Алатон 03

***

Боровая. Выйдя из редкого ельника, я увидел неглубокий, но длинный овраг, за которым стояла небольшая деревенька.
Вначале я думал, что с моего последнего визита здесь особо ничего не изменится. Что меня встретит все тот же реденький частокол, знакомые, чуть скошенные входные ворота и яркие дворики с густыми садами деревьев. А главное – над всей деревней будет витать противный звук вечно работающих пил. Боровая известна крепким лесом, что находился немного севернее поселения. Тамошние сосны славятся крепостью своей древесины, а потому, уходив под пилы, продаются в ближайших деревнях и городах за весьма хорошие деньги.
Но к моему удивлению все оказалось совсем иначе. Я подходил к деревне все ближе и ближе, но звуков пилы все так и не слышал. Мало того – я не слышал ни гогота гусей, ни блеянья овец, ни мычания коров. Нет, живность деревни никуда не делась – беспрепятственно пройдя через никем не охраняемые ворота, я без труда их всех увидел. Но встретившиеся мне овцы и коровы не проронили ни звука, предпочитая пережевать заботливо подкинутую траву в каком-то странном отрешенном молчании. Даже гуси, до того всегда норовящие показать гостям, кто тут настоящий хозяин, лишь несмело поднимали свои шеи, и тут же от меня отворачивались, словно боялись привлечь к себе излишнее внимание нового гостя.
Застенчивые гуси? Что тут происходит, во имя всех богов?
Теряясь в догадках, я направился прямиком в избу Мелиссы.
Дом знахарки-травницы я нашел без особых трудностей – высокая изба с широкой кровлей до самой земли, полностью заросшей мхом и мелкой сорной травой, была мне хорошо знакома.
- Хозяйка Мелисса? – окликнул я ее еще от калитки.
Никакого ответа.
- Хозяйка? Хозяюшка?
Никакого ответа. Только на миг дернулась куцая занавеска в маленьком окне. Странно.
Открыв калитку, я осторожно вошел во двор и торопливо направился к дому.
Неожиданно дверь избы резко отворилась и моему взору предстала хозяйка. Невысокая, но очень объемная старуха, телес которой с избытком хватило бы на двух полновесных женщин. Старое зеленое платье едва держалось на полном теле, готовое вот-вот лопнуть, а из-под натянутого на лоб серого платка торчал зловещий мясистый нос. Как по мне, эта женщина больше всего походила на здоровую раздувшуюся жабу, для чего-то одевшуюся в человеческие одежды.
- Чего зыришь? Приглядываешься, нахал? Ты меня в жены решился, что ль, забрать? Так бери - я еще девица хоть куда, в самом своем соку. Согласен?
В самом соку? Да я даже представлять себе не хочу, что это за сок такой.
- Тетка Мелисса, опять вы за свое? - с легкой обидой ответил я. - Снова про женитьбу?
- А что? – Бабка засопела, сделав вид, что обиделась на мои слова. Хоть знахарка и выглядела ужасно, но характер имела добрый. Однако время от времени на нее что-то находило, и она вела себя, словно девица на выданье. И это жутко меня смущало. – Ты молодой. И я еще в самом соку. Так чего бы нам свадебку не сыграть, а? А после свадебки и постелька будет. Я такое еще могу!
- Ну тетка Мелисса. – При упоминании о постели мои щеки налились алым цветом. - Может, хватит уже, а? Я от вас этого еще в том году натерпелся. Не женюсь я на вас, сколько вы меня не просите. Не женюсь, и все тут.
- Знаю, что не женишься, – махнула она рукой. – Но попытаться–то я должна?
- Ну тетка Мелисса….
- Да и вообще - ежели мне захочется лишний раз тебя помучить, то что, я должна отказать себе в таком крохотном удовольствии? – Старуха ехидненько захихикала. - Ты ж ведь не просто так ко мне пришел. Не просто так, а? – Женщина окинула меня вопросительным взглядом.
- Не просто, - согласился я.
- Вот и терпи меня, - со смехом сказала она. – Терпи и не возмущайся.
В ответ я развел руками – терплю вот, глядите.
