05. Остров Сен-Доминго в 1793 году

Не всё, далеко не всё знал барон де Рандьер о своем чернокожем компаньоне..

Барон привык обращаться с ним подчёркнуто высокомерно, и пренебрежительно, показывая свою власть и снисходительность, а Кайман-Буарди вежливо позволял Рандьеру до времени корчить «белого господина».

Он ясно видел, что времена Рандьеров уходят и скоро компаньон увидит его настоящее лицо и пожалеет что не умер вовремя…А пока, надменный господин де Рандьер видит перед собой лишь то, что хочет видеть, низкие поклоны и почтительно скроенные мины. Сейчас он всё ещё Власть…

Тупо и незатейливо Рандьер крестил этого сильного и опасного человека «черномазым» прямо в лицо и, натыкаясь на стеклянный взгляд, не понимал, что на самом деле скрывали эти глаза, зеркало души…

Делил с Жеромом Буарди доходы от борделя годами, но не догадывался, что в последнее время тот располагает не только «чёрным», но и «белым товаром», предназначавшимся для обеспеченных цветных мужчин Капа. Буарди решил, а почему нет?!

Но тсс.. Колониальные власти спокойно привыкли видеть в этом качестве только чёрных женщин и мулаток, в крайнем случае азиаток. А кто эти? Это были белые девушки и молодые женщины, преимущественно француженки из бедных слоев общества, приезжавшие на Антилы вместе с отцами и братьями в поисках лучшей жизни. А чего им стоило здесь «потеряться»?

Наиболее молодые и красивые из них нередко сперва проходили через руки самого Буарди, который доступно и очень жёстко показывал им, кто они теперь и кто их хозяин…

Близость с белыми женщинами давала Жерому Буарди помимо здорового физического наслаждения, особое моральное удовольствие, словно он делал это со всеми унижающими его обстоятельствами, с самим колониальным укладом, с губернатором и королём Франции лично! Запрещайте, отказывайте, унижайте, а я в это время всех вас имел! Как в материальном, так и в сексуальном отношении…

По этой же причине он любил посещать особняк молодой графини д, Ансени, в отсутствие ее мужа этот чернокожий красавец с властными манерами крупного хищника был там хозяином, сказать прямо, мог открывать двери «с ноги».. Это была типичная дворянская семья, муж закрывал глаза на ее неверность, он и сам не пропускал ни одной юбки без различия сословия или цвета кожи…

Чувственная и надменная дама, хозяйка двух сотен рабов, вот секрет, в интимной жизни любила чувствовать себя слабой и подчиненной и Буарди не стеснялся! Держал себя с ней высокомерно и небрежно, в постели даже грубо и жёстко, словно насиловал её, но это то, что ей было нужно! Вот же богатая извращенка, думалось ему иногда…

Получился отличный союз, аристократка с темпераментом уличной женщины, перед ней Буарди мог вывалить из себя всё дерьмо, властолюбие и грубую чувственность, высокомерие и жестокость, не боясь этим напугать и оттолкнуть! Ходить по лезвию ножа весьма возбуждало, учитывая, что вторым любовником графини был сам Рандьер!

Начальник полиции вряд ли обрадуется, если узнает, кто именно его счастливый соперник! И тогда уж разоблачение подобно смерти!

Всего этого ни за что не должен был узнать Рандьер, либо доходы от «неучтенных» девочек придется делить, либо… не стоит забывать, что барон - аристократ и ярый сторонник «белого превосходства», а тут такая «наглость» компаньона, белые проститутки, да ещё дерзкая конкуренция в постели госпожи графини…

Его ресторан «Конго» - «чемодан с двойным дном», скрывавший два яруса подвалов, отделанных и декорированных изнутри не хуже основного помещения. Для обычных посетителей в нём только один этаж, для иных, два, для допущенных к тайне все три. И почти совсем никто не знал, что существует туннель от подвалов «Конго», выходящий на пустырь…

Белые толстосумы проявляли в последнее время интерес к ритуалам культа вуду, как можно не удовлетворить их и в этом, разумеется, далеко не бесплатно, плюс опий для усиления эмоций.. и неважно, что эта красивая игра на публику не имела ничего общего с реальным вуду, так разве эти северные варвары, эти мундэле способны это заметить?

