05. Тайна Белого Братства

25 сентября 1793 года.

В дверях кабинета коренастый курчавый брюнет, перепоясанный трехцветным шарфом республиканского чиновника, крепко сжал руку хозяину:
- Удачи тебе, Жером, департамент Майенн, куда вы отправляетесь, места опасные для патриотов, там орудуют банды шуанов...
- Спасибо, Доминик. До встречи... надеюсь...

Жером только сдал дела гражданину Бланки и готовился к отъезду на запад в Майенн. Деловито осмотрел свое прежнее «хозяйство», запер папки с делами в сейф, убрал спрятанный под столом «компромат» в виде трех пустых бутылок бордо.

В ожидании Жанно уселся читать сегодняшний доклад Робеспьера «Об оппозиции Комитету Общественного Спасения в Конвенте». Было о чем задуматься, что-то неуловимо изменилось в отношениях между якобинскими фракциями в Конвенте.

В оппозицию к правительственному Комитету встали одновременно и левые «ультра-радикалы» Эбера и правые «умеренные» Дантона. Докатились до немыслимого, обвиняют революционное правительство в сползании к диктатуре. На кого работаете, ребята, мы должны сохранять единство перед лицом общего врага...

Итак, уже, во-избежании разногласий и глупых подозрений выбрали в Комитет двоих крайних эбертистов, Билло и Колло-д, Эрбуа. Присоединить к себе, значит вынудить, наконец, заткнуться, теперь они должны защищать правительственный Комитет, членами которого стали сами.

Что касается «умеренных», Дантон вообще устранился и уехал к себе в Арси, но его недовольство ситуацией чувствуется и на расстоянии, через настроения его окружения. Один из близких к нему людей, Тюрьо на днях вообще вызывающе заявил: «Пытаются внушить, что Республика погибла, если на все должности не будут назначены кровожадные люди!» Это что за разговоры, это о ком собственно?! Означает ли это, что прежде единого революционного якобинского блока больше не существует?!

Мрачные мысли Анжельбера прервал Жанно, возникший на пороге кабинета:
- Привет и братство, гражданин Анжельбер! Я пришел сообщить вам, что..., - у санкюлота вдруг сделался комичный вид, извиняющийся и лукавый одновременно, - наша бешеная... сбежала...то есть думает, что сбежала, за ней ведется наблюдение, уверен, мы отследим ее до Майенна, но на территории департамента мы уйдем в тень, ни ее дядюшка, ни шуаны не должны догадаться, что она под наблюдением... »

Жером опустил глаза и стер несуществующую пыль с трехцветной кокарды на шляпе, лежащей перед ним на столе:

- Ну и славно... - ты должен был привести сюда младшую Марбёф ..., - Анжельбер не успел закончить фразу, когда девушка сама появилась на пороге.

Жером несколько секунд молча, изучал ее миловидное бледное лицо и сделал приглашающий жест:

- Прошу вас, присаживайтесь, гражданка. Признаться, я еще немного под впечатлением от вашего страстного вчерашнего монолога о злокозненном масонском заговоре против алтарей и тронов европейских королей и о «богоучрежденности» монархии, я видимо редкий республиканец, способный выслушивать роялистский бред..., - легкая насмешка в голосе Жерома звучала при этом достаточно мягко, Жанно с легким удивлением скосил глаза на шефа.

- Когда мы едем, гражданин Анжельбер?, - тон девушки был очень сдержанным и ровным.

- Сегодня и едем. Мы ждем гражданина Лапьера, он назначен вторым комиссаром в Майенн. Его коллега комиссар Куаньяр уже должен быть на месте. Поедем под охраной, места там скверные для республиканцев..., - при последних словах наткнулся на иронию в красивых синих глазах и счел нужным заявить, - вы должны быть в курсе, ваша сестра сбежала, ее дальнейшая судьба нам неизвестна...

Габриэль-Валери прижала руки к груди и резко поднялась со стула, в глазах метались страх, боль и гнев:

- Сбежала?! А может она уже в тюрьме и ее ждет ваш трибунал?! Чтобы я была сговорчивее?! Что еще выдумает ваша революционная инквизиция?!

Жером вдруг почувствовал необъяснимую досаду, почти смутную обиду от ее холодного официального тона, безосновательных злых обвинений. Оттого решил держаться еще жёстче и холоднее.

Удивительно, кажется, они оба и злили друг друга и неуловимо чем-то привлекали друг друга одновременно. Поэтому тон, с которым Анжельбер обратился к девушке, стал особенно резок и безжизненен:
- Собирайтесь, гражданка. Нам нечего более обсуждать. Проводите ее до кареты, гражданин Мариньяк.



Путь от Парижа до Лаваля, центра департамента Майенн оказался вполне спокойным, возможно, плохо скрытую неприязнь местного населения сдерживал отряд «синих», солдат-республиканцев, окружавших карету национального представителя – гражданина Лапьера и его спутников.

По мере продвижения на запад, против воли возникало скверное ощущение, что это уже не Франция, а чужая страна, иной народ... Жара, пыль и песок, диковатого вида ребятишки, мрачные селяне, которые либо подчеркнуто вежливо кланялись им, либо демонстративно уклонялись от общения и сходили с дороги...

Во время остановок на постоялых дворах, Анжельбер отмечал скверное сочетание отменной вежливости и услужливости трактирщиков и слуг и их холодных жестковатых взглядов, которыми они меряли людей с трехцветными шарфами и кокардами.

Новость, принесенная возбужденным и нервным Жанно прозвучала, как гром среди ясного неба:

- Гражданин Лапьер! Ваш коллега комиссар Куаньяр ехал сюда без охраны, попал в лапы шуанов под командованием маркиза д,Эспаньяка, был ранен, подвергся зверским пыткам и едва не умер!

Республиканцы, спокойно обедавшие в обществе «гражданки Марбёф» отбросили в сторону вилки и переглянулись, хорошее же начало миссии:
- Жанно, ты выяснил, где искать комиссара Куаньяра, что с ним?»

Мариньяк устало поднял глаза к потолку и утер фригийским колпаком влажный лоб:

- Он в Лавале, в центре департамента, жизнью обязан некоему доктору Розели, но местные патриоты говорят..., - Жанно понизил голос, - что этот доктор приходится родственником роялистскому главарю маркизу д, Эспаньяку... А еще... недавно у местных «белых» появился еще один вожак, его кличка Белый Лис и он в основном не ладит с д,Эспаньяком, считает, что его методы, видите ли, бесчестят, французского дворянина и роялиста...

- Сколько ехать до Лаваля? Часа два? Едем немедленно, вы согласны со мной, гражданин Анжельбер?, - комиссар Лапьер резким движением отбросил салфетку и поднялся из-за стола.

Мрачный Жером наклонил голову в знак согласия.