусть сидит в своём Новгороде-Северском и носа не показывает.
– Не о престоле думает Святослав, други! – вступил в беседу молчавший доселе монах Печерского монастыря Поликарп. Он в числе немногих священнослужителей был приглашён на пир, как имеющий огромное уважение у киевлян и как умный, рассудительный человек. – Освободить из темницы своего брата Игоря хочет. И всё! Об этом только его помыслы.
Последние слова он сказал достаточно громко, чтобы его услышали все, в том числе и великий князь.
– Освободить?! – тут же закричал Шварн из ближайшего окружения Изяслава. – Не отдадим Игоря! Смерть Ольговичу!
– Смерть Игорю! Хватит, натерпелись! – дружно подхватили призыв бояре. Они знали, что эти слова лягут бальзамом на душу Изяслава, поэтому и старались угодить ему.
– За что смерть? – спросил Поликарп и встал, чтобы его все видели. – Да, Игорь не сдержал крестное целование, и за это Господь наказал его поражением на бранном поле. Он получил своё и сейчас томится в порубе.
– И пусть страдает! Как люди страдали от Всеволода и его тиунов! – Шварн не договорил. Услышав имя покойного князя, его одёрнули сидящие рядом бояре. Поняв, что сболтнул лишнее, Шварн умолк. Выходец из Переяславля, он всё же знал, что покойный Всеволод был тестем Изяслава. По этой причине Изяслав никогда не пытался оспорить великое княжение у Всеволода.
– Зачем ты, святой отец, Игоря защищаешь? Он что, богатые дары делал Печерскому монастырю? Зачем встаёшь на сторону клятвопреступника? – грозно спросил игумена Иван Войтишич. Главный киевский боярин встал и с укоризной посмотрел на священнослужителя.
Поликарп опять поднялся, оглядел обращённые к нему недовольные лица и с вызовом ответил:
– Потому что знаю: Игорь тяжко болен и просит отпустить его в монастырь, он хочет схиму принять, иноком стать. Нельзя в такой просьбе отказать… Никак нельзя! Отпусти его!..
– Что?! Отпустить?! – медленно, с гневом произнёс Изяслав. – Дабы он потом вместе с братом на меня ратью пошёл? Не бывать тому! – почти крикнул великий князь и посмотрел на бояр, дружину, которые отозвались одобрительными возгласами.
– Наоборот, княже! – стоял на своём Поликарп. – Ежели отпустишь, – которы со Святославом не будет. Успокоится он и удалится в свой Новгород-Северский. И тогда правь спокойно Русью. А не отпустишь… Опять рознь выведет вас в чисто поле. – Священник помолчал, а потом прямо спросил: – Так отпустишь Игоря в монастырь?
В гриднице поднялся шум, отовсюду слышались пьяные возгласы:
– Нельзя отпускать!
– Монах заодно с Ольговичами! В темницу его, пусть вместе с ним сидит!
– В темницу его, изменщика!
Но тут встал Изяслав, и наступила тишина в ожидании ответа.
– За сии слова ты, Поликарп, достоин смерти!.. Не будь монахом – не пожалел бы! Вон отсюда! – выкрикнул он и указал на выход из гридницы. – Вон! Ты не гость более на моём пиру!
– Вон! Вон с честного пира! – дружно поддержали его бояре.
Вокруг монаха сгрудилась толпа. К нему потянулись пьяные руки, чтобы схватить, вытащить из-за стола и вытолкать взашей из гридницы. Черноризец беспомощно огляделся, ища поддержки, но встретил только злобные, пьяные лица.
– А ну, не замайте монаха! – громко, перекрывая многоголосый шум, раздался чей-то возглас. – Оставьте его! Оставьте, сказал… А то пришибу ненароком!
Все обернулись на голос. Это был Илья Муромец. Он не спеша подошёл и широким движением руки оттеснил толпу от Поликарпа.
– Чоботок! Илья! Ты разве тоже стал Ольговича поддерживать? – изумились бояре. – А как же Изяслав? Ведь ты же в его великокняжеской дружине!
Илья исподлобья глянул на великого князя. Тот стоял и недовольно, с укором смотрел на него.
– Послушай святого человека, княже. Отпусти Игоря из темницы в монастырь. Не враг он тебе ноне, его время ушло. Пусть спокойно удалится от мирской жизни в иноки и молится о спасении своей души! – с поклоном обратился Илья к великому князю. – Не враг он тебе!