И снова тсс.. «Сеансы вуду» также проводились в глубокой тайне, по той же самой причине, Буарди не был намерен делить все доходы с Рандьером и полностью «ложиться под него»…

Жуткая и таинственная обстановка обрядов чётко гарантировала молчание белых зрителей, похоже, уверовавших, что «разгласивший тайну» погибнет…

Барон мог только догадываться, суммы с каким количеством нулей ложились на счета Буарди.. А узнав обо всём, не решит ли отомстить и вытрясти вчерашнего компаньона до основания, пользуясь своим положением и юридическим бесправием чернокожих? Ведь колониальный режим никогда не дал бы шанса цветному разбогатеть законно…

Буарди отлично понимал, что в таком положении его спасёт либо смещение Рандьера, либо бегство с Сен-Доминго, если счета не будут арестованы, а то где ждут с распростертыми объятиями нищего темнокожего креола…, да и куда бежать, от английских колоний и Америки увольте, во Франции свои проблемы… остаётся покорное смирение с любыми условиями Рандьера!

А эти условия вне сомнения окажутся неприемлемыми и совершенно разорительными! Но покорность не в его характере. Того, что считает «своим» он не отдаст никому…

Загнанный в угол Кайман, не зря его так звали, решится на любую крайность… Берегитесь, господин барон, не перегните палку…

Август 1791 года. Восстание рабов как лавина захлестнуло французскую половину острова..

Полмиллиона угнетенных, униженных до положения скота людей против тридцати тысяч господ, чьи шансы выше? Плантаторы долго не верили, что это нечто большее, нежели очередной бунт, которые всегда подавлялись легко и жестоко.. но восстание принимало огромные масштабы, сгорали одна плантация за другой, в ужасе и бешенстве господа начали собирать вещи…

Их историческая родина переживала первый «медовый» период Революции, плантаторы-эмигранты чётко поняли, где «их место» и с кем, дворяне, они были правоверными роялистами и защитниками трона против «грязной черни», так хлёстко крестили они своих нетитулованных соотечественников, свой народ…

Май 1792 года. Жак и Мария отправились к местному кюре. Жак думал, она пережила слишком много горя и унижений и нельзя, чтобы их будущий совместный ребенок родился внебрачным, как и первый.

- Святой отец, мы решили пожениться, мы оба католики, думаю, проблем быть не должно.., - начал Жак.

- Но это невозможно, она же белая!, - в голосе кюре смешались крайнее удивление с возмущением, он смерил девушку неодобрительным взглядом.

- Но ведь белые мужчины иногда женятся на африканках, мулатках, индианках или китаянках.., - Жак в раздражении сделал резкий жест, - и никто не видит в этом ничего чрезвычайного или преступного!»

- Верно, если из двоих к белой расе принадлежит мужчина, это иное дело, но церковь, общество и власти не потерпят близких отношений и браков чернокожих, а впрочем, и желтокожих и краснокожих с белыми женщинами! Вы должны это понимать..

- Но это двойная мораль, господин кюре!

- Нет, это обычай, освященный временем! А иначе, что же это будет, разврат, гибель белой расы? Наши потомки станут смуглыми курчавыми или узкоглазыми?

Жак слушал его молча, сжав кулаки, тёмные глаза налились кровью.
- Я же не против, что мой будущий ребёнок будет гораздо светлее кожей, чем я сам? Господин кюре, белые мужчины безнаказанно насилуют цветных женщин и даже девочек, сожительствуют с кем хотят, женятся на ком хотят и никто их за это не кастрирует, не убивает.. Но если один из нас хотя бы поднимет глаза на белую женщину…, - Жак сузил глаза и мрачно покачал головой.

- Ничего нового вы от меня не услышите, - кюре брезгливо поморщился, - а вы-то, мадемуазель.., - он метнул осуждающий презрительный взгляд на Марию, - впрочем, есть один вариант, если он вас устроит, девушка должна официально признать себя цветной!"

- Я согласна, - быстро отозвалась Мариэтта.

- Сразу видно, что вы не креолка, это не формализм, с этого момента резко изменится ваш социальный статус, это всё равно как лишиться дворянства..

- А я и так не дворянка, - беспечно улыбнулась Мариэтта, - так что я потеряла?

