Змеёныш. 12. Путешествие на галере

Слева и справа тянулись тёмные непроницаемые заросли Вилленда – диких девственных лесов северной части континента. Под днищем корабля тихо журчала прозрачная речная вода. Крошечные волны, поднятые лёгким ветерком, игриво ударяли в нос галеры, разбиваясь на мелкие брызги. Мерные всплески десяти пар вёсел не нарушали, а лишь подчёркивали полуденную тишину сонной реки, по которой двигалась "Змееносица", направляясь к далёкому городу Ваалду – форпосту Альтамана. Ваалд располагался у слияния двух небольших рек, дававших начало Ниорре – глубокой, плавной и медлительной реке, соединявшейся со Скаарром в его устье, напротив великого Альтамана.

Сначала Шака хотела подняться вверх по течению Скаарра, на берегу которого раскинулись земли её поместья, но потом передумала и спустилась к Альтаману, где проведала Лоис и немногочисленных знакомых, а затем отправилась вверх по Ниорре.

Чем дальше они отплывали от устья, тем девственнее и необитаемее становились берега реки. Вначале на их пути часто встречались большие и малые селения рыбаков, лесорубов, охотников, но уже к концу первого дня путешественникам не попалось на глаза ни души, не считая нескольких торговых кораблей, спускавшихся вниз по течению.

На ночь остановились у крошечного островка с несколькими искривленными деревьями. Когда галера бросила якорь, вечер только начинался. Но капитан Лофион рекомендовал сделать привал, так как рабы очень устали, целый день гребя против течения и встречного ветра. Шака согласилась – она не спешила.

Пока повар готовил ужин, госпожа спустилась на островок размять ноги и немного поупражняться с Аласдэром. Девушка уже полностью восстановила былую силу и ловкость, а раб, упражняясь с ней, отточил свои рефлексы.

Спать Шака легла на корме, под навесом, отправив в душную каюту Альсу. Аласдэр, как верный сторожевой пёс, уселся в ногах, внимательно посматривая по сторонам.

Возбуждённая необычностью обстановки, непривычными запахами и звуками, свежим, пахнущим водорослями и рыбой воздухом, девушка долго не могла уснуть. Лёжа на спине и закинув руки за голову, любовалась сияющим звёздным небом, на фоне которого чёрным силуэтом обрисовывалась фигура Аласдэра. Невольно её мысли обратились к рабу. Почему он так предан? За что так по-собачьи любит и обожает? Ведь в его характере ощущается скрытая гордость, смелость, даже дерзость. Он не принадлежит к породе трусливых, покорных, угодливых и всё терпящих рабов, которых хоть распинай – они будут лишь унижено скулить, моля о милости и снисхождении. О его смелости и благородстве говорит хотя бы тот поступок, когда он вырвал из её руки плеть.

Рассматривая мужественный силуэт Аласдэра, Шака, неожиданно, подумала, что её раб необычайно красив. Нет, конечно, она знала это и раньше, но как-то не обращала внимания. Хотя его большие, тёмные, необычные глаза, всегда пробуждали в душе девушки некоторое беспокойство, особенно, когда он дерзко, в упор, смотрел на неё. А его длинные волнистые волосы, тёмные и блестящие, как кожа водяной змеи, вызывали у Шаки невольное чувство зависти.

Приведенная этими мыслями в необычное игривое настроение, Шака вытянула ножку и пощекотала пальчиками голую спину Аласдэра. Раб вздрогнул, но не обернулся, а только напряжённо застыл. Шака вновь пощекотала раба, но тот сидел неподвижно, как истукан. Даже в ночном сумраке было видно, как напряжены его мышцы, словно он готовился ринуться в бой по первому приказу. Шака тихонько засмеялась и спрятала ногу под покрывало. Вскоре, убаюканная еле слышным плеском волн о борта и мягким покачиванием корабля, девушка уснула.

Разбудили её утренняя прохлада и крики речных чаек, дравшихся за остатки выброшенного на берег ужина, далеко разносившиеся над сонной гладью реки. Над водой клубился лёгкий туман, обещая жаркий безветренный день. Капли росы блестели на покрывале и рассыпанных по подушке волосах. Открыв глаза, она увидела Аласдэра, неподвижно восседающего на прежнем месте, словно каменный идол. Шака поднялась и, положив руку на мускулистое прохладно плечо охранника, заглянула в лицо.

- Ты живой? Ты так неподвижен, словно застывший труп. И такой же холодный…

Аласдэр сверкнул на девушку внезапно вспыхнувшим взглядом и поспешно опустил глаза.

