02. Свобода на острие меча (продолжение).

Разочарованный вздох вырвался из тысячи глоток — схватка длилась от силы пару-тройку минут. Но тут же, подхваченный десятки голосов, раздался громкий крик:

- Слава Траникосу! Траникос Непобедимый!!

Тысячи рук взметнулись вверх; на арену вновь полетели цветы и монеты, падая в вязкую, темную лужу, которая ширилась, растекаясь — кровь все медленней и медленней вытекала из безжизненного тела.

- Тра-ни-кос! Тра-ни кос!! - скандировала обезумевшая от крови толпа.

На этот раз граф стоял неподвижно, хотя, по правилам, должен был вскинуть руку с мечом вверх, демонстрируя окровавленный клинок.

Он был рад тому, что они сейчас не видят его лица под забралом шлема — скрыть гримасу отвращения он не смог бы в любом случае.

Ярость клокотала в нем. С каким бы удовольствием он встретился здесь, на арене, с этими зверями в человеческом обличье, получающими садистское удовольствие от картин крови и людских мук!

Взгляд вдруг зацепился за фигуру в богатой, ярко-красной тунике. Тучный мужчина подошел к самому краю арены и не сводил с него взгляда. Вся его поза и злая гримаса на лице говорили сами за себя — он был хозяином погибшего гладиатора и только что проиграл крупную сумму.

Траникос зло, хищно усмехнулся и, вдруг, сам того не ожидая, помахал ему окровавленным мечом.

Неизвестный богач лишь сжал кулаки в бессильной злобе, и, порывисто обернувшись, кивком головы подозвал распорядителя боев.

Короткий, но эмоциональный разговор длился несколько мгновений. Тучный любитель кровавых зрелищ сунул в руки распорядителю кожаный мешочек, в котором звякнули монеты, и вернулся на свое место на трибуне. Злая гримаса, больше напоминавшая неживую маску, не сходила с его лица.

Наступила минута передышки.

Граф отступил в крохотный уголок тени рядом со входом на арену.

Двое служителей, подцепив крюком на длинной палке, утащили тело погибшего гладиатора через Трупные ворота, третий резво засыпал кровавые лужи свежим песком из корзины.

В центр арены ступил распорядитель боев. Вскинув руки, он потребовал тишины.

Гул голосов стих.

- Второй поединок! Воин с Черного побережья против Траникоса Непобедимого! Пусть победит сильнейший!

Толпа одобрительно заревела.

Граф вновь вышел на середину арены.

Что ж, неожиданный поворот. Обычно больше одно поединка в день он не проводил. Но, видимо, проигравший хозяин павшего гладиатора решил взять реванш немедленно.

Он бросил короткий взгляд на тучного мужчину, сидевшего в первых рядах — теперь лицо его было непроницаемо, словно восковая маска.

Из темного провала выхода на противоположной стороне арены появился гладиатор.

- Черный Змееносец и Траникос Непобедимый! - что было сил выкрикнул распорядитель.

Рев возбужденной толпы достиг апогея.

Граф бросил короткий взгляд на противника — уроженец далеких жарких земель юга оказался высоким, жилистым и загоревшим до черноты. Набедренная повязка, металлические поножи и небольшой нагрудник составляли его боевой наряд. Правая рука, так же как и у графа, затянута по самое плечо кольчужной сеткой. На голове шлем, полностью скрывающий лицо и шею, на навершии которого была искусно выкована голова змеи.

Граф усмехнулся — его всегда смешили подобные «изящества». Многие воины верили в силу амулетов, но он прекрасно знал одно — в бою никакой амулет не поможет. Лишь собственное мастерство и отвага.

Вооружен Черный Змееносец оказался коротким — не более полутора метров — копьем и небольшим круглым щитом.

Распорядитель боев забрал у графа меч и протянул точно такое же вооружение - правила есть правила.

Однако, такое же, но не совсем.

Он поудобнее перехватил копье, бросив взгляд на длинный, ланцетообразный наконечник. Видимо, судьба сегодня решила дать ему поблажку.

Местные служители не знали всех тонкостей оружия, в то время, как графу они были прекрасно знакомы. Сейчас он держал в руках пилум — короткое копье, форма наконечника которого позволяла наносить не только колющие, но и режущие удары.

Звук гонга поплыл в жарком мареве, и в ту же секунду черный воин ринулся в атаку.

Удар копьем был молниеносным — граф едва успел уклониться. Змееносец оказался умелым воином: он сближался, наносил серию коротких ударов, прощупывая оборону противника, но не увлекался, тут же отскакивая на безопасное расстояние и умело перемещаясь.

Гладиаторы кружили по арене; гомон и крики толпы не стихали ни на минуту.

Выбрав момент, Черный Змееносец сделал глубокий выпад копьем и одновременно нанес удар ребром щита в голову.

От копья граф смог увернуться, но удар щитом настиг его, попав в лицевую пластину шлема.

В голове раздался иссушающий звон контузии, сознание слегка «поплыло», превратив окружающий мир в медленно движущиеся декорации.

Он чувствовал, что падает, на какую-то долю секунды утратив ориентацию.

Мутным взглядом он сумел различить отблеск наконечника копья и чудовищным усилием воли заставил сдвинуться в сторону непослушное тело.

Боль разорвала правую руку, в одно мгновение выметая из сознания апатию и вялость.

Иглообразный наконечник копья пробил кольчужную сетку, завязнув в мышцах плеча.

Граф заревел — боль была дикой! Черный Змееносец, видя в противнике весьма опытного воина, решил не рисковать, и сначала обезоружить противника, нанеся рану в «боевую» руку, а потом, не спеша, добить.

