Змеёныш. 16. Вторая жертва

Только оставшись без своего верного друга и телохранителя, Шака поняла, как была привязана к Аласдэру. Ей не хватало его постоянного молчаливого присутствия, его преданного взгляда, его готовности броситься на защиту, его сильных объятий и, даже, его необычных пристрастий в любви. Дариан – так звали нового раба – как ни старался, не мог заменить госпоже своего предшественника, что сильно его огорчало. Часто, забывшись, Шака называла его Аласдэром, и мальчик упрямо повторял:

- Меня зовут Дариан, хозяйка.

Зато капитана вполне устраивала смерть невзлюбившего его раба, хотя он и не признавался в этом никому. Теперь он мог свободно общаться с девушкой, не ощущая спиной тяжёлый ненавидящий взгляд ревнивца. Часто, вечером, капитан заходил в шатёр Шаки, и они вели долгие беседы или просто играли в кости. Дариан, стараясь быть незаметным, так как всё ещё побаивался капитана, прислуживал им. Мальчишка оказался довольно ловким и умелым слугой, и Шака была довольна им. Ухоженный, хорошо одетый, накормленный, он был вполне удовлетворён своей судьбой и новой службой. Когда Дариан оправился после побоев и перенесённых страданий, то оказался вполне милым, симпатичным, белокурым, смазливым мальчишкой, правда, с несколько специфическим поведением – год в плену у главаря разбойников, который использовал его не только для прислуживания за столом, сломал паренька и сделал игрушкой для мужских забав. Впрочем, это не смущало Шаку. Во многих странах Аквии приветствовались разные виды любовных утех, лишь бы они приносили удовольствие, а мальчик-любимец был таким же привычным явлением, как и наличие десятка наложниц. Особенно мужеложство распространилось среди солдат и рабов, лишённых частого общения с женщинами. Поэтому Шака и не препятствовала невинным развлечениям Дариана на стороне. Мальчишка скоро стал всеобщим любимцем, так как не отказывал никому и брал недорого.

Однажды Стиссен спросил девушку:

- Сударыня, а почему у вас такое странное имя? Кто назвал Змеёй столь прекрасное создание?

- А разве это имя мне не идёт? – ответила Шака.

Капитан задумчиво посмотрел на подругу и скупо улыбнулся.

- Думаю, идёт. Вы такая прекрасная и спокойная, как адмикс, и в то же время быстрая и смертоносная, как шаст. Иногда ваш взгляд приводит в трепет. А иногда вы беззаботны, как молодая змейка, играющая в ручье… Расскажите о себе, ведь я до сих пор ничего о вас не знаю.

- А стоит ли знать? Боюсь, моя история разочарует вас. Ведь в моих жилах не течёт столь благородная кровь, как ваша.

- Ну и что? – пожал плечами капитан. – Я третий сын, наёмник и Страж Дорог. кому какое дело до древности моей крови и родословной, пусть она восходит хоть к Перворождённому?

- Но вы дворянин, и этого у вас не отнимешь. Думаю, после моего рассказа, ваше мнение обо мне изменится не в лучшую сторону.

- А я так не думаю… Будь вы хоть беглой преступницей, моё отношение к вам не изменится. Я сужу о человеке не по его положению в обществе, а по его поступкам. Вы необычная, отважная, и в то же время очаровательная женщина! Рассказывайте, не стыдясь прошлого, если вам есть чего стыдиться... Мне интересно знать всё: и хорошее, и плохое.

- Но зачем вам знать моё прошлое? – продолжала упорствовать Шака.

- Я хочу узнать вас получше.

- Зачем?

- Потому что… Поговорим об этом после, ладно?