- Так что тебя ко мне привело? – спросила она, когда я подошел поближе.
- Мой учитель, Арчи Баальд, опять захворал, - поделился своей заботой я. – К нему вернулся этот ужасный кашель.
- И чо? – Старуха вопрошающе прищурилась, отчего ее крохотные глазки совершенно потерялись на раздувшемся лице.
- Я брал для него снадобья у местных знахарей, в Белогородке.
- И чо?
- Но они ему не особо-то помогают. Вот я и решил обратиться за помощью к вам.
Женщина-жаба задумчиво засопела.
- Арчи Баальд, да? – переспросила она тихонько.
- Да.
- Вновь занедужал?
- Ага.
- И зелье белогородских не помогают?
- Все верно.
- Не хорошо это, - протянула она недобро. – Весьма и весьма не хорошо.
От ее слов я слегка поежился – похоже, что сейчас она говорила весьма серьезно. Что именно плохо и почему, я уточнять не стал.
- А можно ли что-то сделать? – спросил я ее с тревогой.
- Можно ли? - Старуха задумчиво почесала свой волосатый подбородок, а затем строго зыркнула на меня. – Чего в дверях стоишь? Проходи.
В избе бабки было сумрачно – горело всего пара из четырех светильников. Но духоту я отметил сразу. Немного привыкнув к слабому свету, я с удивлением обнаружил, что в избе у хозяйки полно разного народу – дети, женщины и старики. Они или сидели, забившись по углам, или лежали на тонких лежанках. При моем появлении ни один из них не сказал ни слова, но все, как один воззрились на меня с пугающим страхом во взгляде.
От такого приема мне стало не по себе.
- Видишь, что деется? – мрачно просипела старуха.
Я кивнул.
- Что у вас случилось? – спросил я, понимая, что мои опасения начинают потихоньку оправдываться.
Старуха резко покачала тяжелой головой
- Не здесь. Неча зазря людей стращать.
- Не здесь? А где тогда?
Толстуха оглянулась по сторонам.
- Полезли на чердак. Подсобишь немощной, поддержишь за гузно? - Мелисса вновь перешла на игривый тон.
- Тетка Мелисса, – повторил я уже в который раз.
- Ладно, так и быть - сама заберусь. Не ценят молодые стариков. Ох, не ценят, – ворчливо добавила они и поплелась в дальний угол комнаты. Все еще ничего не понимая, я покорно поплелся за ней.
Забравшись по приставной лестнице на чердак, я уселся на колени и принялся ждать, пока Мелисса удобно расположит свое грузное тело на тонкой соломенной подстилке, после чего и пустилась в разъяснения.
- Ты ведь не ведаешь, что у нас недавно случилось, ведь так? – проговорила она противным старческим голосом.
- Верно, не знаю. Я ж только сюда пришел, - отозвался я, быстро оглядывая старый пыльный чердак. Этот уголок больше походило на место обитания знахарки - посреди всего стоял небольшой треножник, по углам виднелись мешки да сундуки, а с балки под потолком свисали кольца сушеных грибов да вязки засохших растений. – Но кое-что я все-таки заприметил, - решил признаться я.
- И что же приметил, мой аппетитный юнец?
Я решил проигнорировать заигрывания.
- Как-то у вас стало тихо: пилы не звенят, скотина не голосит, и дети на улицах не играют, – перечислил я свои наблюдения. – Ваша деревня словно бы… вымерла.
Толстая старуха бросила на меня тяжелый взгляд, затем дернулась и с отвратительным звуком высморкалась в рукав.
- А ты глазастый. – Знахарка довольно кивнула.
- Это у меня от отца, – привычно похвастался я, но тут же вернулся к делу. – Так что, ты сможешь сварить целебное зелье для моего учителя?
Вместо ответа женщина недовольно скривилась.
- Могу? Да, могу. У меня есть все для его создания: есть нужные травы и нужная вода. Но… - Старуха снова поморщилась, словно ей на язык попало что-то кислое – ягода клюквы, моченое яблоко или крепкий уксус. – Но зелье это нужно готовить ночью, чтобы при варке в котел падал свет луны. А нынче… Нынче это никак не возможно.
