Эра искупления часть 06

***

- Графиню не беспокоит чад? – поинтересовался Франциск, подъезжая к карете, которой все три дня их совместного пути бессменно правила Т’Рина, не пуская никого на козлы.

Карета как раз въехала в очередную полосу густого дыма. Путники начали к нему потихоньку привыкать. Любой клочок земли, обжитый людьми, коптил ныне, как пожарище.

- Нам придется мириться с ним, хэггемон, - ответила Т’Рина, - Моровое поветрие убивает и богатых, и бедных, верующих и нечестивцев. Люди напуганы. Говорят, что в коров и свиней вселяются демоны, отчего у них отваливаются уши и копыта. Всю больную скотину сжигают, как, впрочем и тех, кого заподозрили в черной ворожбе.

- Твоим соотечественникам, наверное, трудно сейчас приходится? – карета ехала медленно и Франциску не составляло труда держаться рядом с Т’Риной, - Ведь самые сильные маги выходят из Рун-Халага. А любой монах вам скажет, что маги – это чертознаи, предавшиеся Каину за возможность пердеть огнем и летать, как птица. Впрочем, я и сам бы не прочь заложить свою душу за то, чтобы подняться в небо. На земле сейчас, на мой вкус, духовито сверх всяких ожиданий.

- Да, - Т'Рина помрачнела, - Мои соотечественники прокляты этим даром, поэтому им приходится покидать страну. Зато клеконцы, которых в городские ворота раньше с неохотой впускали, теперь убивают и пытают, кого захотят. Среди правителей стало модно держать при дворе парочку охотников на демонов, хотя вреда от них порой больше, чем от тех, на кого они охотятся.

Франциск, увидав, что на дороге образовался очередной затор, ударил мерина каблуками сапог и поехал вперед, чтобы узнать, что случилось.

Живодерский тракт всегда был полон народу. Паломники, купцы, солдаты многочисленных армий, шпионы, шлюхи и, конечно, разбойники, не позволяли ему пустовать.

Во времена войн, эпидемий и восстаний, ко всей этой толпе добавлялись беженцы, нищие и прокаженные, а также безумцы.

Памятуя о том, что он теперь капитан графской охраны, а не беглый демон-отступник, старающийся не привлекать к себе излишне пристального внимания, Франциск нарочито нагло ворвался в затор из телег и людей, раздвигая боками своего скакуна матерящийся люд.

- Осади! – тут же заорали со всех сторон, - Куды прешь?

- Прошу у вас прощения, хэггемон… и у вас, святой брат… и у вас… клешни прибери! Руку отрублю, если еще раз за уздечку схватишься!

Тот, к кому было адресовано окончание этого монолога, судя по одежде, приказчик какого-то состоятельного купца, испуганно присел и, насколько позволяла толпа, заспешил прочь от сердитого всадника.

Пробившись, наконец, к импровизированной заставе, Франциск едва не наехал конем на осатаневшего и осипшего толстяка в пропотевшей стеганке с гербом Братства Скорби.

- Тпр-р-р-р-у! – заорал прямо в красное лицо караульного Франциск, резко осаживая мерина.

Попятившись, стражник наткнулся спиной на щиты своих братьев по оружию, кои, в количестве пары дюжин, растянулись в цепь и сдерживали напор разгоряченных путников, поигрывая тяжеленными ржавыми топорами.

Франциск соскочил с седла и вопросительным знаком завис над потной лысиной «скорбного брата».

- Н-ну? – спросил он, поправляя перевязь с мечом.

- Нетути дороги, хэггемон! - сорванным басом ответил страж, злобно косясь на перчатку Франциска, как бы невзначай легшую на рифленую рукоять.

- Чавой-та-а-а? – явно издеваясь, протянул новоиспеченный капитан.

- Мор в деревне! Ходу нетути, говорю! Не велено! – толстяк окреп духом, когда возле него встали двое здоровяков с деревянными щитами, на которых желтой краской были намалеваны крылатые черепа, - Надобно подождать, покуда Таинство не закончится.

Франциск открыл, было, рот, дабы поведать скорбному брату, что он думает обо всяких там таинствах, но осекся, навострив уши. Недовольный гомон и крики вокруг утихли, да так, что стало слышно пичуг, распевающих свои легкомысленные песенки в кустах.

Даже его собеседник, и без того невысокий ростом, съежился до совсем несолидных размеров, глядя на дорогу, куда-то за спины своих соратников.

Приглядевшись, Франциск сузил глаза и катнул желваки под загорелой кожей на остром лице.

Медленно и печально со стороны пепелища шли четыре вороных лошади, затянутые в странно блестящие попоны. Точно так же масляно блестящие облачения покрывали их диковинных всадников. Душные глухие плащи и широкополые шляпы, а под уныло свисающими полями – птичьи клювы и черные провалы глазниц. Чумные лекари, источающие запах камфары, пропитывающей их плащи, безучастно проехали мимо замершей толпы. Один из них приотстал, поднял в воздух свою заостренную трость и из-под белой маски глухо донеслось: «Два дня!».