- Хорошо… - Шака согласно наклонила голову и подала Дариану знак наполнить кубки вином. Раб бесшумно приблизился к низенькому столику, за которым возлежали госпожа и гость, и плеснул в чаши лёгкое альтаманское вино. Шака сделала глоток, загрызла орешком и начала свой рассказ:

- Моя мать была наложницей в доме госпожи Лоис Ландийской, личного ассура нашего лендлорда. У госпожи Лоис двое мужей. – При этих словах брови капитана удивлённо приподнялись. – Оба они иногда пользовались небольшим гаремом из четырёх наложниц. И, когда одна из них понесла, никто не знал, чей плод в её чреве. Когда до родов оставалось совсем немного времени, матушку укусила змея, и она умерла, успев породить меня. Госпожа дала мне имя Шака в честь события, ускорившего моё появление на свет. Но, так как никто не знал, чья я дочь, и никто из супругов госпожи не признавал отцовства, то моя судьба была предрешена: рабыня, дочь рабыни… Но так случилось, что в пять или в шесть лет (никто не считал мои года и не отмечал день рождения), я, в ярости, заколола вертелом одного кухонного раба, который дурно со мной обращался… - Брови капитана вновь удивлённо дёрнулись. – К счастью, это событие наблюдала госпожа Лоис. Увидев, что я сделала, она не стала меня наказывать, а взяла за руку и отвела наверх, назвав своей дочерью… Через некоторое время она позвала меня к себе и спросила, какой я хочу стать: такой же, как она, женщиной-воином или просто женщиной, будущей покорной супругой и домохозяйкой. Я выбрала первое, и она стала моей наставницей. Она обучала меня десять лет, и от неё у меня воинское мастерство. Но и отец меня кое-чему научил…

- Так вы узнали, кто ваш отец?

- Да. Когда госпожа Лоис назвала меня дочерью, господин Элиан признал отцовство.

- А вы уверены, что именно этот человек ваш отец?

Шака минуту поколебалась, затем ответила:

- Ольд – танцовщик, нежный, добрый, мягкий и весёлый. Элиан… Он родом из Марлоза и был там… наёмным убийцей… Как вы думаете, кто мой отец?

И третий раз брови капитана удивлённо поползли вверх.

- Когда моё обучение закончилось, я уехала из города и поселилась в поместье отца, - продолжила Шака. – Но однажды, люди соседа, землевладельца Марида дель Шаммонда, похитили меня и привезли в его замок… Марид в ультимативной форме предложил мне стать его супругой, так как хотел породниться с Лоис Ландийской и Тайным Советником лендлорда. Он думал, что я его законная дочь. Все думали, что госпожа Лоис удочерила меня по закону. Я тоже не задумывалась над этими тонкостями. Но оказалось, что я оставалась всё той же рабыней, дочерью рабыни. У госпожи Лоис уже было двое сыновей от обоих супругов, и она совершенно не собиралась удочерять по-настоящему дочь какой-то наложницы. Хотя она относилась ко мне хорошо, никогда не напоминала о моём статусе и по-своему любила… Одним словом, поразмыслив над своим положением, я приняла предложение Марида, хотя его угрозы совсем меня не испугали. Кто я была? Безродная дочь наложницы, незаконнорожденная бастарда, воспитанная в доме госпожи… А став супругой дель Шаммонда, я получала статус знатной дамы. Мы обвенчались, всё было прекрасно, а потом… - Шака улыбнулась приятным воспоминаниям. – Когда Марид понял, что жестоко ошибся и не получит желаемого, то решил от меня избавиться. Он нанял каких-то бродяг, чтобы те напали на меня по дороге в город и убили, представив всё, как нападение разбойников… Бедняга не знал, что мой отец был наёмным убийцей и поделился со мной секретами своего ремесла… Одним словом, он умер раньше меня – у бедняги оказалось больное сердце, - снова улыбнулась девушка. – Теперь я молодая, богатая, независимая вдова, живущая в своё удовольствие. – Закончила Шака свой рассказ.

- Очень жаль… - вздохнул дель Сайгал.

- Чего вам жаль? – насторожилась девушка.

- Что вы богатая и независимая.

- Что же в этом плохого?

- Значит, вы не захотите связываться с нищим безземельным дворянином, зарабатывающим охраной обозов.

- А зачем мне с ним связываться?