- Я жив, хозяйка…

В его голосе чувствовалось напряжение, словно он сдерживался, чтобы не выдать своих чувств.

- Ты прямо ледяной… И дрожишь. Замёрз?

Шака набросила на плечи раба тёплое покрывало, в которое тот с благодарностью закутался.

Девушка прошлась по безлюдной палубе, с наслаждением потягиваясь, заглянула в яму, где вповалку спали гребные рабы, и сделала несколько энергичных упражнений, чтобы разогреть мышцы и прогнать из тела остатки сонной неги. Затем спустилась на берег и окунулась в теплую, по сравнению с холодным утренним воздухом, воду. Когда она вышла из воды, нагая и мокрая, как речная богиня, Аласдэр уже ждал с большим мягким полотенцем. Он быстро осушил её тело, закутал, как младенца, и вдруг, подхватив на руки, понёс на корабль.

- Эй! Это ещё что такое? – удивилась девушка.

Не отвечая, Аласдэр поднялся по трапу, положил госпожу на ложе, прикрыл покрывалом и ушёл в каюту будить Альсу.

Вскоре сонная и зевающая прислужница уложила госпоже волосы и помогла одеться в лёгкий боевой костюм, в котором Шака часто ходила после памятной схватки в лесу. Он состоял из плотных узких шаровар, тонкой сорочки и длинной кожаной безрукавки, усиленной металлическими бляшками. На ноги натянула короткие сапожки с толстой кожаной подошвой и окованным носком. Весь наряд был щедро украшен вышивкой, серебряными пуговицами и пряжками.

После завтрака снялись с якоря и поплыли дальше. Река слегка сузилась, берега приблизились друг к другу, но были достаточно далеко, чтобы казаться смотревшим на них с палубы людям просто тёмными полосками зелени по сторонам. Ближе к полудню повстречались несколько торговых кораблей, шедших караваном. С переднего их поприветствовали и предупредили, что в этих местах свирепствуют речные пираты, нападающие на одинокие корабли. Капитану посоветовали укрыться у берега и дождаться попутного корабля, и дальше двигаться вместе. Шака подумала и отказалась от этого предложения. Так можно прождать неизвестно сколько времени, и где гарантия, что пираты не увидят их у берега и не нападут? Она приказала выйти на середину реки, хотя там было более сильное течение, и двигаться без остановок.

Предупреждение оказалось небезосновательным. Ближе к вечеру, когда заходящее солнце слепило глаза, матрос-наблюдатель вдруг тревожно закричал:

- Лодки по правому борту!

Прикрыв глаза рукой, капитан посмотрел на две узкие быстроходные лодки, приближавшиеся к галере справа, и отдал команду:

- Приготовиться к бою! Следить за левым бортом и кормой!

Пятеро матросов во главе с капитаном вооружились большими боевыми луками с длинными стрелами, которые на близком расстоянии прошивали человека насквозь, словно игла холст. Сложив ладони рупором, капитан прокричал:

- Эй на лодках! Кто такие? Не приближайтесь, или мы будем стрелять на поражение!

В ответ просвистела стрела, чудом не попав капитану в голову, срезав лишь клок седых волос на макушке.

- Луки к бою! – воскликнул разгневанный капитан. – Пять серебряных тому, кто убьёт рулевого!

Зазвенели спущенные тетивы и лодки накрыл рой стрел. Донеслись крики боли и ярости. Пираты начали маневрировать, двигаясь зигзагами, чтобы в них было труднее попасть, но команда капитана Лофиона была хорошо обучена; да и трое солдат под командованием Игасо стреляли довольно метко. Как пираты ни крутились, они не смогли приблизиться к кораблю на такое расстояние, чтобы можно было забросить абордажные крюки.

- Две лодки слева! – крикнул наблюдатель, и солдаты с Игасо перешли на левый борт.

По-видимому, пираты не ожидали от такого небольшого корабля столь яростного и умелого сопротивления. Потеряв несколько человек, они отступили, осыпая сопротивляющихся угрозами и проклятиями. Но капитан ещё долго держал команду в боевой готовности, а надсмотрщики безжалостно подгоняли гребцов, поддерживая быстрый стабильный ход.

Лишь когда кораблик удалился от места нападения на очень большое расстояние, капитан стал присматривать место для ночлега. Вскоре галера укрылась за пеленой могучих, свисающих к воде ветвей айрисов, покрытых широкой густой листвой, скрывших её от посторонних глаз непроницаемым сизо-зелёным занавесом. Приткнувшись к невысокому, подмытому течением, берегу, пришвартовалась к могучему стволу давшего ей укрытие дереву.