Но, то ли Боги были не на его стороне в этот кровавый жаркий день, или самонадеянность сыграла с ним дурную шутку — все повернулось совершенно иначе.

Траникос, мгновенно перехватив пилум левой рукой, коротким движением перерубил древко копья противника и тут же, не останавливая движения, ударил в правую подмышку Змееносца.

Обоюдоострый наконечник с противным хрустом перерубил ребра; черный воин захрипел, выгибаясь. Кровь пошла горлом, выливаясь из-под нижнего среза шлема ярко-красным потоком.

Зарычав, граф сделал рывок вперед, пронзив грудную клетку противника насквозь.

Черный Змееносец, хрипя и подергиваясь, медленно опустился на песок, заливая его потоками крови.

Граф, тяжело дыша, старался не смотреть на него. В голове шумело, противный, сладковатый запах крови вызывал тошнотворные спазмы. Раненная рука болела неимоверно — кровь стекала по изодранному кольчужному рукаву, капая на землю и смешиваясь с кровью противника.

Рев толпы он даже не заметил. И лишь вспомнив про тучного любителя кровавых зрелищ, бросил на трибуны короткий взгляд.

Тот был в бешенстве — круглое лицо побагровело, глаза едва не вылезли из орбит. Брызгая слюной, он что-то яростно объяснял распорядителю боев, время от времени тыча рукой на арену. В конце концов, сорвав с себя дорогое ожерелье и браслет, сунул их распорядителю.

Граф прекрасно понимал — он только что разорил еще одного самоуверенного, кровожадного богатея. И эта мысль — холодная и циничная — вдруг принесла удовлетворение и даже придала сил.

- Третий бой! - возвестил распорядитель. - Бой за свободу!

Зрители дружно ахнули — такое случалось далеко не часто. Выиграть три поединка подряд, последний из которых — с диким зверем, не удавалось еще никому.

- Ты можешь отказаться, ибо ранен, - произнес распорядитель, обернувшись к графу.

- Бой!

Сознание плавало в кровавой пелене — в своей и чужой. Чувства притупились, будто стертые этой кровавой пеной.

Он останется здесь навсегда — или уйдет победителем.

- Траникос Непобедимый против дикого гиззарда! - выкрикнул распорядитель и поспешил ретироваться с арены.

Загудел подъемный механизм, поднялась решетка, - из низкого лаза, больше похожего на широкую нору, выскочил зверь.

Гиззард, дикая гибкая кошка метрового роста, закружил по арене.

Граф не спускал с него напряженного взгляда. Животное не кормили несколько дней, и сейчас жуткий голод обострил донельзя природный инстинкт. Чтобы зверь не «отвлекался» на запах ранее пролитой крови, служители арены не только засыпали лужи свежим песком, но и разбросали семена едко пахнущей травы.

Согласно правилам, в этом поединке граф мог выбирать оружие сам. И сейчас он замер, сжимая в левой руке меч, а в правой, которой удавалось шевелить с трудом, все тот же пилум.

Гиззард раскрыл пасть, обнажая огромные клыки, и оглушительно заревел. Желтая тягучая слюна упала на песок, гибкое тело подобралось - зверь заметил добычу, а бушевавший внутри инстинкт и жуткий голод жгли невидимым огнем и толкали вперед.

Их разделяло десять шагов.

Взрыв песок когтями, зверь распластался в прыжке.

Граф не шелохнулся. Ему показалось, что время замерло, даже многоголосый гул толпы куда-то исчез.

Или это измученное кровопотерей сознание стало выдавать эфемерные грезы?

В последнюю секунду он молниеносным ударом вогнал тупой конец копья в песок, выставив длинный наконечник вперед, и сделал шаг в сторону.

Гибкое тело гиззарда налетело на острую преграду мгновением позже — острие вошло точно между передних лап, пробив грудину.

Траникос уже собрался коротким ударом прикончить животное, но агония и нестерпимая боль придали гиззарду сил.

Удар когтистой лапы был страшен. Десятисантиметровые когти сорвали лицевую пластину шлема и рассекли щеку.

Кровь брызнула широким веером.

Графу показалось, что голова сейчас просто слетит с плеч. Он тяжело рухнул на песок, захрипев от наполнившей рот крови.

Окружающий мир закрутился перед вмиг потускневшим взором в дьявольской кровавой карусели.

Он слышал яростный, предсмертный хрип животного совсем рядом. Уже толком ничего не видя, граф ударил мечом на звук — раз, второй, третий, пока не почувствовал, как клинок не завяз в чем-то плотном...

Сил больше не было — залитый кровью меч выпал из ослабевшей ладони.

Изуродованный шлем съехал на бок, кровь застилала глаза, отчего яркий карбункул солнца, расплескавшегося в зените, казался зловещим багряным сгустком.

Рев толпы стал глуше, словно бы кто-то убавил звук, боль притупилась — он умирал.

Но он победил — победил их всех, тех, кто так жаждал его смерти...

- Лекаря! Живее!- раздался голос распорядителя боев.

- Господин, лекарь пытается успокоить достопочтенного и многоуважаемого Амвросия, ибо тот сидит и воет на трибуне. Он сегодня трижды ставил против Траникоса... и разорился, - осторожно возразил помощник распорядителя.

- Да плевать я хотел на этого толстозадого барана! Я предупреждал его! Беги и вышвырни эту протухшую задницу с трибуны! А лекаря сюда немедля! Жизнь этого воина стоит десятков таких как Амвросий...