- Почему невозможно? - удивился я настолько, что даже привстал с колен. – Что, луна больше не светит вам с небес?
- Луна? Луна-то светит. – Мелисса устало махнула рукой.
- Тогда что? Тучи небо по ночам закрывают?
- Нет, и это не беда.
- Тогда в чем же дело? - слегка возмутился я. – Травы есть. Рецепт ты знаешь. Что не так, скажи уже.
Женщина тяжело вздохнула.
- То не так, что у нас поселился Ужас. – Во взгляде старухи впервые мелькнул испуг. Нет, не так – Испуг.
- Ужас? – Мои глаза округлились от удивления. – Ужас это кто? Или что?
- А пес его знает! – Мелисса зло сплюнула на пыльные доски пола. – Днем он к нам не приходит, только по ночам.
- По ночам? И как этот Ужас выглядит? – Я очень жаждал подробностей.
- Я же говорю, что пес его знает. – Женщина рассерженно дернула мягкими плечами. – Не видно его по ночам, хоть ты тресни.
- Как это не видно? Он что, прячется?
- Не прячется.
- Слишком быстро бегает?
- Да не бегает оно. Только ходит. Громко так ходит, тупает. И потому мы знаем, что он снова к нам пришел.
- То есть вы слышите его, но не видите? – понял я.
- Именно.
Мне хватило несколько мгновений, чтобы все понять.
- Он что, выходит, невидим? – сделал догадку я
- Именно так – невидим.
Такого ответа я не ожидал.
- Ну хорошо – невидим. А что такого делает этот ваш Ужас? – снова задал я вопрос. - Кусается?
- Нет.
- Бодается?
- Нет. В хаты к людям вламывается?
- Нет.
- Детей по ночам крадет?
- Все не то. - Женщина отмахнулась от меня, как от слишком назойливой мухи. – Он в окна к нам заглядывает.
- И что? – растерялся я. – Просто заглядывает?
- А то, что после его гляделки, человека такая оторопь берет, что он ни сесть, не встать не может. А сердце у человека так заколотится, что он от страха едва сразу не помирает. Ежели такому человеку спозаранку моих отваров не дать, то к полудню он точно копыта откинет.
- А как ты знаешь, что он людям в окна заглядывает, если он невидим?
- Знаю, - важно ответила женщина. – Я, в знахарках, чай, не первый десяток лет, а потому заразу от сглаза отличить смогу. Так вот этот гад именно так и делает.
Вот это да. От сказанного Мелиссой у меня мурашки по телу забегали. Если верить ее словам, то ночами по деревне бродит какой-то невидимый монстр и убивает всех одним лишь только взглядом. Теперь понятно, почему она наотрез отказывается делать целебное зелье – выносить треножник с варевом ночью на свет луны это - верная смерть. Волчье семя через пень колоду – такого кошмара и захочешь, не придумаешь.
- Вот такие у нас дела. Заглянул Ужас в дом, и человек, как свечка - выгорел до утра и помер, - мрачно подытожила женщина. – Он даже скотину пугать умудряется, ирод окаянный. Оттого в нашей деревне такая сей час тишина. Все его бояться – от людей до кошки.
М-да…И что же мне теперь делать?
Хотя, что тут думать? Я пришел сюда, дабы получить целебное зелье. И если между мной и лекарством стоит какой-то монстр, я должен хотя бы узнать, с кем я имею дело. Волков бояться – в лес не ходить. Но нужно вначале узнать, волк ли ходит лесом.
А еще… Мне в голову вдруг закралась весьма интересная мысль. А если Ужас не так уж и страшен, как его мне рисуют? Что, если у меня получится одолеть того странного монстра? Алатон – победитель Ужаса! Ну разве ж это не славно?
На моих губах заиграла широкая ликующая улыбка.
- Тетка Мелисса, в какое время ночи к вам приходит незваный гость?

***

Я ушел от знахарки, когда на деревню спустился вечер, и принялся готовить себе место для наблюдения. Никакого плана у меня не имелось – для начала я хотел попробовать увидеть незваного гостя, распознать его, а уже потом думать, можно ли с ним что-то сделать. Да, я смелый. Да, я ловкий. Да – я умею махать топором. Но я не безрассудный. Нисколько не безрассудный.