- Потому что он… любит вас… Именно такую женщину он мечтал встретить: красивую, умную, отважную и решительную. Но небогатую… Ведь у него, кроме имени и меча, ничего нет.

- А вы думаете, этого недостаточно?

- Не знаю…

- Тогда добавьте в этот список благородное сердце, мужество, преданность и мужское обаяние… И ни одна женщина не устоит перед таким мужчиной.

- А вы, Шака?

Девушка приподнялась и подползла к Стиссену. Она села ему на колени, руками обвила шею. Наклонившись, нежно коснулась губами губ. Дариан, увидев это, незаметно выскользнул из шатра.

С этой ночи они стали любовниками. Нежный стиль капитана отличался от извращённых, иногда грубых, игр Аласдэра. Теперь Шаке не приходилось играть, она просто отдавалась мужчине, получая наслаждение и даря ответное удовольствие. И пусть теперь она не так часто возносилась к вершинам экстаза, зато сам процесс был сладок и приятен.

- Как только приедем в Алданию, тут же пойдём в храм и обвенчаемся… - не раз говорил Стиссен.

- Зачем спешить? – возражала Шака. – Мы можем сделать это, вернувшись в Альтаман. Сыграем прекрасную свадьбу, на которую я приглашу отца, наставницу и всех родственников.

- Но сначала я познакомлю тебя со своими…

- А они не будут недовольны тем, что в моих жилах течёт кровь рабыни?

- А мы им этого не скажем. Зачем их расстраивать и плодить сплетни? Мы расскажем о действительности: ты дочь тайного советника и личного ассура лендлорда Альтамана, а остальное им знать не обязательно.

Пустынные горы остались далеко позади, обоз катил Монтинесом - высокогорным плато, покрытым высокой густой травой, небольшими перелесками и рощами. Впереди маячила зубчатая стена Скалистых гор, сверкая снежными вершинами. Далеко на западе Монтинес постепенно переходил в обширную засушливую Льежскую степь, заселённую конными варварами и табунами полудиких прекрасных лошадей, которые очень ценились во всех цивилизованных странах, как и очаровательные любвеобильные льежские рабыни. На востоке ограничивался теми же Скалистыми горами, за которыми начинался Витенд – заболоченная лесистая местность, где даже варвары не жили.

Монтинес был самым приятным отрезком пути: обилие корма для животных, достаточно воды, прекрасные места для стоянок, множество дичи для охоты… И никаких разбойников! Поэтому капитан часто оставлял обоз на Ленца – своего помощника, и уезжал с Шакой на охоту. Стиссен прекрасно стрелял из лука и мог легко поразить дичь на скаку, и обучил этому искусству девушку. Они догоняли быстроногую антилопу, убивали её, затем разжигали костёр под сенью какой-либо рощи или одинокого дерева-великана и наслаждались жарким. После этого предавались долгой и нежной любви прямо на душистой, усыпанной цветами траве. Стиссен был хорошим, но неискушённым любовником, и Шака, постепенно, научила его всем уловкам и хитростям, которые познала с Аласдэром. Алданец был в восторге от своей любовницы, и не догадываясь, откуда у девушки такие широкие познания в любовных играх. Он думал, что этот опыт она почерпнула у своего покойного супруга.

А Шака уже вынашивала коварные планы устранения нежелательных свидетелей её прошлой, не слишком целомудренной жизни – Лиота и Оссис. Они знали слишком много неприглядных тайн своей госпожи и могли когда-нибудь проболтаться. А девушка не хотела, чтобы Стиссен в ней разочаровался. Хотя она и не была увлечена им так сильно, как в своё время Аласдэром, но он был ей близок по-своему, и она, вполне серьёзно, подумывала связать с ним судьбу, из кастлеры дель Шаммонд став леди дель Сайгал.

Но не всё сбывается, как мечтается.