- Все слышали, хэггемоны? – засуетился скорбный брат, - Два дня ходу нету, сказано! Мор! Надо понимать!

Франциск уныло поглядел на пришедших в движение потных мужиков с топорами, торопливо восстанавливающих на дороге свои фортификационные приспособления, развернулся на носках и свистнул, подзывая своего мерина. Из соседних кустов порскнула стайка небольших, ярко окрашенных птиц.

- Два дня – это очень много для Ее Сиятельства, - Т’Рина нервно теребила рыжий локон, выбивающийся из-под шляпы.

- Можем попытаться раскидать эту деревенщину и уйти с боем, - Франциск подошел к обозной телеге, вытащил мушкет из-под ветоши, презрительно покривил губы и бросил его обратно.

Усияр почтительно покашлял.

- Чего тебе, братец? – обернулся к нему Франциск.

- Капитан, раненые не перенесут еще одной стычки. Я знаю, что на отшибе этой деревушки раньше стояла таверна. Думаю, можно оставить раненых там с позволения хэггемоны Воски. Как думаешь, Т’Рина?

- Я донесу до Ее Сиятельства обстановку и попрошу ее распоряжений.

- Почему бы мне самому этого не сделать, Т’Рина? – поинтересовался Франциск, - Все-таки, я – начальник ее стражи.

- Хэггемона слишком слаба, чтобы… утруждать себя туалетом даже с моей помощью. Вряд ли она сейчас сможет вас принять, капитан.

Франциск хмуро кивнул и посторонился, пропуская служанку к карете.

Напряженно прислушиваясь к двум женским голосам, доносящимся из-за тонкой стенки, Франциск уже в который раз с досадой понял, что не может разобрать ни слова. Госпожа и ее служанка беседовали недолго и, почувствовав, что Т’Рина завозилась возле дверцы, Франциск степенно отошел на порядочное расстояние от кареты.

- Графиня говорит, что ей не нужны осложнения с Братством Скорби, имея в свите рун’халагскую служанку и капитана, дружного с… неисследованными Церковью силами. Мы заночуем в здешней таверне, а раненых оставим на попечение трактирщика.

- Чудненько. Эй, Усияр! Ты хвастался, что знаешь, где находится эта Каинова харчевня! Показывай дорогу!

Таверна «Сальный котелок», паче чаяния, оказалась довольно вместительным хлевом. Живодерский Тракт благотворно влиял на дела ее хозяина – крепкого, но какого-то траченного жизнью мужика.

Владелец, услыхав ржание графской четверки, лично вышел, кланяясь, на крыльцо.

Франциск, заглянув в прозрачные глазки трактирщика, крепко взял Т’Рину за локоток и кивнул на тюки в обозной телеге, возле которых уже переминались с ноги на ногу дюжие приказчики:

- Бери только то, что необходимо Ее Сиятельству.

Т’Рина оглядела коновязь, возле которой стояли, нервно косясь на Франциска, лошади в боевой сбруе, и понятливо кивнула.

- Усияр, будь при обозе и смотри в оба! – Франциск подошел к лакею, протягивая сигнальный рог, - Мушкетом пользоваться умеешь?

- Видел, как хэггемоны стражники управляются, но в руках не держал, да нам и законом запрещено! – Усияр нервно облизнул губы.

- Тогда, пожалуй, не стоит. Значит, труби, если что, ну, или ори во всю глотку.

Ободряюще кивнув, Франциск тут же забыл о слуге и обернулся к корчмарю:

- Эй, хозяин! А баня у тебя здесь имеется?

- Портомойня есть, хэггемон!

- Сойдет! Вели натаскать в самый большой чан горячей воды, да поживей!

- Слушаюсь!

- Вот эта девушка, (Франциск показал на Т’Рину, помогающую Воске выбраться из кареты), распорядится насчет того, что нужно хэггемоне. Держи!

Несколько монет исчезло в широкой ладони трактирщика.

Продолжая кланяться, хозяин провел гостей в закопченный общий зал.

- Прошу, прошу! Ежели желаете в кости – так вон за тем столиком сидят с утра. Эй вы! Помогите внести хэггемону на второй этаж!

- Нет! – Т’Рина побледнела, - Я сама справлюсь! Несите это!

Кивнув приказчикам на довольно тяжелый с виду ларец, Т’Рина закинула белую руку графини себе на плечо и осторожно повлекла ее в сторону широкой деревянной лестницы.

- Как угодно, как угодно! Комедианты вечером выступать будут… - бубнил хозяин, совершая руками сложные пассы перед лицами приказчиков.

- Все в порядке, капитан? – донесся тихий голос Воски из-под черной вуали.

Окинув взглядом залу, заполненную разномастной публикой, Франциск криво усмехнулся, и почтительно ответил:

- Отдыхайте спокойно, пресветлая мона, пока я жив, вас никто не потревожит.

Сопроводив так и не пожелавшую принять ни от кого помощь Т’Рину до дверей временных покоев графини, Франциск немного постоял, уже привычно прислушиваясь к шипящим репликам Воски и ее служанки, помотал головой, как мокрый пес и, насвистывая, вприпрыжку спустился обратно на первый этаж.