Поджидать врага я решил не в доме, а снаружи. И, конечно же, тайно, а потому я спрятался за телегой, дополнительно приставив рядом несколько бочек и наложив мешков. Укрытие получилось слабенькое, но лучшего и не требовалось – не увидит меня Ужас и славно.
Я лег на мешки и принялся ждать.
Признаться честно - чем ниже спускалось солнце, тем больше я волновался. Но раз уж я решил что-то сделать, то назад отступать не собирался.
- Алатон – упрямый баран, - тихо напевал я себе под нос, когда волнение становилось нестерпимо невыносимым. – Сидит в засаде, как старый чурбан. И узнать все неймется ему, как решить чужую беду.
Взволнованно вглядываясь в наползающую на деревню темноту, я снова в который раз взвешивал все за и против своего поступка.
«Ужас тварь невидимая - это известно точно. К счастью, я знаю заклинание, делающее невидимое видимым. А вдруг оно не поможет? – Я призадумался. - Хм.… Если оно не поможет, то я даже не знаю, что мне тогда делать дальше. Сражаться с невидимой тварью я не собираюсь – не могу, не умею, а значит, и не буду.
А если заклинание снятие невидимости сработает, то, что тогда? Тогда я смогу увидеть, насколько это чудовище опасно. И чем оно опасно. Оно большое и могучее, как медведь? Или ловкое и грациозное, словно рысь? У него много ног, и потому оно быстро бегает? Или у него много рук, и тогда оно очень хваткое?»
Вроде бы все четко и ясно. Но описания старой знахарки вновь и вновь заводили меня в тупик.
«Выглядит все очень и очень странно. По ее словам Ужас уже много раз приходил в деревню, но людей отчего-то не трогал. Мало того - он не трогал даже скотину. Почему? Выходит, он не хищник. То бишь, не зверь. У него нет самого главного из всех звериных желаний – желания убивать. Забредшие в деревню куницы, лисы и волки всегда убивают скотину. Волки, если получится, при случае нападают и на людей. Но тут же что-то другое.
А еще и эта странная болезнь, уносящей жизнь за остаток ночи. Необычно все это для зверя. Очень необычно. Хм…»
Так, сидя в размышлениях, я и не заметил, как на деревню опустилась ночь.
Когда остатки алого зарева полностью исчезли, и на черном небосводе проступили все звезды, вплоть до самых мелких, я почувствовал в груди какое-то странное беспокойство. Короткое и яркое, словно всполох. Затем, где-то недалеко, в лесу, истошно завыли волки. В каком-то из дворов им визгливо поддакнул пес, но тут же заткнулся, словно испугался собственной смелости. Мне даже показалось, что стрекот сверчков стал заметно тише, а летучие мыши, до того стрелами носившееся во тьме, куда-то вмиг исчезли.
Затем я услышал странный звук шагов: тяжелых, неровных, редких. Сначала издалека, где-то с дальнего края деревни, а затем все ближе, и ближе, и ближе. Вот где-то истошно вскрикнула женщина, вот где-то забеспокоившись, заблеяла овца. Звук шагов уверенно приближался: туп-туп, туп-туп, туп.
Через какое-то время скрипнул плетень во дворе Мелиссы, и громкий топот раздался уже у нее во дворе. В маленьком амбаре шумно забегали свиньи, но ни одна из них даже не и не вздумала хрюкнуть. Шаги приближались к дому. Я собрал в кулак всю свою смелость и осторожно выглянул из-за края бочки. Никого. Судя по издаваемому шуму, невидимое чудовище должно было топтаться где-то у самого дома. Свет луны освещал и избу, и амбар, и двор, но, как я ни напрягал свой взор, все равно никого не видел.
- Что ж, Алатон, пора, - подстегнул я сам себя и принялся читать заклинание.
