Эра искупления часть 05

***

- Жуковиха! Эй, Жуковиха! Иди к нам! – Сидящая на земле старуха медленно подняла голову и обвела улицу своими черными глазами.

- Кто меня зовет? – Жуковиха испугалась своего голоса – мертвого и надтреснутого. Последние двое суток она открывала рот только для того, чтобы напиться из колодца возле сожженного дома старосты.

Никто не ответил. Деревня была мертва. Только орали дерущиеся над мертвецами вороны.

- Хватит отдыхать! – старуха сердито помотала головой и с трудом поднялась с колен.

Раз за разом она уходила на пепелища и возвращалась, волоча за собой по земле тяжелые тела.

Запнувшись о раздувшийся труп собаки, старуха зашла в дом кузнеца и вышла, держа за руку тело десятилетней девочки по имени Потеха. Отец ее, зарубленный клеконцами, лежал в куче трупов, которую она вот уже два дня и две ночи усердно пополняла. Жуковиха была благодарна кузнецу за то, что он умер посреди деревни, и ей не пришлось тащить его громадное тело к братской могиле. Многие ее односельчане погибли именно там: на длани Авеля – месте, где крестьяне собирались для богослужений, торжеств и редких общинных тяжб под мудрым взором старосты. И именно на длани Авеля старуха решила похоронить своих родичей и соседей.

- Помоги мне, Потеха! – уговаривала Жуковиха мертвую девочку, - дряблые мышцы старухи отказывались слушаться, ноги вязли в мокрой золе, а пальцы разжимались и все время соскальзывали с холодного запястья.

Изнемогающей женщине показалось, что ее скорбная ноша и впрямь стала, как будто, немного легче, словно девочка, при жизни славная своим добрым нравом, вняла просьбе своей провожатой и добровольно отправилась в свой последний путь.

Ветер перемешал столбы черной пыли и серой золы, заставив старуху отшатнуться от зловещей тени – всадника на могучем коне. Отпустив руку девочки, Жуковиха рухнула на колени в ожидании смертельного удара. Следующий порыв ветра рассеял морок.

Подняв глаза, старуха с облегчением перевела дух. Конечно, страшный всадник ускакал в озаряемое светом пожара небытие два дня назад. Вряд ли он вернулся для того, чтобы прикончить никому не нужную старую крестьянку, которая собиралась проводить своих родичей в чертоги Авеля и сама вскоре последовать за ними. Клеконцам, предавшим деревню огню, даже в тот черный день было жаль для нее стали. Зачем же им мучить своих коней ради нее сейчас? Нет. Нет. Она одна на этом пепелище.

Утешаясь таким образом, Жуковиха вернулась к своему скорбному занятию. Но поворачиваясь спиной к пригорку, с которого всадник два дня назад управлял своими подручными, несущими факелы и холодную сталь, она чувствовала затылком взгляд его пустых глаз.

Она видела его поныне как наяву: широкие плечи, украшенные массивными наплечниками, короткие пегие волосы, клоковатая борода, огромная инкунабула на собачьей цепи через плечо и двуручный меч, который так и остался притороченным к седлу во время резни. Он указывал на начинающие заниматься огнем крыши домов и молчал, а вокруг него бесновалась клеконская свора, словно в издевку носящая символы веры на уродливых, нечеловеческих доспехах.

- Святой Кристофар! Святой Кристофар! – Старухе казалось, что боевой клич кинокефалов до сих пор носится среди обугленных остовов деревенских построек.

Она видела объятые пламенем дома и мечущиеся меж ними силуэты. Видела, как бегут люди, валятся под копыта коней и корчатся на земле под ударами мечей и секир.

- Святой Кристофар! Кристофар!

Старуха упала на колени и глухо зарыдала. Ее плач в тишине отогнал бесовские тени, крики клеконцев превратились в воронье карканье, а мертвящий взгляд Всадника растворился в тумане и воняющем гарью дожде.

- Жуковиха! Бабка Жуковиха! Не плачь! Лучше расскажи мне сказку про Змею-Лаетту! – перед Жуковихой стоял ее любимец Пимеон - первенец ее старшего сына. Он звонко смеялся и белый пепел, струясь меж его пальцев, легкими хлопьями оседал на мокрую землю.

- Сейчас, мой маленький! – пробормотала старуха, - Садись поближе к огню… огонь! Нужен огонь!

Жуковиха растерянно огляделась вокруг.

- Здесь много огня. Ты его видишь?

Подняв глаза, старая крестьянка вскрикнула и заслонилась руками от зеленого марева, окутавшего длань Авеля и курган из человеческих тел на ней.

Языки неестественно яркого пламени плавили плоть мертвецов, словно воск, а спиной к пожарищу стоял, не отводя от старухи глаз, ангел. Такими изображали на полотнах небесных защитников иконописцы. Роскошные, огромные крылья, и глаза, исполненные вселенского понимания и скорби. Вот только крылья, в отличие от канона, пришелец имел черные. Хоть и смотрел на Жуковиху с состраданием, а по лицу его текли капли дождя, похожие на слезы.

Незнакомец осторожно повел плечами и его крылья неуловимо трансформировались в широкий рваный плащ, отороченный вороньим пером на плечах. Все так же, глядя на старуху, он повторил:

- Ты видишь огонь?

Жуковиха открыла рот, чтобы ответить, но из-за ее спины неожиданно донеслось:

- Я вижу, Знаменосец!

Резко обернувшись, старуха узрела медленно поднимающуюся с земли Потеху. Глаза девочки открылись и Жуковиха онемела, заглянув в них. Белки глаз дочери кузнеца растворились в багровой тьме, превратив ее лицо в бледную маску с провалами, приоткрывающими смертным окно на ту сторону. Однажды, в далеком детстве, Жуковиха видела, как бешеный волк-оборотень ворвался в деревню и убил двух человек, прежде чем умереть от стрел и рогатин охотников. Души тысяч безумных волков смотрели сейчас на старуху из глаз Потехи.

- Как тебя зовут? – Чужак подошел поближе к помертвевшей старухе и ожившей девочке.

- Потеха, хэггемон Знаменосец!

- Хэггемон – это постыдное прозвище, которым величают друг друга лемуры. Зови меня просто Знаменосец. И дай этой старой женщине то, чего она хочет. Мы спешим.

- А чего она хочет, Знаменосец?

- Яви ей милосердие, Сестра Потеха, а затем следуй за мной.

Не обращая внимания на хрипы старухи, Знаменосец обернулся к погребальному костру и произнес:

- Идите на свет, упиваясь сладкими мечтами. Вашу жажду утолит Золотой Огонь.