Наступила тишина. Все удивлённо глазели на простого дружинника, дерзнувшего растолкать бояр и перечить самому великому князю. Даже Алёша Попович и Добрыня Никитич не понимали, почему Илья пошёл против Изяслава, за которого не так давно стоял горой.
– Не может наш ватаман усидеть, ежели кого-то забижают! – тяжко вздохнул Алёша. – Даже ежели этот кто-то не прав.
– Не может… – поддержал его Добрыня. – Коли он не заступился бы за монаха, это был бы уже не Илья. А вот прав монах или не прав, время покажет.
Между тем великий князь рассвирепел. Его пронзительный взгляд готов был испепелить дружинника, дерзнувшего пойти против его воли.
– Зачем просишь меня об Ольговиче? Зачем вступаешься за Игоря? Он враг всему Киеву! – грозно говорил Изяслав. Он хотел было накричать на дружинника, но сдержался. Благоразумие одержало верх над злостью. Этот человек, не воевода даже, а простой гридень, имел большое влияние на всё полуденное порубежье Руси, на киевскую чернь и ратных людей. То же самое можно было сказать и о Поликарпе. Кроме поддержки киевлян монах был в большом почёте и у князей, в том числе у его брата Ростислава, смоленского князя. Но, тем не менее, простить им заступничество за своего врага он не мог.
– Зачем испытываете моё терпение? – сердито говорил Изяслав. – Не ты ли, Илья, уговаривал меня в Переяславле идти в Киев на княжение? Не ты ли был против Игоря?
– Не хочу, чтобы между князьями новая котора встала, – ответил Илья. – Вы, князья, бранитесь, а вои друг на друга с мечом идут, насмерть бьются! Ежели отпустишь Игоря, Святослав признает тебя великим князем и не будет с тобой враждовать! А не отпустишь, опять брань великая встанет на Руси.
– Меня киевляне на великокняжеский стол посадили, у них и спрашивай об освобождении Игоря! – показал на людей за столом Изяслав. – Как они скажут, так и сделаю!
Как только великий князь сел, протестующие голоса со всех сторон слились в единый гул. Тысячкий Улеб встал и требовательно поднял правую руку в знак тишины.
– А ты уверен, Чоботок, что Святослав не будет враждовать! – спросил он Илью. – Вот ежели бы Святослав поклялся, что смирится…
– Святослав никогда не смирится и не поклянётся!.. – уверенно заявил Изяслав. – Это самый строптивый сын мятежного Олега.
– А коли поклянётся, отпустишь Игоря в монастырь? – спросил великого князя Илья.
– Я-то отпущу, у меня зла на Игоря нет, но сдержит ли своё слово Святослав? Ступай к Святославу и передай ему такие слова: « Я отпущу князя Игоря на все четыре стороны, ежели ты смиришься и не будешь враждовать со мной».
– Спасибо, княже, за доверие, – склонил голову перед великим князем Илья. – Передам всё слово в слово!
Он недолго сидел на пиру. Вскоре вместе с Поликарпом они вышли из терема во двор. За ними вышли Алёша Попович и Добрыня Никитич. А во дворе, как и полагается в таких случаях, стояли обильно накрытые столы, где поднимали за великое княжение Изяслава чаши с вином простые люди, которым не нашлось места в княжеской гриднице. Увидев Поликарпа и троих самых знаменитых на всю Русь богатырей, люди стали зазывать их к себе, но получили отказ.
– Пошто не хотите выпить за нашего князюшку, за нашего Изяславушку? За то, чтобы мир установился на Руси? – крикнули им в ответ.
Монах только недовольно махнул рукой:
– Ждали мира – а не дождёмся! Вот так! Чувствует моя душа, что скоро на Руси опять междоусобица грянет. Юрий (Георгий) суздальский только и ждёт удобного момента, чтобы Киев захватить. Но одному ему не одолеть такой воз. А ежели Святослав Ольгович с ним объединится… Смешно, но на сей раз котора может возникнуть между Мономаховичами. А могла бы и не быть! Эх, Изяслав! Зачем он Игоря удерживает?
– Не будет которы, святой отец! Я передам Святославу слова великого князя. А смирится мятежный Ольгович, и Изяслав освободит его брата из темницы!
Поликарп ничего не сказал в ответ, только вздохнул тяжко. Илья сдержал своё слово. Через несколько дней, простившись с женой Златогоркой и сыном Сокольником, он отправился в Чернигов, а оттуда в Новгород–Северский, вотчину Святослава Ольговича. «Голову положу, а Игоря помогу освободить из темницы!» – решил Илья.

Рейтинг:
0