- Когда вы начнете новую жизнь в качестве цветной девушки, вы сразу поймете, что жили именно как дворянка и пользовались всеми правами и привилегиями белого человека, уважением и жили в безопасности! Впрочем, решать вам, если вам так важно выйти замуж за этого… человека.., - он пожал плечами.

- Я – цветная, - решительно и чётко произнесла Мария, - под этим нужно расписаться или моего слова достаточно?…

После уличных беспорядков, произошедших в августе, когда образованные цветные жители настаивали на отмене расовых «барьеров» и новых выборах, в числе прочих были арестованы Жак Буарди, Дэвис и Уаюкума-Тиббс. Рейноса поспешил предупредить Марию.

Задыхающийся, в разодранном галстуке он появился на пороге их дома.
- Ради всего святого, Диего, что случилось, где Жак?!

- В тюрьме, они схватили многих наших.. не пугайся раньше времени, но позволь пройти, мы должны быстро спрятать все его бумаги. Если их найдут, тогда ему конец!

- Господи! В чём его могут обвинить? Он мирный спокойный человек!

- Мы все мирные и спокойные.. Я тоже не вор и не насильник, а за мою голову испанскими властями Кубы объявлена награда!, - Рейноса хмуро покосился на молодую женщину.

- То есть он тоже... революционер?!

- Когда за свободу борются белые это называют так, но когда речь идёт о цветных, их уже называют «черномазые бунтовщики, заслуживающие четвертования»... Ну же, помогите сложить рукописи в сумки, я заберу их, верну, когда он будет освобождён!

Навещая Жака в тюрьме, Мария с ужасом осознала, как резко изменилось отношение к ней, теперь официально «цветной». «Ты» вместо «вы» и «мадемуазель» было лишь началом. Чиновник, месье Фабр плотоядно рассматривал, не стесняясь, её молочно-белую шею, высокую грудь.

- Ты наверняка знала, чем занимается твой черномазый сожитель?, - скверная усмешка скривила узкие губы, - ты не могла этого не знать!

- Жак Буарди мой муж.., - сцепя зубы девушка удержалась от опасной резкости, - и я ничего не знала, я мало интересуюсь политикой вообще!

- Вот как, а ведь мы в курсе твоей истории, ты буржуазка из Бордо, вовсе не цветная, маленькая шлюха с внебрачным ублюдком, докатившаяся до позорного сожительства с черномазым!

- Я попросила бы вас выбирать выражения, сударь!, - вскрикнула Мариэтта, в сильнейшем возмущении забывшая об осторожности.

Резкий взмах кулака и сильная боль свалила девушку на каменные плиты пола, из носа ленточкой текла кровь. От ужаса и растерянности она не могла произнести ни слова, так и сидела, подтянув колени к подбородку, длинные золотистые волосы свесились на бледное лицо.

- Теперь ты понимаешь, черномазая тварь, что ты никто?, - к ней склонилось перекошенная бледная физиономия с остановившимися зрачками, - ты признала себя цветной и тем самым вышибла себя из нормального человеческого общества! Я могу отпинать тебя ногами как животное, могу отыметь, как шлюху и не бояться ареста и суда.. Ты очень хороша, тварь, но лично мне было бы противно … после негра…

С трудом взяв себя в руки, Мария поднялась с пола. Её лицо было напряженным, а взгляд стеклянным, она была похожа на автомат Вокансона.
- Я могу увидеть моего мужа?

- Разумеется, - Фабр насмешливо поклонился, с наслаждением показав ей свою власть и унизив, он успокоился и даже слегка повеселел.

- Они били тебя?!, - Жак резко поднялся с пола, кандалы тяжело загремели.

- Нет, любимый, я …просто упала в коридоре.., - Мария пыталась улыбнуться, но в мечущемся взгляде стояли слёзы, она нежно целовала худые скованные руки и спрятала лицо у него на груди.

- Не давай им повода снова ударить тебя, - Жак не поверил в неуклюжую версию падения, - не реагируй на оскорбления совершенно, словно ты глухая или не понимаешь по-французски, так поступаем все мы, всю жизнь, а тебе нужно этому научиться..

- Приходил Рейноса, мы сложили твои бумаги в сумки и он унёс их..

- Диего умница, значит можно надеяться на освобождение!

Факт принадлежности Жака Буарди к повстанцам так и не был доказан, но при всём этом он провёл в тюрьме почти четыре месяца…