По приказу Шаки, смертельно уставшим гребцам выдали по хорошему куску вяленого мяса и по большой кружке крепкого вина, и они, довольные столь щедрым угощением и предстоящим отдыхом, весело пировали, обговаривая недавнее приключение.

Подальше от корабля, под прикрытием густых зарослей, развели костёр. Ужинали тут же, возле костра, обсуждая события прошедшего дня. Шака была довольна действиями капитана и сожалела, что ей не удалось принять участия в схватке. Ей хотелось испытать себя в настоящем бою, проверить свои силы, ловкость и умение.

Пока солнце ещё не село и было достаточно светло, Шака решила прогуляться поблизости от места стоянки.

- Не отходите далеко, госпожа Шака, - попросил капитан. – Места здесь дикие и кишат хищниками. Гиззард и, даже, йол здесь не редкость.

- Я прихвачу с собой лук, может, подстрелю какую-нибудь дичь на завтрак, - решила девушка.

Аласдэр, принявший ночную вахту у Игасо, взял тяжёлое копьё с широким лезвием и «айосец».

Ориентируясь на лучи закатного солнца, пробивавшиеся сквозь густые кроны деревьев, они углубились в лес. Внезапно Шака наткнулась на поляну, на которой мирно щипал травку лесной баран. Пронзённый метко пущенной стрелой, барашек упал набок, жалобно блея. Шака радостно засмеялась и поспешила к добыче.

Но, оказывается, за бараном следил ещё один охотник, которому девушка так некстати помешала. Свирепо рыкнув, с низкой ветви ближайшего дерева спрыгнул золотисто-пятнистый гиззард. Бросившись к барашку, он стал на него передними лапами и яростно оскалился в сторону непрошеных гостей.

- Лесные демоны! – с досадой воскликнула Шака. – Откуда он взялся? Это моя добыча!

Аласдэр молча ступил вперёд, закрывая телом госпожу, и направил на хищника копьё. Пристально глядя в оскалившуюся грозными клыками пасть, он начал медленно наступать.

- Аласдэр!.. Не надо. Оставь его! – приказала Шака. Но раб и ухом не повёл.

Пригнувшийся, с напряжённо взбугрившимися мышцами, чуткий и настороженный, он сам, в этот момент, был похож на хищника. Гиззард, по-видимому, почувствовал в нём достойного соперника, так как злобно оскалился и зашипел, угрожающе пригнув голову и прижав уши, яростно хлеща по бокам длинным пушистым хвостом. Медленно, шаг за шагом, он начал отступать перед надвигающимся противником. Но это было не отступление бегства, а сжатие стальной арбалетной пружины, готовой в любой миг вытолкнуть тяжёлую смертоносную стрелу.

Самое трудное в единоборстве с гиззардом – угадать момент прыжка. Он всегда неожидан. Противостоять хищнику может только человек с быстрой реакцией и точностью удара. Одна ошибка – и ты мертвец. Гиззард быстр, как молния, гибок, как змея, и силён, как бык. В этом его преимущества и опасность. Не каждый охотник или, даже, хорошо обученный воин рискнёт вступить в единоборство с рассвирепевшим гиззардом, ибо его ярость вошла в поговорку.

Тревожась за безрассудство раба и восхищаясь его смелостью, Шака достала стрелу и положила на тетиву, не отводя взгляда от готовящегося к прыжку хищника. И всё же она упустила тот момент, когда распрямилась пружина и тело гиззарда взвилось в воздух. Шака инстинктивно отпрыгнула в сторону, а Аласдэр, наоборот, бросился вперёд, выставив перед собой копьё. Хищник не успел увернуться, и острое широкое лезвие вошло ему в грудь по самую рукоятку. Издав истошный визг, полный боли и ярости, гиззард рухнул на землю, вырвав копьё из рук Аласдэра. Тот мгновенно выхватил «айосец» и отпрыгнул подальше от бьющегося в агонии хищника. Гиззард пытался подняться, но ему мешало длинное и тяжёлое древко копья. Он в ярости грыз его, и толстое, крепкое, специально обработанное дерево, буквально на глазах, превращалось в щепы. Из пасти хищника на землю текла кровь, забрызгивая всё вокруг, и чем больше её становилось, тем больше слабел зверь. Наконец, он устало опустился на землю, хрипло и судорожно дыша и не сводя с противников пылающего зелёным огнём ненависти взгляда. Но стоило Аласдэру сделать хоть шаг вперёд, он угрожающе приподнимался и булькающе шипел. И тогда Шака, чтобы прекратить напрасные муки благородного животного, выпустила стрелу, попав ему прямо в глаз. Это не был достойный похвалы выстрел: с такого близкого расстояния трудно было промахнуться. Гиззард вскинулся, ещё раз взвизгнул, и упал набок, судорожно вытянув могучие лапы.