Это случилось у самого подножия Скалистых гор, за которыми начиналась территория Алдании. Стиссен и Шака, на одном из привалов, отправились поохотиться на восток от лагеря. Это была их последняя отлучка, так как после перевала начинались места, кишащие разбойниками, и капитан охраны не мог позволить себе отвлекаться от прямых обязанностей. Они отъехали милов на пять, не больше. Местность была пересечённая, покрытая зарослями колючего кустарника, в которых любили прятаться лани и гиззарды. Охотники сегодня преуспели, и вскоре с их сёдел свешивались две пятнистые тушки. Выбрав место получше – ровную полянку неподалеку от шумного водопада – разожгли костёр, приготовили мясо, поужинали, вымылись в холодных струях водопада и занялись любовью на согретых солнцем камнях. После бурной и страстной близости, они снова остудились в струях водопада и перешли на ложе из ароматных веток юсса, покрытых дорожными плащами. Теперь они нежно ласкали друг друга, наслаждаясь покоем и близостью. На этот раз их соединение было долгим, неторопливым и разнообразным, пока, усталые, они не уснули, не размыкая объятий.

Едва светало, когда Шаку разбудили приглушенный топот копыт и отдалённые человеческие голоса. Приподнявшись, она увидела, что к стоянке приближаются несколько всадников. Ещё не совсем рассвело, и всадники казались чёрными призраками, выплывавшими из предрассветной мглы.

Толкнув Стиссена, девушка потянулась за одеждой. Но под руку попал лишь плащ, которым они укрывались, и она закуталась в него. Стиссен успел только натянуть панталоны и схватить меч. Вглядевшись в приближающихся всадников, он в сердцах выругался.

- Кто это? – спросила Шака, услышав тревогу в голосе мужчины.

- Люди Трегора… Или он сам, сын падальщика…

- Кто такой Трегор?

- Один из независимых баронов, разбойник и негодяй.

Дальше продолжить Стиссен не успел, так как всадники выехали на поляну. Они ехали полукругом, а не друг за другом, как в походе, значит, знали, что на поляне есть люди, и отрезали будущим жертвам путь к бегству. Ехали, не скрываясь: ломились сквозь кусты и громко переговаривались, уверенные, что жертвам некуда бежать. Стиссен встретил их с обнажённым мечом в руках, а Шака спряталась за его спиной. Её оружие было беспечно брошено вдали от костра, вместе с одеждой. Она нарушила первое и самое главное правило воина – никогда не расставаться с мечом, и сейчас расплачивалась за это своей беззащитностью.

Выехав на поляну, всадники остановились, молча разглядывая незнакомцев. Затем предводитель подал людям какой-то знак и указал на Стиссена. Вперёд выехали трое всадников и ринулись к капитану. Не успела Шака осознать, что происходит, как три копья с хрустом вонзились в обнажённую грудь капитана, и он бездыханным упал к ногам девушки. Шака стояла, словно в оцепенении. Она не понимала, чем Стиссен заслужил такую страшную смерть, и за что его убили – неожиданно, нагло, без предупреждения и объяснения? Очнулась лишь тогда, когда тело окутала наброшенная сеть. Подняла голову и посмотрела на предводителя сквозь крупные ячейки. Перед ней, на породистом холёном коне, восседал чуть полноватый мужчина с отталкивающим бездушной жестокостью лицом. Он был без шлёма, и утренний ветерок трепыхал рыжеватые волосы. Серые холодные глаза равнодушно смотрели на пленницу и окровавленное тело у её ног. И внезапно этот холоднокровный убийца вызвал в душе Шаки такую ненависть, которую она не испытывала даже в детстве к издевавшемуся над ней кухонному рабу. Глаза её сузились, губы побледнели и растянулись в напряжённой ухмылке.

- Я убью тебя… - произнесла она безжизненным, словно шелест мёртвой травы под зимним ветром, голосом.

Холодные жабьи глаза равнодушно скользнули по девушке, а уголок пухлых чувственных губ дёрнулся в презрительной усмешке. Он не воспринял слова пленницы всерьёз. Подав людям знак, развернулся и поехал прочь.

Воины затянули сеть потуже, перебросили пленницу через седло, и поскакали вслед за предводителем.