То, что мне открылось при ярком свете луны, очень непросто описать словами. Появившееся словно из ниоткуда существо не напоминало ни большого медведя, ни верткую рысь, ни многоногого и многолапого паука. Вовсе нет! Больше всего оно походило на гигантского, ростом с избу, но очень худощавого человека. Голова этого создания была чрезмерно вытянута, плечи напрочь отсутствовали, руки и ноги его имели не по одному локтю, как у людей, а по два. Руки существа утолщались книзу, а ноги, наоборот – чем они были ниже, тем становились тоньше. Ужас, да и только. И весь этот кошмар переливался густым маслянисто-черным цветом, словно бы эта тварь была слеплена из застывшей смолы и дегтя.
- Да что же ты, во имя всех богов, такое! – вопросил я, не в силах сдержать свои чувства. Я видел души, духов и призраков. Я видел сгнившие останки людей и полуобглоданные туши животных. Но это.… Это кошмарное уродство не шло с этим ни в какое сравнение.
Немного погодя я все-таки я узнал, что за существо появилось передо мной. С трудом, но узнал. В книгах Арчи Баальда ему уделялась всего лишь одна страница, но благодаря тому, что учитель заставлял меня перечитывать книги по нескольку раз, я знал их все дословно. Это существо называли Жердью за его чрезмерно высокое и излишне худое тело. Это создание не принадлежало нашему миру, и появляюсь в нем очень редко. Отчего, почему - этого пока так никто и не узнал.
- Великие боги! – изумился я, уразумев, с кем имею дело.
Я еще раз вспомнил все прочитанные подробности: у пришедшего гостя не имелось ни острых зубов, ни крепких когтей, ни сильного хвоста, ни опасных ветвистых рогов. Так же у него не было никакого убийственного магического дара: ни огненного, ни водного, ни воздушного. Никакого. И, что самое важное – он был отчасти разумен. Настолько разумен, что знал и понимал человеческую речь.
А значит, с ним можно попробовать договориться.
- Договориться-то может и можно. Но вот где взять смелости приближаться к этой твари хотя бы на двадцать шагов?
Смелости не было. Как не было у меня и выбора.
Медленно выбравшись из-за своего укрытия, я принялся осторожно подбираться к стоящему на подворье высоченному существу. Разумен он или не разумен, но приближаться к такой громадине очень опасно. Вон, те же кони, тоже считаются безвредной скотиной. Но ежели на них что-то находит, то к ним лучше не подходить – зашибут и не заметят. И ведь это же просто кони. А тут – такая дылда.
Но, как говорится, раз взялся за гуж…
Я сделал еще один осторожный шаг вперед, затем еще один. Эх, если бы меня увидел Уилси, то он бы точно вспомнил мне то, как я похвалялся собственной смелостью. Ну и пусть. Да, мне боязно. Очень боязно. Но бояться и все равно идти - это ведь тоже смелость!
- Давай Алатон, сделай еще один шаг. А теперь еще. И еще. Ай да молодчина, – подбадривал я себя, передвигая ноги.
Когда до древообразного существа оставалось где-то шагов двадцать, я остановился и решился заговорить.
- Эй ты! Да ты! Слышишь меня?
Жердь, до того с удивленьем разглядывавший свое внезапно ставшее видимым тело, вздрогнул и стал медленно вертеть головой во все стороны. О боги, ну и уродство! Я увидел неимоверно вытянутый лоб, толстые обвисшие щеки, не нос, а какой-то клюв, не рот, а какую-то страшную жабью пасть. И в центре всего этого…. Нет, не глаза, а два огромных холодных костра.
Великие боги! Больше не видать мне прекрасных и сладких снов. По крайней мере – до начала лета.
- Да, это я. Я здесь, внизу. Видишь? – крикнул я, задрав голову вверх – трудно говорить по-другому, если тебе нужно докричаться до самой верхушки древа.
Наконец «древо» меня заметило. Я увидел, как ко мне повернулась голова, и взгляд ее огромных глаз сконцентрировался на мне.
«Не смотреть в его глаза. Не смотреть», - живо напоминал я себе.
Черная дылда открыла рот, и принялась говорить.