И тут позади послышались топот, треск, шум и тяжёлое дыхание бегущих, и на поляну выскочил Игасо с тремя солдатами.

- Что?.. – начал он. Но, увидев распростёртого гиззарда, умолк на полуслове. Отдышавшись, укоризненно покачал головой. – Госпожа Шака, вы неосторожны.

- Почему? – улыбнулась девушка. – Не гиззард напал на нас, а мы на него… Возьмите барана и снимите с хищника шкуру – это будет чудесный трофей, - приказала она.

Аласдэр с трудом выдернул копьё из груди животного – так силён был удар.

Когда они вернулись в лагерь, их встретил встревоженный капитан. Увидев госпожу целой и невредимой, он с облегчением вздохнул.

- Всё в порядке? – спросил он.

- Да. Мы забрали у голодного гиззарда добычу, а также его шкуру, - с гордостью ответила девушка.

- Его яростный визг был слышен даже сюда… Игасо тут же поднял людей и бросился к вам на помощь.

- Они успели как раз вовремя, чтобы снять шкуру ещё засветло.

Вскоре вернулись воины во главе с Игасо, принеся тушу выпотрошенного барана и скрученную шкуру гиззарда. Осмотрев её, капитан сказал:

- Это ещё молодой и неопытный самец… Вряд ли вы так легко справились бы с ветераном.

- Аласдэр настоящий герой… Ярость этого красавца была не меньше, чем у старого и опытного животного. А силы, возможно, даже больше!

- Да, конечно… - не стал спорить капитан, сам заядлый охотник, видя, с каким рвением госпожа защищает раба. – Лично я бы не желал встретиться ни с каким гиззардом – ни с молодым, ни со старым… Даже с детёнышем.

- Я хочу сохранить эту шкуру. Когда мы вернёмся в Альтаман, я отдам её лучшему кожевеннику и прикажу пошить из неё куртку для Аласдэра. Он её заслужил.

Даже в наступивших сумерках было видно, как зарделось от удовольствия лицо мужчины.

Отчалили поздним утром, и прибыли в Ваалд вечером, пройдя оставшийся путь уже без приключений.

После огромного прекрасного Альтамана с его широкими площадями, прямыми мощёными улицами, великолепными зданиями и величественными храмами, Ваалд показался Шаке маленьким, грязным, жалким, провинциальным городишком, хотя был не меньше других подобных городов того же Сумера или Лекхима. Родившаяся и выросшая в метрополии, Шака до сих пор нигде не бывала, и с презрением смотрела на узкие тесные улицы с колеями от повозок, кучами навоза и мусором по обочинам, на толпы разношерстно и небогато одетых горожан, невысокие деревянные домишки и бедные облезлые храмы. Но всё же она рискнула остановиться в гостинице, решив провести в Ваалде несколько дней, чтобы рассмотреть его получше и ознакомиться с местными достопримечательностями.

Ваалд считался перевалочным пунктом для обозов, идущих с юга, по Старому Торговому пути из Алдании в Сумер и обратно. Он представлял собой довольно оживлённый торговый центр. Здесь часть товаров продавалась, а часть перегружалась на корабли и отправлялась в Альтаман. Другие товары перевозились многочисленными обозами дальше в Сумер или, наоборот, на юг, в Алданию.

Целый вечер Шака провела в обществе усталых купцов, с жадностью слушая их рассказы об иных странах и дорожных приключениях. А на следующий день ошарашила всех известием, что едет в Сумер с попутным обозом, и приказала капитану Лофиону возвращаться в Альтаман без неё, а оттуда плыть в Сумер и ждать её в порту города Туар. Игасо и капитан пытались отговорить госпожу от столь безрассудного поступка, мотивируя это тем, что, если с ней что-то случится, господин Элиан спустит с них шкуру, но Шака твёрдо стояла на своём. Более того, она заявила, что берёт с собой лишь Аласдэра, а Игасо может возвращаться в Альтаман, прихватив Альсу, которую она отдаёт ему без выкупа, но с обязательством, что он тут же заключит с девушкой брак, как только они прибудут в метрополию.

Расставаясь с хозяйкой, Альса горько плакала, то ли от огорчения, то ли от радости. Аласдэр обнял сестру и пожелал ей счастья и благополучия.

Купив трёх лошадей – для себя, для раба и для поклажи, а также всё необходимое для длительного и опасного путешествия, Шака присоединилась к очередному обозу, отправлявшемуся в Сумер.