Жердь выглядел жутко. Но его голос оказался ужасней его внешности. И дело вовсе не в громкости. Голос монстра звучал по-детски, словно бы из его огромного тела говорил меленький десятилетний ребенок. Но вместе с тем в нем звучали и старческие нотки – местами голос звучал сухо, надтреснуто, словно ржавое оборотное колесо колодца.
- Это ты! Ты меня сделал видимым для этого мира? – громко пропищало явленное миру чудовище. – Ты? Это твоя работа?
Мне требовалось срочно что-то ответить.
- Да, это я, - отозвался я, стараясь не глядеть в белесый омут глаз.
- Зачем? – Голос Жерди вмиг перешел на крик. В его тоне слышались ноты гнева. – Зачем? – прогремел он снова.
И что мне ему сказать? В голову, кроме правды, мне ничего не лезло.
- Ты пришел в то место, которое тебе не принадлежит, - громко ответил я. – Это не твой мир. Ты ходишь по нему и мучаешь здешних людей. Из-за тебя здесь все разрушается.
Ох, а не слишком ли я с ним резок? Как бы он вдруг не взбесился.
- Я увидел Ворота, и я пришел, - тягуче пропищало мне страшное нечто. - Нет Ворот – мы не приходим. Таков Закон. И мы его соблюдаем.
- Какие Ворота? – ничего не понял я – Какой Закон? И кто это, эти мы?
На что я получил пространный ответ.
- Ворота это Ворота. Закон это Закон. А мы – это мы. Все мы.
Не понятно ничего. Но важно сейчас не это.
- Ты не можешь тут находиться. – Я снова попытался убедить незваного пришельца. – Людям с тобой плохо, скотине плохо. Всей деревне плохо. А потому я хочу, чтобы ты отсюда ушел.
Жердь повернулся, обратившись ко мне всем телом. От этого движенья тело существа громко и натужно скрипнуло.
- А кто ты такой? – задал он мне вопрос.
А и, правда, кто я ему такой? Хороший вопрос, разумный.
Требовалось срочно что-то ему ответить. Я решил зацепиться за сказанное им же.
- Я… тот, кто создал…Закон. Те самые правила, которым вы все подчиняетесь. И потому я говорю тебе - уходи. Уходи отсюда прочь.
Я понимал, что мое заявление прозвучало не очень-то убедительно. Но как тут что-то придумать, когда ты стоишь против жуткоголосой черносмольной громадины?
Засомневался в моем ответе и Жердь.
- Ты Хозяин этих земель? – спросил меня детский голосок явно недоверчиво.
Я ничего не знал ни про каких Хозяев, но решил упрямо стоять на начатом обмане.
- Да, это я. – Не зная, чем его еще убедить, я гордо выпятил грудь.
- Ты не можешь быть Хозяином, - немного подумав, выдала мне громадина. – Ты еще слишком мал. И – не беловолос. Хозяева земель всегда имели белые волосы.
Вот незадача так незадача.
- А сейчас в этих землях такой Хозяин. Я же снял с тебя полог? Снял. Осмелился говорить с тобой? Осмелился. Простые люди так могут? Нет, не могут. – Мои доводы быстро закончили. - А еще я могу тебя наказать. – Я снова пустился в ложь. - Да-да, могу. Могу, но не хочу. Я просто говорю – уйди. Просто уйди, и все тут. Понял?
Какое-то время ужасное чудовище молчало. Молчал и я, молясь всем богам о том, чтобы моя ложь хоть отчасти сработала.
И у меня получилось.
- Что ж, будь, по-твоему, - прозвучало во тьме скрипучим детским голосом. - Я подчиняюсь. Хозяин земель имеет власть. А потому я подчиняюсь и ухожу обратно.
- Уходишь? – Я не верил своим ушам.
- Да.
- Вот и хорошо, – выдохнул я с облегчением.
Произнеся последние слова, Жердь распрямился, неуклюже развернулся на своих тонких корявых ногах и медленно отправился прочь, обратно в ночную мглу. Вскоре лишь громкий неритмичный стук говорил мне, где он сейчас находиться: туп, туп-туп, туп.
Поняв, что у меня все получилось, и жуткий монстр ушел, я бессильно рухнул на землю – моему телу и разуму незамедлительно требовался отдых.

***